Виктор Галданов - Аптечное дело
Лариса недоуменно посмотрела на меня;
— Я никогда не задаю вопросов. Зачем мне знать? То, что я делаю, мне приятно, а подробности меня не касаются. Тем более, повторяю, я неплохо провожу время. Я, конечно, не претендую на гениальность… Сейчас же я хочу, чтобы ты уделил мне немного внимания.
— А может быть, это твой отец хочет, чтобы я уделил тебе немного внимания? Как тогда, в «Москве»?
— Я же не причинила тебе никакого вреда. Папа лишь хотел, чтобы я узнала, чем ты занят и что собой представляешь.
— А сегодня вечером что ты собираешься выяснить? — Вопрос прозвучал почти по-дружески. Голос мой совсем не изменился, он звучал так же ровно, с теми же приятными интонациями, что и всегда. Но я ждал.
Лариса поняла вопрос. Вид у нее стал беспомощный, как у ребенка.
— Ну конечно, я рассказала ему, как мы столкнулись на вокзале, о чем поболтали. Сказала, что собираемся вместе поужинать. Но это была полностью моя инициатива. Жаль, я не знаю, что у вас за дела с папой. Мне кажется, ты не любишь его, так же, как и меня.
— Мне еще не приходилось с ним сталкиваться.
— Если бы вы познакомились, твои подозрения рассеялись бы. Он о тебе очень высокого мнения.
— Я в восторге.
— Нет, ты просто невыносим.
Лариса взяла свой бокал и допила виски, потом, сделав смешную гримасу, сказала:
— И зачем я трачу свое время? Ты не стоишь этого. Но и от тебя, и от меня несет за версту, — мы даже не можем уехать. Мне надо выйти, — добавила она резко, встала и вышла из комнаты.
Вернувшись в свое кресло, я закурил. Потом вылил остатки виски в ее стакан.
Я был вынужден признать, что так и не представляю, близок ли к разгадке или нет. По-прежнему концы не сходились с концами. Работа эта была такой же тонкой, как плетение паутины. Любая промашка могла свести на нет все, что уже сделано. Я уже один раз ошибся, неверно оценив место Зиганшина в этой истории, и до сих пор не знаю, будет ли толк от моих последних шагов. Что именно рассказал Ларисе папаша Бурциевич? А может, она просто дура и не задает никаких вопросов, чтобы не усложнять себе жизнь? Или все это обычная пьяная болтовня? Но и этим оружием не стоит пренебрегать.
Я слышал, как в ванной течет вода, слышал, как Лариса прошла в спальню. Она довольно долго ходила по комнате, но я даже не пошевелился. Я был уверен, что никаких особых ловушек здесь меня не ожидает, и задумчиво курил. Лариса не появлялась.
Наконец раздался ее капризный голос:
— А где мое виски?
— Ты хочешь еще выпить?
— А как ты думаешь?
Встав, я взял бокал и направился в спальню.
Лариса лежала на большой кровати, едва прикрытая простынями, и, очевидно, была очень довольна собой. По всей комнате валялись ее вещи. Мне не надо было долго соображать, какие именно предметы туалета остались на ней, а какие — нет. Выражение ее красивого лица не оставляло сомнений на этот счет. Лицо выглядело более неприлично, чем ее голая задница, а выражение пустых, бесстыжих глаз вполне соответствовало намерениям.
Я ясно понимал, что здесь проходила черта, через которую не стоило переступать.
— А ты любишь комфорт, — протянул я, передавая Ларисе бокал. Она приподнялась, так что ее грудь уже нельзя было не заметить. Я сел на край кровати, не отводя от нее глаз.
— Ну скажи еще что-нибудь, — настойчиво попросила она.
Я подождал, пока еще одна приличная порция виски не перекочевала к ней в желудок, затем сделал затяжку, стряхнул пепел на ковер и произнес, не меняя тона:
— Сегодня утром один приятель подвез меня до города из Усмановска. Его зовут Барсуков. Мы говорили о тебе.
18
Последовавшей реплики я не ожидал.
— Барсуков? Этот доморощенный Шерлок Холме?
— Один его сотрудник, Папазян, следил за дочкой Табакова. Ее якобы кто-то шантажирует.
— Правильно.
— А Папазяна наняла ты.
До нее наконец дошло. Она уселась на кровати, полностью отбросив в сторону простыни.
— А как ты об этом узнал?
— Я же говорил, что задал кое-кому несколько вопросов. Этот шибздик вызвал у меня особую симпатию, конечно, я постарался выяснить о нем побольше. Описание Ирины Лисянской могло бы подойти многим. Но я решил, что из всех этих многих оно подходит лишь тебе.
— Ну ты прям ужасно умен! — восхищенно воскликнула Лариса. — Ты просто чудо, в натуре!
— Отец попросил тебя сделать это для него?
— Конечно. Ну и что тут плохого?
— А почему ты представилась Ириной Лисянской?
— Не под своим же именем мне действовать! Ведь Барсуков мог рассказать кому-нибудь, а отец любит, чтобы все было шито-крыто.
— Настолько, что не поленился сочинить эту историю о шантаже.
— Дурачок, нужен же был предлог. Папа просто хотел побольше узнать об этих занудах Табаковых, точно так же, как и о тебе. — Лариса выпила еще и хмуро посмотрела на пустой бокал. — Теперь ты будешь злиться, что я тебе сразу все не рассказала. А зачем, спрашивается? Я и никому бы в мире не рассказала. Вот только тебе.
Лариса потянулась, словно кошечка, желающая, чтобы ее погладили. Потом попыталась натянуть на себя простыни, но без особого успеха.
Я снова стряхнул пепел на ковер:
— И ты, конечно, не появлялась по указанному тобой адресу?
— Нет. Папа сказал, что мне не нужно больше беспокоиться об этом деле, потому что он выяснил все сам. Вот так.
— Если бы ты туда сегодня заглянула, то наша встреча не состоялась бы.
— Почему это?
— Потому что тебе пришлось бы долго объясняться с весьма грубыми и туповатыми парнями из милиции.
Я никогда не видел глаз более наивных — в них не отразилось и капли страха.
— Чего это ради мне с ними объясняться?
— По поводу господина Папазяна, который теперь подслушивает воркованье ангелов.
Лариса даже не вздрогнула, хотя ее роль во всей этой истории весьма отличалась от моей. Я пытался не упустить ничего — но упускать было нечего. Ни ее глаза, ни ее лицо ничего не выражали. Мой удар как будто пришелся по подушке. Не ужели опять ошибка? Но я не имел больше права на ошибку. У меня создалось впечатление, что я веду битву с тенями
Я подумал, что бессмысленная смерть Папазяна и на самом деле могла не иметь никакого смысла. Просто чья-то ошибка. Ошибка, которая случается и при осуществлении самых лучших планов. Может быть, Валдис Пирчюпис не хотел убивать Папазяна, а просто слишком сильно стукнул его. Он ведь не был психопатом, этот самый прибалт. Просто шел в лабораторию, Папазян сидел в кустах. Его надо было просто вывести из действия на некоторое время. Вероятно, Пирчюпис даже и не знал этого бедолагу Папазяна. Можно всегда искать и находить сложные объяснения, но дело могло обстоять и совсем просто. Рядовое столкновение, своего рода уличное происшествие. Вероятно, поэтому Бурциевич дал указание Ларисе не показываться по названному адресу. Просто у него на руках уже оказалась информация, переданная Пирчюписом через Миркина. Бурциевич узнал об убийстве и затаился.
Это объяснение было совсем простым. Но я по-прежнему не разобрался, насколько просто или сложно все обстояло на самом деле. Я вновь посмотрел на Ларису.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она.
— Монсеньора Папазяна прихлопнули.
Ларина покрутила пустой стакан в руках и столкнула его с кровати на ковер.
— Ты думаешь, отец имеет к этому отношение?
Я не шевельнулся.
— Лариса, если ты хочешь одеться, уже в самый раз. Довольно поздно.
Ее взгляд томно скользнул по моему лицу. Потом она откинулась на подушки и закрыла глаза руками. Простыни уже давно валялись в стороне.
Я посмотрел на нее и отругал себя за бесчувственность.
Затем подошел к тумбочке, поставил на нее свой стакан и раздавил сигарету в пепельнице.
Лариса вновь набросилась на меня, обвила руками, прижалась всем телом. Мне было довольно сложно сопротивляться. Но я твердо знал, что не имею права поддаваться ее натиску. Я попробовал не реагировать, но это не остановило ее, и я начал чувствовать себя довольно плохо. Наконец решительным движением я оторвал ее от себя и бросил на подушки.
— Не стоит терять время, киска, — почти с отеческой добротой произнес я. — Ты пытаешься обмануть саму себя.
В ее глазах были неутоленные голод и боль.
— Я не знаю твоего убитого, если его на самом деле убили. Я не виновата в его смерти. Уверена, что и отец не виноват.
— А я уверен в обратном. Тем более ты его дочь.
— Но я хочу быть твоей…
— На двух стульях не усидишь.
— Он мой отец, я не могу стать его врагом.
— Вот поэтому я и говорю тебе — спокойной ночи. Я услышал от тебя все, что хотел, и теперь мне пора уходить.
Лариса все не желала отказываться от своего замысла.
— Ты просто запугиваешь меня. Я тебе не верю.
— Как хочешь.
