Владимир Колычев - Блатные псы
Неплохой урожай менты собрали, только не получается у них с обмолотом зерна. Крепко ребята держатся, не летит с них шелуха.
А Гударева, возможно, никто и не убивал. Ранили его, он и умер, а уголовный розыск подал это как смерть от руки киллера. Типа, зачистили Олега… Мечутся опера, но это неудивительно – Одинцов ведь за решеткой. А Марк его предупреждал, говорил, что ответит он за свой беспредел. Как в воду глядел… Ясно же, что подставили его, и понятно, кто. С Леонидом Афанасьевичем шутки плохи – выплюнет и разотрет…
Так что не напугать Марка переводом в другой СИЗО, этим дешевым трюком…
Конвоир подвел его к железной двери, ничего не сказал, просто коснулся рукой плеча, дескать, лицом к стене. Он знает, что Марк тоже когда-то служил, поэтому и ведет себя с ним как со своим. А как не знать, если он ведет его в камеру для бывших сотрудников.
«Контролер» проверил сопроводительные документы, что-то чиркнул в своем журнале, открыл дверь и кивком головы пригласил Марка зайти. Лицо у него кислое, глаза сонные, ему бы поскорее закончить процедуру и сесть на стул, вздремнуть. Камеры у него спокойные, беспорядка в них не будет. Бывшие сотрудники – это не какие-то там уголовники.
И Марк зашел спокойно. Осмотрелся. Принюхался. Камера на десять мест, три-четыре шконки свободные. Судя по всему, ремонт здесь сделали недавно, только вот запах свежей краски утонул в кондовом табачном угаре. Шесть человек в камере, и все курят. Одни лежат, другие сидят за столом – и все смолят.
А ребята за столом серьезные – мощные, тяжеловесные, лица сытые, щеки лоснятся. Возможно, из бывших спецназовцев. Если спецназовцы могут быть бывшими…
– Здорово, братва!
Из-за стола поднялся парень с грубыми чертами лица. Массивная голова, мощный покатый лоб, треугольные глазницы, из которых на Марка смотрели черные зрачки.
– Капитан, – нехотя обронил он. Но фамилию свою не назвал. И руку для знакомства не протянул.
Из-за стола поднялся второй, такой же здоровый лоб. У этого тельняшка под спортивной курткой. С черными полосами тельняшка, морпеховская. И этот представился, назвался старшиной.
– А я прапорщиком был, – с достоинством бывалого воина сказал Марк.
– А служил где? – спросил Капитан.
– В ОМОНе.
– Мент, что ли? – Капитан не изменился в лице, но во взгляде что-то дрогнуло.
– Ну, если в ОМОНе, то, получается, мент…
– Маски-шоу, все дела, да?
– Ну, и маски-шоу… – настороженно кивнул Марк.
– Где тут маски-шоу? – Со шконки поднялся худощавый лысый мужичок со смешными оттопыренными ушами. Шишковатая голова, приплюснутый нос, глаза бесцветные, злые. Сами по себе злые. Мужичок улыбался, а глаза жили своей жизнью. – Ты, что ли, из ОМОНа? – весело спросил он. – Меня не помнишь? Ты меня в прошлом году принимал, почки отбил. Я потом неделю кровью ссал…
– В прошлом году? Я в прошлом году не служил. И в позапрошлом тоже. Я в охранной фирме…
– Да, но кого-то ведь принимал?
Марк в бессильной злобе стиснул зубы. Не к ментам он в хату попал, а к бывшим уголовникам. И что все это значит?
– Ну, было… Но не нравились мне такие дела, потому и ушел…
Лопоухий свирепо сверкнул взглядом и подался назад. Сам он с Марком справиться не мог и, казалось, уступал место тому, кто мог спросить с него за позорное ментовское прошлое. Но найдется ли такой? Марк находился в отличной форме, он в одиночку мог раскидать здесь всех.
Может, и не надо дожидаться, пока его начнут прессовать? Сейчас на место лопоухого встанет Капитан, и Марк сам ударит его и тут же переключится на Старшину. Пока братва жует сопли, он уложит всех…
Он готовился к схватке с Капитаном или с кем-то другим, но лопоухий неожиданно ударил сам. Подался назад, выдержал короткую паузу и резко шагнул вперед, боднув Марка лбом в переносицу. Удар страшной сокрушительной силы сбил его с ног, но падал он не на пол, а куда-то в бездну. Падал, не чувствуя в себе сил подняться…
Машина идет по трассе легко, шустро, впереди простор – хоть сто километров пройдет, хоть двести, были бы деньги. На бензин. Не будет денег, мотор заглохнет, и машина остановится. Так и в жизни. Каждый шаг по тюремному продолу обходился Лукомору в конкретную сумму. Он закрепил свой статус «смотрящего», договорился с «кумом» и поэтому мог чувствовать себя в неволе как рыба в воде. Но за все эти удовольствия приходилось платить, причем из собственного кармана. И этот переход из одной камеры в другую влетел ему в копеечку. Но игра стоила свеч…
Мышь уже в ловушке. Здоровая такая мышь, мощная, накачанная. Но беспомощная. Морально подавленная. Братва должна вынести решение, от которого зависела его дальнейшая судьба. И пощадить его могли, и «на перо» поставить. Братва будет думать, а Лукомор – решать. И Сколков это понимал. На Лукомора он смотрел, как Хома на Вия, которого окружали упыри и вурдалаки.
Лукомор зашел в камеру, дождался, когда за ним закроется дверь, неторопливо подошел к столу, сел и нащупал взглядом Сколкова, который сидел на краю шконки в позе отличницы-гимназистки. Братва уже обломала ему рога, нет у него желания бодаться.
– Значит, ментом, говоришь, был? – нехотя обронил Лукомор.
– Был! – с особым упором на прошедшее время отозвался Марк.
Страшно ему. Мощный он мужик, но даже с сокамерниками не мог справиться. А с Лукомором еще его «быки». Зацеп и Жадный смотрятся внушительно… Одинцова они особо не напугали, а Марк весь на измене.
– А чего ушел?
– Так это, надоело, – пробормотал Сколков.
– Что надоело?
– Ну, все эти движения. Нормальных людей принимать приходилось, а оно мне надо!
– А чего тогда подписался под эти движения? – презрительно скривился Лукомор.
Не любил он людей, которые так просто открещиваются от своего прошлого, даже от позорного. Тем более знал он, кого вяжут и принимают омоновцы. Есть среди арестантов нормальные люди, но сколько среди них отморозков и просто выродков. Торчки, готовые мать родную убить за дозу, педофилы и насильники, маньяки и потрошители, да и среди честной братии попадаются откровенные ублюдки… Кто-то же должен этот генетический мусор паковать.
– Ну, после армии надо было куда-то идти.
– Потом прозрел? – усмехнулся Лукомор.
– Да, потом прозрел, – с благодарностью принимая подсказку, кивнул Сколков.
– И куда ушел?
– Ну, в охранную фирму.
– Снова на цепь?
– Ну, это же не ментовская служба.
– На чужого дядю работал?
– Закон рынка, кто платит, на того и работаешь.
– И кто платил?
– Ну, владелец фирмы.
– А кто владелец?
– Ну-у…
– Что ну? – нахмурился Лукомор. – Спрашиваю – отвечай.
– Кожевников Игорь Антонович, охранная фирма «Альфа-Система».
– На кого работал?
– Как на кого? На Кожевникова! Он клиентскую базу создавал, мы ее обслуживали.
– А Кожевников на кого работал?
– Э‑э… Он сам по себе…
– Так не бывает. Он должен на кого-то работать.
– Да нет, он сам по себе!
– Думаешь, мне интересно знать, на кого ты работаешь? Нет, мне нужно знать, врешь ты мне или нет. Если не врешь, я тебя помилую. Мы честных ментов уважаем, это мы позорных ментов на нож ставим… – Лукомор повернул голову к Алику, покорно подставившему ухо: – Пробьешь по «Альфа-Системе», кто там за директора. И кто за директором…
Лукомор говорил тихо, с желанием как можно скорее закончить процесс. Жадный важно кивнул и деловито вышел из камеры. Сколков с открытым ртом смотрел ему вслед.
– На нож мы тебя сейчас поставить не можем, – схитрил Елецкий. – Сначала тебе надо срок получить. Такой закон. Но наказать мы тебя должны сейчас. Что ты там про закон рынка говорил?
– Говорил, – с жалким видом выдавил из себя Марк.
– У нас тут тоже законы рынка. Никто ничего не хочет даром делать, а «общак» не резиновый… На «общак» работать будешь. Менты нынче в большой цене. Твое дупло на аукцион выставим, маляву по хатам пустим, кто больше даст, с тобой сведем. Чтобы жизнь медом не казалась!
Сколков нервно дернулся, и Леня Зацеп воспринял это как вызов. Он ударил с ноги, но Марк поставил блок. Механически это у мента вышло, но братва его не поняла, и прилетел удар справа. Сильнейший удар в голову не вырубил его, но поплыл он основательно. И выставил вперед руки, взывая к пощаде. Лукомор кивнул, осаживая братву.
– Ты не быкуй, «мусор», а то не доживешь до своего группового счастья. Или ты в чем-то сомневаешься?
Сколков снова показал раскрытые ладони, сдаваясь на милость победителя.
– Так на кого твой Кожевников работал? – Лукомор выразительно глянул на Зацепа. Дескать, если ответ будет неправильным, он может начинать.
– Никиткин его фамилия, – выдавил из себя Сколков.
