Инна Тронина - Ночь с четверга на пятницу
— Я с очень приятным мужчиной познакомилась, когда домой на выходные уезжала. Солидный такой, порядочный, культурный — ну слова грубого не скажет! Толя его зовут, а фамилия Соловьёв. Я одинокая, дома тоска. Ну, и стала я с ним встречаться…
— Сомневаюсь, что это его настоящее имя. Ну, ладно, не суть… Долго встречались? Когда познакомились?
— Ой, недолго! Пару раз всего, а потом он уехал. Было это на Восьмое марта. Я ещё порадовалась — как подарок мне Бог послал…
— Чёрт его тебе послал, а не Бог!
Демид изнемогал от желания дать оплеуху этой старой дуре. И ещё этакой уродине мужик надобен!
Вера стояла перед иконами на коленях, обливаясь слезами, и тем усиливала бешенство молодого хозяина. Похоже, что рыдала она искренне и смерти генералам не желала. Но какой же надо быть фанерой, чтобы угодить в старую, как мир, ловушку!
— Давай дальше телись, мне некогда. И смотри, не скрывай ничего — на камерах всё осталось!
Демид хотел поскорее разобраться с Верой, а после обдумать последние слова отца, произнесённые уже полузабытьи. Почему-то Демиду казалось, что Алексей Григорьевич стоит рядом и ждёт, когда о нём вспомнят.
— Толя спросил, где я работаю. Не верил, что на Рублёвке. Сам-то он художник, не очень богато живёт. Раньше, говорил, в НИИ работал — распределили после института. Специальность на нравилась — хотелось рисовать. Когда я сказала, что служу в горничных у генерала, он весь загорелся. Покажи да покажи, как они живут?
— Судя по тому, как он ловко прячет фейс от камер, рисовать он может только фальшивые купюры. И Институт вряд ли кончал, зато сидел уже несколько раз. Ты что блатного от фраера отличить не в состоянии? Да если бы он и ангелом был — всё равно не имела права вести его в дом! Для тебя общие правила не писаны? Думала, что он от счастья женится на тебе? Экая партия — горничная генерала! Никогда, ни при каких обстоятельствах в этом доме не должен был появиться посторонний! Да ещё в тот момент, когда отец и дядя уехали на охоту. Хоть пол провались, а они должны были первыми узнать, кто шлялся по дому. Он, козёл, грамотно от камер уворачивался, да и мы не дурные. Поставили ещё несколько штук — в картины, в люстры, в каминные часы. Когда он здесь был? С точностью до минуты!
— Десятого марта вечером. Часов в семь, в восьмом… Точно не помню. Это был последний день праздников. Алексей Григорьевич с братом в Завидово на вертолёте улетели — днём ещё. Я одна здесь была — только охрана на проходной. А он так просил — у меня аж сердце зашлось! Ну, думаю, чего плохого, если Толик одним глазком глянет на гостиную? Я же следила за ним! Он не взял там ничего и не подложил. Прошёлся, полюбовался люстрами и шторами. Похвалил лепку на потолке. Изразцы ему очень понравились… Гладил их, восхищался!
— И как только через охрану привела его?
Демид то и дело смотрел на часы, непонятно куда торопясь. Ведь всё уже кончено, и отцу не поможешь. Впрочем, нужно подумать, как выполнить его последнюю волю, чтобы с чистой совестью вернуться в Куршевель.
— Всю смену вышвырну без разговоров! И пусть ещё радуются, что так отделались!
— Сказала, что сантехник… Что в ванной труба потекла…
— Они что, сантехника штатного не знают? — взвился Демид, представляя, как здорово сейчас на горной лыжной трассе или в уютном ресторанчике при свечах. — И ничего не заподозрили? На слово поверили? А что он рожу шарфом обмотал, отворачивался, не насторожило?
— Так сантехник, Валера, ногу сломал. Он выпивши был Восьмого марта. Они и решили, что новенький пришёл. А что шарфом закрывался — так на улице метель была. — Вера, не вставая с колен, молитвенно сложила руки. — Не гоните мальчиков — они не виноваты! Одна я отвечу. Но Толик никак не мог отравить. Пищи там никакой не было, посуды тоже. Он очень быстро ушёл из гостиной, и я следила за ним, не отрываясь. Боялась, не взял бы чего ценного. А потом стыдно перед ним стало за такие мысли. Он только руки немного погрел, и всё. Но, видно, всё заметил и обиделся, потому что пропал. Я звоню, а у него телефон отключён. И как он смог это сделать, ума не приложу!
— Нет у тебя никакого ума.
Демид включил компьютер, и на мониторе возникло изображение с камер.
— Смотри сюда! Глянь, как он руки грел! Между пальцами у него две какие-то маленькие штуковины были зажаты, и он швырнул их в камин. Видишь, животное?
— Да, действительно… — Вера покачала головой, касаясь кончиками пальцев экрана. — А я, дурёха, и не заметила ничего. Толик спиной всё заслонил…
— Жаль, что я раньше не приехал, не привёл в порядок здешнюю службу безопасности. Каждый день нужно показания с камер снимать! Каждый день! Со всех камер! А они только «бабки» грести даром хотят. Ну, да мало им не покажется, обещаю!
Демид переменил кадры, некоторое время всматривался в лицо «Толи Соловьёва», соображая, можно ли наверняка установить его личность. Потом пнул ногой Веру.
— А для тебя, мразь, сообщаю, что есть такая отрава, которая только в огне действует. По признакам похоже на то, что в основе препарата — ртуть. Больше ничего и не надо — только подбросить в печку. А батя с дядей любили у огонька вечером посидеть…
Демид совсем недавно узнал про такой яд от врача, наблюдавшего братьев Василенко в последние дни их жизни. Но изобразил, будто додумался сам, и особых трудов ему это не стоило. Показания камеры наблюдения с блеском подтвердило догадку медика. Раньше тот работал в криминалистической лаборатории, кроме медицинского, имел и химическое образование. И потому заключениям специалиста приходилось верить.
— Ох, ну что же мне делать теперь?.. — тоненько завыла Вера, раскачиваясь, как змея в корзинке факира.
Потом, уже на четвереньках, она подползла к столу, за которым сидел Демид. И снизу, по-собачьи, заглянула ему в глаза.
— Век Бога буду молить… Хоть в монастырь пойду! Дайте грех искупить, Демид Алексеич, сокол мой ясный! Ну, пощади меня, неразумную! Хочешь — смертным боем бей, только дай пожить ещё… Бесплатно работать стану, рабыней твоей сделаюсь! На карачках сзади буду ползать, раз осиротила тебя, не знаючи!..
Демиду хотелось поскорее отделаться от этой стареющей бабы, которую батя непонятно зачем взял в горничные. Видимо, думал, что красивая девка плохо работать станет, гулять начнёт. А получилось, что именно эта мымра оказалась лёгкой добычей киллера. Ну, да ладно, здесь разобраться не трудно, а вот батину последнюю волю выполнить куда сложнее. Демиду не хотелось надолго задерживаться в Москве, но он не мог пренебречь словами Алексея Григорьевича, опасаясь родительского проклятья и тех напастей, которые могли за ним последовать.
Целых три дня после прибытия из Куршевеля, где находился в составе службы безопасностей одного из олигархов, Демид провёл около постели отца, которого ни за что не узнал бы при случайной встрече. Пятидесятилетний красавец-генерал лежал перед ним на широкой постели с поднятым изголовьем — постаревший до дряхлости, с синевато-свинцовым лицом, бурой каймой на губах, почти без волос. От его великолепной шевелюры остались одни воспоминания. Всё тело Алексея Григорьевича было облеплено датчиками, опутано тонкими разноцветными проводами, тянущимися к мониторам. Приборы ничем не могли помочь — они лишь фиксировали, что пациент ещё жив. Демид, оправившись от первого потрясения, низко склонился над ним.
— Что, хорош? — прохрипел генерал, заметив ужас на лице единственного сына, и попытался усмехнуться. — А вот Кирюха не успел облысеть. Умер буквально на вторые сутки… Стало быть, я покрепче оказался, сынок… Тем вечером он простудился — мы в Завидово летали на праздники. Как вернулись, он сразу присел к камину. А Хельви будто чувствовала — всё в постель его звала, ноги попарить. Может, тогда бы жив остался… А я часто выходил в другую комнату — раз пять или шесть. То охранников инструктировал, то из Министерства заехал мужик знакомый… У нас неприятности были, ты же знаешь. Я его попросил узнать и сообщить, будут ли сделаны какие-нибудь оргвыводы. Он обрадовал — сказал, что велено нас оставить в покое. Даже, вроде, хотели к награде представлять за Аргента. Потом мой сосед заглянул, Валентин. Ты его знаешь… И я, наверное, меньше надышался, чем Кирюша. Видишь, неделю борюсь! Но всё равно один конец, сынок…
— Бать, а кто вас?.. Я хочу знать!
Демид сжимал в своих сильных горячих руках вялую ладонь генерала. Между делом проверил пульс — неровный, слабый, частый, он в любой момент мог пропасть.
— Если бы так просто было вычислить… Много врагов у нас было, Дёмка. Очень много… Не берусь судить, кто исполнитель. Это уж ты Верку поспрашивай. А я, когда к телу Кирюшки прибыл, сам еле живой был. Кровью начало рвать ещё в машине, а потом здесь. Теперь это твоя задача — найти их. Без Верки чужой человек в дом не вошёл бы, и в камин ничего не бросил. Вот только почему она с ним связалась? Действительно сдуру или за плату? Врач сказал, что говорил с тобой про эту отраву… что ты всё знаешь…
