Иден Филлпот - Рыжие братья
— Что же в таком случае стало с вашими мечтами о наследстве, титуле и поместьях ваших предков?
— Против судьбы не пойдешь. Я рассчитывал позабыть о любви. Я никогда не любил и никогда не мечтал о любви. Я считал, что любовь появится после того, как я женюсь на деньгах и буду иметь больше времени располагать собой и выбирать. Но все переменилось. Я больше не ищу богатой невесты. Мне нужна та, которая полонила мою душу, зажгла мое сердце страстью и наполнила восхищением. Без Дженни не стоит жить, мистер Редмэйнес.
— Я вас понимаю. Ну, а о ней, что вы можете сказать?
— Сердце ее скрыто, но в глазах ее я читаю надежду.
— Ну, а обо мне вы подумали?
— Увы! Любовь эгоистична. Но я не хочу грабить вас. Вы были очень добры ко мне, а мадонна вас любит. Я не сомневаюсь, что если даже случится самое худшее, она не захочет ничем огорчать вас.
— Во всяком случае, вам это дело нужно отложить, по крайней мере, на шесть месяцев, — ответил Бендиго, дымя трубкой. — Вы должны понимать, что теперь не такое время, чтобы говорить ей о ваших чувствах.
— Вы совершенно правы. Я сам стараюсь скрывать пламя моих взглядов и, когда смотрю на нее, делаю это так, чтобы она не видела.
— Продолжайте так и дальше, а там увидим. Ничего нельзя предсказать. Муж ее не оставил завещания, и его доходы перешли к ней — пятьсот фунтов в год. Но через некоторое время она станет богаче. Брат Альберт и я холостяки, и после нашей смерти все наше состояние перейдет в руки Дженни; кроме нее, у нас нет никого близких. Конечно, этих денег не хватит, чтобы отстроить заново ваши замки в Альпах, но их за глаза хватит для безбедного существования. Кроме того, к ней же перейдут деньги бедного Боба, потому что, какова бы ни была его судьба, не думаю, чтобы он получил возможность их истратить.
— Все это меня мало трогает, — возразил итальянец. Я никогда об этом не думал и не хочу думать. Я люблю ее всей душой, и моя любовь одинаково равнодушна к бедности и к богатству. Счастье не зависит от денег; без любви вообще не бывает счастья.
— Ну, этого я не знаю, потому что сам никого не любил, да и меня никогда не любили, — ответил Бендиго. — Во всяком случае, мое мнение вам известно, подождем полгода, а там будет видно. За это время советовал бы вам ничем не намекать Дженни на ваши чувства.
— О, вы можете положиться на меня. Я слишком уважаю ее горе… Не бойтесь. Я буду ждать. Спокойной ночи.
Итальянец ушел, и минуту спустя Брендон вышел из своего убежища. Бендиго взглянул на него полусурово, полунасмешливо.
— Слышали?
Марк кивнул головой.
— Вы думаете, что она…
— Да, я думаю. Почему же мне не думать? Вы встречали человека, который мог бы сильнее действовать на женщин, чем этот малый?
— Я уверен, он не сдержит своего обещания — молчать шесть месяцев.
— А это уж его дело!
— Чудовищно полагать, что миссис Пендин может так скоро забыть своего мужа. Ни один англичанин, достойный этого имени, не посмеет оскорбить священные чувства вдовы.
— Не знаю. Знаю только, что Джузеппе не англичанин, и вижу, что вдова, каковы бы не были ее чувства, дьявольски заинтересована красивым итальянцем.
Они разговаривали около часа, и Марк был поражен странным фатализмом моряка. Несомненно, он ничего не имел против этого брака, и единственное, что смущало его, это эгоистический страх остаться одиноким. Но Марк был более высокого мнения о женском сердце и не допускал мысли, что вдова так скоро решит обзавестись новым мужем. Свое собственное положение, в то же время, он считал безнадежным. При создавшихся обстоятельствах ему не оставалось места около прекрасной Дженни. Со свойственными ему терпением и самоотверженностью он, однако, решил во что бы то ни стало помочь ей, даже не рассчитывая, что его преданность будет вознаграждена.
Приблизился час свидания. Разговор перешел на Роберта Редмэйнеса, и Бендиго неожиданно заявил:
— Если брат представит мне уважительные объяснения своего поступка или докажет, что убил Пендина, защищая собственную жизнь, я беру его сторону. Вы мне скажете, что тем самым я сам себя поставлю против закона. Ну, что ж! Братская кровь сильнее закона.
Брендон не ответил. Внизу пробили часы. Сыщик скрылся в своем убежище; на лестнице послышались шаги. Кто-то уверенно поднимался наверх, Бендиго встал из-за стола, приготовившись встретить брата, — но на пороге, вместо Роберта Редмэйнеса, появился Дориа.
Он был взволнован и глаза его блуждали. Он задыхался от быстрого бега; по лицу струились капли дождя, мокрые волосы на лбу слиплись.
— Дайте мне чего-нибудь выпить, — пробормотал он, — я перепугался.
Бендиго пододвинул к нему бутылку и стакан: итальянец опустился на стул, налил немного ликера.
— Скорее, — буркнул моряк, — какого черта с вами случилось? Через минуту сюда может прийти брат.
— Нет, нет, он не придет. Я только что видел его и говорил с ним, — он не придет.
Дориа отпил ликера и объяснил:
— Я окончил ночной осмотр и хотел тушить лампу в передней, когда вдруг вспомнил о мистере Редмэйнесе. Это было полчаса назад, и я решил, что лучше оставить лампу, чтобы помочь ему найти лестницу. Я спустился вниз, и тут он меня увидел. Он ждал по другую сторону дороги, укрывшись под скалой; он узнал меня и подошел поговорить. Лицо его было искажено безумным страхом. Он сказал, что знает, что его хотят поймать, и что в доме скрывается полиция. Я уверял его, что в доме никого, кроме вас, нет, но он не верил: глаза его были похожи на глаза затравленного зверя. Я убеждал его, как мог. Видя его ужас, я обещал, что мы поможем ему скрыться. Тогда он вдруг потребовал, чтобы вы сами спустились к нему вниз, если действительно хотите его спасти. Он почти потерял человеческий образ. В глазах его стояла смерть, он долго не выживет в таком страхе.
Бендиго задумался и размышлял. Не обращая внимания на Дориа, он вдруг сказал, поворачиваясь в сторону шкафа:
— Выходите, Брендон. Ничего не выйдет. Дориа видел Боба и напугал беднягу. Он не придет сюда.
Увидев Марка, выходящего из шкафа, Джузеппе остолбенел от удивления.
— Корпо ди Бакко! — воскликнул он. — Вы, значит, слышали мою исповедь? Змея!
— Молчите! — крикнул Бендиго. — Я сам пригласил сюда Брендона. Я желал, чтобы он был свидетелем моего свидания с братом, и ваши любовные дела здесь ни при чем. Если он слышал что о ваших делах, он пропустил это мимо ушей. Что сказал Роберт?
Но Дориа был рассержен. Он открыл рот, чтобы возразить, промолчал, перевел взбешенный взгляд с Брендона на Бендиго Редмэйнеса и глубоко вздохнул.
— Говорите, — требовал Бендиго. — Он ждет меня внизу или ушел?
— Мое присутствие не должно вас смущать, — прибавил Брендон. — Вы сами знаете, по какой причине я здесь. Ваши личные планы и надежды меня нисколько не занимают.
Итальянец наконец овладел собой и ответил:
— Пока что я слуга и должен слушаться хозяина. Мне велено передать поручение мистеру Редмэйнесу. Человек, которого преследуют, не желает переступить порог и войти под эту крышу, пока мистер Редмэйнес сам не придет к нему. Он скрывается недалеко от того места, где миссис Пендин и я нашли его сегодня утром, в пещере на морском берегу. Пещера выходит к морю и к ней можно подъехать в лодке. Можно, впрочем, к ней подойти и с берега, спустившись по скалам; но этого пути ваш брат не хотел указать. Он вас будет ждать в пещере завтра в полночь. Вы должны будете приехать в лодке. Он так решил во время разговора со мной. Чтобы вы могли найти пещеру, он зажжет лампу и поставит ее у входа. Он требует, чтобы вы были совершенно одни, и грозит убить всякого, кто приедет вместо вас. В то же время он клянется, что как только расскажет вам, что заставило его совершить убийство, вы простите его и сами станете на его сторону.
— Он показался вам в здравом уме? — спросил Брендон.
— Он говорит, как вполне здравомыслящий человек. Но он затравлен до последней степени. Говорят, раньше он был очень крепок и силен, теперь же это тень человека, его ребенок мог бы свалить с ног.
— Ладно, — сказал Бендиго. — Дело идет о жизни или смерти человека, и жалею, что приходится ждать до следующей ночи. Вы отвезете меня туда, Дориа.
— Не отказывайте в просьбе брата. Прошу вас ничего не предпринимать, пока я не повидаю его.
— Хорошо. Обещаю ничего не предпринимать, пока вы не вернетесь и не расскажете мне о вашем свидании. То, что я делаю, не вполне законно, но я думаю, так будет человечнее.
— Вы можете оставаться здесь, — продолжал моряк. — Если мне удастся уговорить несчастного, я привезу его с собой в лодке. Тогда вы сами поговорите с ним. Помните, что до сих пор мы слышали только противную сторону.
— Не думаю, чтобы он мог что-нибудь найти в свое оправдание, возразил Марк. — Единственное смягчающее вину обстоятельство мы можем найти разве что только в контузии, полученной им на войне, от которой он мог временно потерять рассудок.
