Иден Филлпот - Рыжие братья
— Он прав, что пришел сюда, потому что никого, кроме меня и брата Альберта, у него нет на свете, — мрачно сказал Бендиго. — Если бы он знал, что Дженни не питает к нему злобы, он не боялся бы явиться, но он, вероятно, не допускает мысли, что добрая христианка может простить его. Впрочем, он, может быть, не знает, что она здесь. Я говорю так, словно он в здравом уме, но я сильно сомневаюсь.
Марк внимательно разглядывал большую карту местности, решая, откуда лучше начать поиски.
— Я думал о вас и о миссис Пендин, — произнес он. — Вы, конечно, не хотели бы, чтобы вокруг дела поднялся шум. Если бы нам удалось поймать его без помощи полиции, это было бы самое лучшее. Когда я видел его лицо, оно произвело на меня впечатление полной усталости и отчаяния. Возможно, что он сам отдастся в руки расположенных к нему людей. Поиски нужно начать в двух направлениях: вдоль берега, изрытого пещерами, и в лесу, где я его встретил этой ночью.
Бендиго Редмэйнес вызвал Дориа и спросил:
— Лодка готова?
Узнав, что лодка может быть подана в любое время, он предложил:
— Я просил бы вас, если можно, произвести розыски в течение первых суток нашими собственными средствами. Если нам не удастся взять его, тогда, конечно, придется прибегнуть к помощи полиции. Сегодня мы сами могли бы осмотреть берег и лес. Среди нас только трое знают его в лицо — я, Дженни и вы; предлагаю отправить Дженни и Джузеппе в моторной лодке вдоль берега, а нам с вами отправиться в лес. Впрочем, если хотите, можно сделать наоборот.
Брендон размышлял. Ему казалось, что больше вероятности найти беглеца в лесу.
— Если ваша племянница не боится, что может начаться буря, я, пожалуй, согласен, чтобы она вместе с Дориа отправилась на разведку вдоль берега. А мы отправимся в лес.
Полчаса спустя моторная лодка отчалила от «Вороньего Гнезда».
Дженни Пендин, сидя на корме и вооружившись биноклем, осматривала берег, взрытый пещерами и подземными ходами.
После ее отъезда Бендиго надел плащ, закурил трубку, вооружился тяжелой палкой и отправился вместе с Брендоном на полицейском автомобиле в лес. Доехав до того места, где ночью сыщик видел Роберта Редмэйнеса, они оставили машину и пошли пешком.
Бендиго всю дорогу говорил о племяннице. Брендон слушал его с искренним вниманием.
— Она теперь на перепутье, — говорил моряк. — Я наблюдал за ней. В ней живет любовь к мужу, который, должен вам сказать, оставил глубокий след в ее характере. Но также нет никакого сомнения, что любовь Дориа растет, — а его любовь такого рода, что часто заставляет женщин сдаваться и даже идти навстречу. Думаю, что теперь моя племянница чувствует к нему расположение и внутренне сама стыдится своего чувства… в глубине души ей стыдно, что шесть месяцев спустя после страшной смерти мужа ее мысли заняты другим человеком.
Марк спросил:
— Когда вы говорили, что ее муж оказал заметное влияние на ее характер, что, собственно, вы хотели сказать?
— Он научил ее разуму. Глядя не нее, вы никогда бы не подумали, что она из рыжих Редмэйнесов, — одна из наших, — горячих, пламенных, вспыльчивых. Она была такой, когда была девушкой. В ее отце все черты Редмэйнесов были выражены сильнее, чем во всех нас, и он целиком передал их дочери. Она была самовольной, упрямой и смелой девчонкой. В школе ее обожали, потому что она вечно издевалась над школьными правилами и порядками; из одной школы ее даже выгнали за шалости. Вот какую Дженни я помнил, когда ко мне явилась вдова Майкеля Пендина. И я увидел, что Майкель Пендин, какой бы он ни был, научил ее здравому смыслу и терпению.
Может быть, конечно, здесь имели значение и годы, и пережитый опыт, а самое главное, неожиданная страшная смерть мужа. Во всяком случае, все эти вещи, вместе взятые, потушили в ней былое пламя и надломили дух. Будем надеяться, временно…
Конечно, временно. В глубине души я думаю, она осталась все та же, несмотря на спокойствие и внешнюю выдержку. В ней было слишком много жизнерадостности, чтобы Пендин или кто-либо другой могли убить ее за какие-нибудь четыре года. Майкель был, по-видимому, мрачный и угрюмый тип, но какой бы сильной волей он ни обладал, он не мог совершенно изменить девушку за такое короткое время, и я вижу, как молодая женщина постепенно вновь становится сама собой под влиянием этого итальянца. О, он хитрый малый и понимает свое дело. Он ловко ведет свою линию и умеет льстить женскому тщеславию, тайным струнам женской души. Он ясно дал ей понять, что его честолюбивые замыслы, мечта о деньгах, о замке и прежнем аристократическом блеске рухнули перед загоревшейся в его сердце любовью. Одним словом, не будучи дураком, я мог бы почти поручиться, что едва пройдет год траура, он окончательно покорит ее и откровенно выскажет ей свои намерения.
— И вы думаете, она их примет, мистер Редмэйнес?
— Черт его знает! Этот дьявол, говорю вам, понимает свое дело и умеет обращаться с прекрасным полом так, что ни вам, ни мне и не снилось.
Бендиго вдруг повернул беседу.
— Мы не нашли завещания брата; он, по-видимому, не успел его написать, а после бегства ему, конечно, было не до этого. Как он жил все это время, один Бог знает! Но предположим, что мы найдем его теперь, и он действительно окажется сумасшедшим, что будет с его имуществом, как вы думаете?
— Я думаю, в конце концов они перейдут к вам и вашему брату.
В лесу навстречу попался лесной сторож, встретивший их недружелюбно и потребовавший, чтобы они вышли из леса на дорогу. Брендон объяснил причины их присутствия и описал приметы беглеца; сторож обещал помочь и не болтать о происходящих в лесу поисках.
Но поиски Брендона и Бендиго Редмэйнеса не привели ни к чему. В лесу не удалось найти никаких признаков беглеца; проходив три часа, устав и измучившись, они вернулись в «Воронье Гнездо».
Дома их ждали важные новости. Бендиго оказался прав, предполагая, что беглец мог скрываться в пещерах скалистого берега. Дженни не только видела Роберта Редмэйнеса, но и разговаривала с ним; она вернулась в почти истерическом возбуждении и с трудом могла говорить.
Голос ее трижды обрывался во время рассказа. Дориа и она внезапно увидели Роберта Редмэйнеса из лодки.
— Мы увидели его, — волнуясь, рассказывала Дженни, — в двух милях отсюда. Он сидел на берегу, и, конечно, тоже видел нас. Но у него не было бинокля, и он не мог нас узнать. Джузеппе предложил пристать к берегу и подойти к нему. Я не чувствовала страха, но я боялась, что он, узнав меня, может испугаться и убежать. Мы осторожно проплыли мимо, не приближаясь к берегу, обогнули мыс и пристали. По дороге я внимательно рассмотрела его в бинокль. Не могло быть сомнений: это был дядя Боб. Мы осторожно поднялись на скалы и подползли к нему почти на двадцать пять ярдов. Несчастный заметил нас и вскочил, но было поздно, потому что Джузеппе сейчас же подбежал к нему и, схватив за руку, объяснил, что мы друзья. Дориа собирался задержать его, если он попробует бежать, но он не бежал. Роберт Редмэйнес дошел до последней степени истощения. Он, по-видимому, пережил страшные вещи. Как только он увидел меня, он отшатнулся и закрыл лицо руками. Потом ноги его подогнулись, он упал на колени. Но я вполне владела собой и объяснила ему, что не питаю к нему ненависти и злобы.
— Он в своем уме? — спросил Брендон.
— Он показался мне вполне здоровым. Он ничего не говорил о прошлом и о том, где был после убийства, но он страшно изменился. Это какой-то призрак прежнего Роберта Редмэйнеса. Громовой голос перешел в какое-то хриплое шипение, глаза блуждают. Он весь исполнен ужаса. Он попросил, чтобы я отослала Дориа в сторону и сказал, что пришел сюда, чтобы повидаться с вами. Он здесь уже несколько дней и прячется в пещерах. Он не хотел сказать мне точно, где, но, по-видимому, где-то вблизи того места, где мы его встретили. Он оборван и ранен. Его руку давно нужно было бы перевязать.
— Вы говорите, что он не произвел на вас впечатление сумасшедшего человека, миссис Пендин? — спросил Брендон.
— Нет… за исключением того, что он, по-видимому, находится в безумном страхе. Но это вполне понятно. Он чувствует, что дошел до конца. Я умоляла его сесть с нами в лодку и поехать к дяде Бендиго. Но он очень подозрителен. Он поблагодарил и что-то проворчал; я уверена, он не доверял мне и Дориа. Нервы его страшно напряжены, он, по-видимому, боялся, что мы его заманиваем в ловушку и покушаемся на его свободу… Тогда я спросила его, не нужно ли ему что-нибудь и не могу ли чем-нибудь помочь ему. Он подумал и сказал, что, если дядя Бендиго согласен повидать его наедине и поклянется перед Богом, что не станет его задерживать, он готов прийти в «Воронье Гнездо» ночью, когда все лягут спать. Пока ему нужна еда и лампа, чтобы не сидеть по ночам в темноте. Но он очень просил вас, дядя Бендиго, согласиться на свидание с ним наедине. После этого он попросил нас уйти, если мы не хотим ему зла. На этом мы расстались. Если вы согласны свидеться с ним, он придет в любой час после полуночи. Но для этого вы должны письменно поклясться, что будете совершенно одни и после беседы отпустите его с миром. Он надеется, что вы дадите ему платье, в котором он мог бы покинуть Англию и поехать к дяде Альберту в Италию. Он показал место, куда я должна положить письмо и сейчас же уйти, а он потом придет и возьмет его.
