Евгений Сухов - Из шпаны – в паханы
Казань. Здание ЧК на Предмостовой
Сверчинский оторвался от бумаг, устало потер переносицу и поднялся из-за стола. С хрустом расправил плечи. Мышцы затекли и предательски ныли. Всю последнюю неделю он почти каждый вечер засиживался допоздна, перебирая старые документы департамента полиции. Кое-что ценное из них Сверчинскому, конечно, удалось извлечь. Список информаторов неуклонно рос. Лепеха был прав. Многих из секретных сотрудников охранки уже расстреляли, но попадались и такие, кто по сей день жил и здравствовал. Кондрат Сергеевич даже встретился с некоторыми из них и переговорил на интересующую его тему. Кое-кого нужно было основательно поискать. За минувшее время кардинально сменились адреса, пароли и явки...
Но все это были информаторы из числа воров старой формации: карточные каталы, держатели майданов, лисаки... Выход на жиганскую братию с этой стороны для Сверчинского не просматривался.
Кондрат Сергеевич прилег на кожаный диван, вытянулся и, не разуваясь, водрузил обе ноги на подлокотник. Раскурил папиросу. Прикрыл глаза, старательно изгоняя образ мелькавших рукописных строк. Чекист нередко прибегал к подобному приему. Давал себе возможность немного отдохнуть. Бумажная работа изматывала Сверчинского гораздо больше, чем любая другая. А стопка, полученная от Лепехи, уменьшилась всего лишь наполовину. Для изучения оставшейся части Кондрату Сергеевичу потребуется еще неделя. А может, и больше. Сверчинский тяжело вздохнул...
Минут через двадцать, выкурив две папиросы, он неохотно поднялся с дивана и вновь прошел к столу. Время уже перевалило за полночь. Глаза получили некоторый отдых, и чекист решил посвятить бумагам еще час. Но только один. А потом домой. Спать.
Он взял из стопки следующий лист. Склонился над ним, обхватив голову руками...
Сдержать данное самому себе слово не получилось. В половине второго ночи Сверчинский все еще сидел в той же позе. Дело продвигалось медленно. Кондрат Сергеевич с трудом разбирал рукописный текст незнакомого ему почерка. Глаза его воспалились. И вдруг... Взгляд Сверчинского споткнулся о знакомую фамилию. Резо Зурабишвили! Кондрат Сергеевич встрепенулся. Не разыгрались ли у него галлюцинации на фоне бессонных ночей? Но нет. Все было верно. Резо Зурабишвили. Только фамилия эта упоминалась не в связи с источниками информации, а в ходе несостоявшегося судебного разбирательства.
В 1913 году Зурабишвили был обвинен в изнасиловании девушки из благородной семьи. Резо, да и сама девушка, коей была семнадцатилетняя Екатерина Калюжная, факта интимной близости не скрывали, но в один голос утверждали, что между ними все происходило по взаимному согласию. Резо, а ему в то время было уже двадцать два, готов был предложить Калюжной руку и сердце, однако родители Екатерины придерживались иного мнения. Делу был дан ход. Но до суда оно так и не дошло. Сначала скоропостижная смерть Леонида Ксенофонтовича Калюжного, отца девушки, а затем неожиданная перемена в настроении вдовы его, Ирины Александровны. Мать Екатерины отозвала заявление против Зурабишвили, дело закрыли, а Ирина Александровна с дочерью спешно покинули Казань.
Сверчинский нахмурился. Пробежавшись глазами чуть ниже, он обнаружил в документе еще одну интересную фразу. Оказывается, смерть Леонида Калюжного была вызвана несовместимым с жизнью ножевым ранением, а коллежский асессор Михаил Петрович Гроссовский, он же друг семьи Калюжных, высказывал предположение, что виновным в этом убийстве мог быть именно Резо Зурабишвили. Только он и никто другой. Но улик, изобличающих Зурабишвили, у следствия не обнаружилось. Убийца Калюжного найден не был.
Сверчинский в крайнем волнении быстро зашелестел бумагами, отыскивая среди них медицинское заключение по факту смерти Леонида Калюжного. И вскоре таковое обнаружилось. Кондрат Сергеевич жадно впился глазами в текст. Почему-то он уже знал, что именно будет в этом заключении. Так оно и случилось. Смерть Калюжного наступила вследствие ножевого ранения, нанесенного в область поясницы. Лезвие вспороло плоть и перебило жертве позвоночник. Леонид Калюжный умер мгновенно.
Сверчинский откинулся на спинку стула. Тот же самый почерк. Почерк Резо Зурабишвили.
В сознании Кондрата Сергеевича забрезжила какая-то мысль, но ухватить ее целиком он никак не мог. Сказывалась накопившаяся усталость. Мозг работал не так ясно и четко, как хотелось бы.
Сверчинский встал и прошелся по кабинету. Машинально сунул в рот папиросу. Прикурил. Не глядя, бросил спичку себе под ноги. Мысль ускользала. Куда уехали из Казани Калюжные? Мать и дочь...
Кондрат Сергеевич вдруг остановился. Гроссовский! Чекист затушил недокуренную папиросу о край стоящей на столе пепельницы. Теперь его пальцы перебирали бумаги значительно быстрее. Сверчинский знал, что именно ищет. Фамилия Гроссовского мелькнула в одном из документов. Кондрат Сергеевич поднес бумагу поближе к лампе.
Из написанного следовало, что коллежский асессор Михаил Петрович Гроссовский уволился со службы в том же тринадцатом году и отбыл в Москву. Вместе с ним уехали из Казани его близкие друзья Ирина и Екатерина Калюжные.
Сверчинский швырнул бумаг на стол и сорвал трубку телефона. Набрал московский номер ЧК. Запоздало бросил взгляд на часы и понял, что в это время не найдет на месте никого из тех, кто ему нужен. Однако на звонок Кондрата Сергеевича ответил дежурный.
– Мне нужен товарищ Верпухов! – выпалил Сверчинский, быстро представившись.
– Григорий Карлович? Вы на часы смотрели? Григорий Карлович будет завтра, – сухо отчеканил дежурный.
Он уже собирался было повесить трубку, но Сверчинский остановил его.
– Послушайте, это очень важно. Мне нужно знать, кто занимается в Москве делом Рекрута. Я понимаю, что вам это неизвестно, но надо выяснить. И пусть этот человек перезвонит мне. В Казань. Тогда товарища Верпухова беспокоить не нужно.
– Я постараюсь что-нибудь сделать, – доброжелательности в голосе собеседника не прибавилось.
– Постарайтесь.
Сверчинский попрощался и положил трубу обратно на аппарат. Решение так и не оформилось у него до конца, но Кондрат Сергеевич чувствовал, что в прошлом Зурабишвили можно обнаружить какую-нибудь зацепку. То, что поможет взять Резо в оборот.
Сверчинский быстро собрал бумаги, убрал их в сейф и накинул на плечи плащ. На сегодня достаточно. К тому же ему необходимо все как следует обдумать.
Выйдя на Предмостовую, Кондрат Сергеевич не стал брать пролетку. Хотя последних и было в избытке. Ямщики кучковались едва ли не на каждом перекрестке. Клиентуры в два часа ночи наблюдалось не много. Город спал. Но Сверчинский решил пройтись пешком.
* * *Москва. Хитровка
– Держит эту малину бывший каторжанин. Из душегубцев, – неспешно рассказывал Солоух, вышагивая рядом с Рекрутом. – Ему уже лет под семьдесят. Сам от дел отошел. Тихий такой с виду, невзрачный старикашка. Но компания у него подбирается самая что ни на есть уркаганская. И что самое главное, Рекрут, там каждый вечер бывает Гуцул.
– Кто это?
Оба жигана держали руки в карманах, где у них в полной боевой готовности покоились заряженные «наганы». Перемещаться по территории Хитрова рынка в этот поздний час было не безопасно. Из любой подворотни мог выскочить верзила с кистенем и так приголубить незваных гостей, что в считанные секунды отдашь богу душу. И Рекрут, и Солоух предпочитали держаться настороже. При тех планах, что строили для себя казанцы, погибнуть от руки случайного грабителя было бы по меньшей мере глупо.
Точно так же, но с другой стороны Хитровки, по узким улочкам к намеченной цели пробирались Резо и Шмель. Еще двое из казанских жиганов должны были находиться к этому моменту на самой малине. Человек пять расположились по периметру на случай подстраховки. Среди них один ярославец. Больше никого из своей рассредоточенной по Москве кодлы Рекрут к предстоящей операции не привлек. Силы нужно было экономить.
– Гуцул – один из приближенных Графина, – пояснил Солоух. – Не матерый, но уже авторитетный уркач. Для первой нашей жертвы подходит идеально. Так сказать, маленькое предостережение московским «иванам». Чтоб знали, с кем придется иметь дело.
– Умно, умно, – одобрил Рекрут. – Пусть будет Гуцул. По большому счету, это не имеет никакого значения. Я уже решил, как мы поступим с Графином и его кодлой.
– Как? – заинтересовался подельник.
Но Рекрут на его короткий вопрос не ответил. Свой план он еще не обсуждал даже с Резо. Мысль созрела всего час назад, и Рекрут не хотел торопить события. Сначала надо разобраться с первой партией приговоренных. Сравнение понравилось жигану, и он широко улыбнулся. Правда, в полумраке хитровских трущоб Солоух не мог видеть этой улыбки.
– Далеко еще? – Рекрут огляделся по сторонам.
