Татьяна Полякова - Бочка но-шпы и ложка яда
Вслед за этим пришла другая мысль: невероятно, чтобы Софья оставила дверь открытой при таком обилии граждан в доме. Вчера я студию точно запирала.
Я осторожно вошла и первым делом огляделась.
Пусто. То есть пусто, конечно, не было. Вдоль левой стены полки, письменный стол, в углу подрамники, на длинном верстаке свалены холсты и краски. Посередине большой мольберт и рядом два поменьше.
На одном из мольбертов стояла картина, которую я все никак не могла закончить. Цветочки в стакане с водой. Впрочем, мою мазню и картинами-то назвать неловко, так, ерунда.
То, что могло заинтересовать постороннего, находилось за дверью, которую запирали на два замка.
Коллекция картин моего мужа оценивалась в несколько сот тысяч долларов, но картины находились в музее Костаса, а также в составе различных экспозиций в иных музеях. Одни картины возвращались сюда, другие отправлялись на выставку. Я сама толком не знала, каким количеством картин владею.
Костас был весьма плодовитым художником, но в доме одновременно находилось не более двух-трех картин: Софья считала, что обеспечить должную охрану мы им не можем.
Я подошла к двери и на всякий случай подергала ее. Тут за моей спиной раздался скрип, я резко повернулась и успела увидеть, как захлопнулась входная дверь. Кто-то только что был в студии, услышав мои шаги, спрятался (может быть, что и под столом), а потом тихо выскользнул. Очень хотелось взглянуть на типа, которому пришла охота совать свой нос в студию. Развив прямо-таки фантастическую скорость, я толкнула дверь, и тут меня ждал сюрприз.
Некто успел запереть дверь. Разумеется, это не Софья. А у кого еще может быть ключ?
— Ни у кого, — самой себе ответила я.
Ключ висел у меня на цепочке. Я достала его, отперла дверь, не особенно торопясь. Пока я пребывала в недоумении, у любопытствующего было время смыться. Только вряд ли это просто любопытствующий, если уж он сумел обзавестись ключом, скорее злоумышленник.
На всякий случай я прошлась по коридору прислушиваясь. Тишина. Из окна в конце коридора открывался вид на речку, я смогла увидеть Макса, прекрасную Ольгу и Крысю. Через минуту к ним присоединился Алексей, который вывернул из-за домика возле купальни. Интересно, когда они покинули лодку, только что или… Рядом с домиком туалет, Алексей вполне мог выйти оттуда.
А вот и Павел. Он появился из боковой аллеи, которая, кстати, как раз ведет к дому. Только вот с какой стати Павлу интересоваться студией? Причем так заинтересоваться, что даже позаботиться о том, чтобы иметь собственный ключ.
Вопросов накопилось множество. Я бросилась в кабинет Софьи, где и застала ее, пребывающей в состоянии, близком к блаженству, с бокалом коктейля в руках.
— Что это вид у тебя какой-то очумелый? — поинтересовалась она, слегка нахмурясь.
— Где ключ от студии? — вопросом на вопрос ответила я, затаив обиду за очумелый вид. Впрочем, Софья права.
— Здесь, — она продемонстрировала ключ на цепочке. — А в чем дело? — теперь в ее голосе слышалось беспокойство. Я порадовалась: не одной мне мучиться, пусть и у нее голова болит.
В глубине души я очень надеялась, что Софья найдет простое, а главное, безопасное объяснение происходящему и снимет большой камень с моей души.
Но не тут-то было.
— Кто-то был в студии, — произнесла я. Она поставила бокал на стол и принялась волноваться:
— Что значит — кто-то?
— То и значит, что я не видела мерзавца.
— Мужик?
— Откуда мне знать?
— Почему тогда мерзавец, может, мерзавка?
— Может. Мне от этого не легче. И у него или нее есть ключ от студии.
— Быть этого не может, — ахнула Софья.
— Может. Меня в студии заперли. — Я подробно рассказала о происшествии. Софья глупости не спрашивала, мол, вдруг показалось и прочее, чему я была рада.
— Стырить ключ, в принципе, мог любой, кто часто бывает в доме. Ты работаешь, ключ торчит в замке. Подошел, снял слепок…
— Ты умеешь снимать слепки? — ядовито спросила я.
— Никогда не пробовала, но не думаю, что это особенно трудно.
— А я не думаю, что снять с ключа слепок пришло, к примеру, в голову Розе.
— Понимаю, о чем ты, — глубокомысленно кивнула Софья. — Кто-то очень заинтересовался студией, и этот кто-то, скорее всего, профессионал.
Как думаешь, мы где-то прокололись или нас просто хотят ограбить?
Я пожала плечами.
— Что ты знаешь о Хоботове? — подумав, спросила я. Глаза у Софьи предприняли попытку вылезти на лоб.
— Ничего. А надо?
— Еще как, — ответила я. — Случайно подслушала его разговор с Аглаей. У дяди есть секрет, который он намерен продать за сумасшедшие бабки, по крайней мере, Аглая считает, что бабки сумасшедшие.
— Если Аглая готова раскошелиться, это как-то связано с Артемьевым. Так?
— Наверное, — вяло отозвалась я.
— Как Хоботов что-то мог пронюхать, если мы его до сей поры в глаза не видели? — Это, конечно, аргумент, но он меня не успокоил.
— Послушать его, так он старый друг Артемьева.
— И что?
— Если Артемьев, к примеру…
— Чепуха, — перебила Софья. — Дурак он, что ли? То есть дурак, конечно, но не до такой же степени?
— А если сболтнул по пьянке?
— Не замечала я за ним болтливости, а ты?
— Пьяный он обычно спал, — вздохнула я. — Или оплакивал свою загубленную жизнь. Вполне мог плакать по телефону.
— Дамы появление Хоботова не приветствовали и намекали, что между ним и Артемьевым черная кошка пробежала. Вряд ли Артемьев стал бы откровенничать с подобным типом.
— Тогда что за страшную тайну он хотел продать? Ты сама сказала: Аглаю ничего, кроме Артемьева, заинтересовать не может до такой степени, чтобы она выложила свои денежки… Нет, Хоботов что-то разнюхал.
— А не мог именно он в студию залезть? — осенило Софью.
— Зачем? — нахмурилась я.
— Что, если Артемьев сболтнул, но не про себя, а про Костаса?
— О господи… Это на него похоже. Только с какой стати Хоботов молчал столько времени?
— А доказательств не было.
— Теперь есть? Если доказательств в природе не существует, добыть их невозможно.
— Я беспокоюсь, — тяжко вздохнула Софья. — Еще Хоботов этот.., какого черта ты его пригласила?
— Врагов лучше держать перед глазами, чем за спиной, — тоже вздохнула я. — Это еще не все. Подружка Макса — бывшая любовница Чемезова.
— И что? — Софья так разволновалась, что даже поглупела.
— Откуда я знаю? Она обвиняла его в коварстве, я случайно услышала.
— Ты довольно интересно проводишь время, — сделала ценное замечание Софья.
— Тебе бы это тоже не помешало, — съязвила я.
— Ладно, пока не вижу ничего из ряда вон выходящего, — бодро начала Софья.
— А Сусанна? — перебила я. — С чего это старушке выпадать из окна?
— С того, что она кого-то засекла, наблюдая за Розой, но не на кухне, а в кабинете Артемьева.
— Или в студии, — кивнула я.
— Жаль, что она вдруг замолчала. Сколько раз я желала ей подавиться или прикусить язык, а теперь, когда до зареза надо…
— Надеюсь, она вскоре сможет рассказать, что увидела, — заметила я.
— Если захочет, — пожала Софья плечами. — Подожди, что она вопила, тыча в тебя пальцем?
— Мерзавец, вор, тюрьма по нему плачет. Все как обычно.
— Она, безусловно, видела кого-то из знакомых.
— Ага, раз тыкала в меня пальцем.
— Нет, я серьезно. Если старушка засекла супостата, он из постоянных обитателей дома.
— Не обязательно, — не согласилась я. — Как ты назовешь человека, который влез в дом? Вор. Мерзавец тоже вполне уместно.
— Да… — протянула Софья, заметно расстроившись. — Вот что, иди-ка ты отдыхать. Гостям скажу, что у тебя голова разболелась, а я пока проверю студию.
— Вряд ли я смогу отдыхать, — пожаловалась я.
— Кстати, — встрепенулась Софья. — Где находился приятель твоей Ирины, когда ты была в студии? На ведущего инженера он похож, как я на страуса. А вот на взломщика…
— Я видела его в парке. Он вполне мог выскользнуть из студии. Но как он достал ключ?
— С такой-то рожей? Да у него, поди, целый карман отмычек.
Это предположение произвело на меня сильнейшее впечатление.
— Думаешь, он… — Я не договорила, нахмурилась, разглядывая лицо Софьи. Хмурилась я не оттого, что ее лицо чем-то мне не нравилось, а от внезапно открывшихся перспектив.
— Так ли уж случайно они встретились? — перешла она на трагический шепот.
— По-твоему, он знал о нашей старой дружбе…
— И не преминул ею воспользоваться, — кивнула она, — чтобы попасть в дом. Заношу его в черный список и попытаюсь выяснить, что он за инженер такой. А ты займись дядей.
— В каком смысле? — насторожилась я.
— В буквальном. Мужики, созерцая твою красоту вблизи, дуреют. Влюбленный дурень уже не враг, а союзник. В любом случае, вытянуть из него секреты труда не составит. И этот чернявенький тоже подозрителен, — пробормотала она.
