Ось ординат - Алейников Дмитрий Александрович

— Как вы хотите исправить положение?

— Я не хочу исправлять положение. Я хочу, чтобы вы его исправили.

— Исправим, безусловно, мы, — согласился Михаил Серафимович, — но что конкретно мы должны сделать? Какой путь исправления вы предпочитаете?

— А какие есть?

— По правде сказать, мы пока не решили. Нужно какое-то время для анализа ситуации и выработки плана. Я, если честно, не вполне представляю, как можно убедить ревнивого мужа в том, что его распутная жена… — он поморщился. — Но еще сложнее решить вопрос с вашим восстановлением на работе. Тем более сложнее, что на деле вы ведь ничего не можете предложить своим работодателям. Крупному специалисту сейчас откроют любые двери, не взирая ни на какие порочащие обстоятельства…

— Короче! — Славу уже достал этот разговор и бесконечные намеки на то, что он сам во всем виноват, потому как слаб, неподготовлен, инфантилен и глуп. — У меня рекламация по вашей работе. Я хочу, чтобы вы провели гарантийное обслуживание: исправили свои ошибки. А еще хотелось бы получить компенсацию за материальный ущерб и моральный урон.

— В виде чего компенсацию?

— В виде решения тех проблем, которые вы именуете побочными. Отвадьте от меня студентов и бандитов.

— Как вы себе это представляете?

— Как угодно. Вам виднее. Подкиньте им информацию, что я крутой киллер, главный мент или просто маньяк-людоед.

— Забавное решение, — Михаил Серафимович улыбнулся своим коллегам.

— Ничего забавного я не вижу! И уж если вы специализируетесь на подсовывании всякой лажи людям и ведомствам, то не вижу причин состряпать еще одну байку!

Михаил Серафимович ответил не сразу. Сперва он немного подумал, попереглядывался с присутствующими в кабинете неизвестными, поставил на листе несколько своих закорючек.

— Давайте, Вячеслав, поступим таким образом. Мы продумаем, как исправить накладки с рогоносцем и вашей работой. И мы в качестве компенсации решим любую из двух оставшихся проблем. На ваш выбор. Или студенты, или бандиты, тут я догадываюсь, что вы выберете…

— Как скоро вы это исправите?

Человек за столом развел руками.

— Необходимо время.

— Сколько?

— Ну, неделя или две.

— Неделя или две?! Если вы помните, меня обещали пришить через неделю. Тогда, конечно, мои проблемы разрешаться раз и навсегда, но такой вариант мне как-то не слишком нравится.

— Мы постараемся ускорить процесс, но это сложная кропотливая работа. Здесь нельзя пороть горячку. Иногда нам приходится месяцами ждать удобного случая, чтобы реализовать детально разработанный план. А ведь у нас еще нет плана.

— Охренеть можно! — Слава прошелся по кабинету, почти уперся в одного из молчаливых субъектов, развернулся на каблуках, вернулся к своему стулу. — Охренеть можно!

— Ничего другого я, увы, не могу предложить, — сказал Михаил Серафимович невозмутимо. — Я понимаю, вы огорчены. Мы приступаем к работе немедленно, но гарантировать рекордных сроков я не могу. Если только вы сами не придумаете приемлемый для себя выход…

— Я уже придумал! — воскликнул Слава, пиная стул. — Если к концу недели вы меня не отмажете, я просто пойду в ментуру и сдамся. Я расскажу им все. Пусть меня посадят за подделку документов. Лучше отсидеть пару лет, чем отлежать на кладбище всю оставшуюся всемирную историю! И вас заложу. До кучи, чтоб поверили.

— Не советую, — пробасил один из незнакомцев, сдвигая брови.

— Не советую, — присоединился к нему Михаил Серафимович. — В милиции вам могут поверить. Но вот бандиты, Рамиз, студенты — вряд ли. Кроме того, после зоны вам придется думать о совсем иной карьере, нежели стезя экономиста. Так что давайте сейчас вместе сядем, вы еще раз подробно расскажете нам о своих злоключениях, а мы подумаем и попытаемся вам помочь.

Настучали. То ли большой босс накатал телегу, то ли Алиса накапала по неофициальным каналам, но в рекрутской конторе Славу встретили совсем не так радушно, как в первый раз. Больше не оказалось списка предложенных с ходу вакантных мест. Ему обещали «перезвонить, если появятся подходящие заявки», что означало «катись отсюда по добру по здорову!».

Понятно, в каком настроении возвращался Слава домой. В скверном настроении. Хотелось выть, но выть — скучно. Можно было бы напиться, но денег в кармане осталось — пара пустяков. Можно было рвануться наперерез судьбе и пойти трясти мелких должников, срывая на них злость и репетируя схватку с бандитами, до которой оставалось пять дней.

Слава ни секунды всерьез не надеялся, что подлые летописцы помогут ему развязаться с братвой. Зачем им это? Проще подождать, пока облапошенный клиент выйдет в расход, и забыть о нем.

Отчаяние зловещей тенью нависало над Славой. И как это он умудрился прожить столько лет и не обзавестись надежными друзьями? Сколько ни ломал он голову, прикидывая, к кому можно обратиться за помощью, ни одна кандидатура не выглядела убедительно. Слава остался один против стаи неприятностей, и никаких спасительных идей в его голову не приходило. Полный капут, как приговаривал он в детстве.

Чем больше он думал, тем яснее понимал, что влип так, как только может влипнуть глупая жадная муха, присевшая на бумажку с клеем. Вариант со сдачей ментам, приходится согласиться с Михаилом Серафимовичем, не выдерживал никакой критики. То же самое, если рассказать, скажем, бандитам или Рамизу правду о происхождении карточек и фотографий. Они не поверят. Первым не выгодно верить, а ревнивому борову ничего доказать невозможно. Так же невозможно объяснить что-нибудь студентам, если они появятся еще раз на пороге, или педантичной барышне из агентства. Никто не поверит, не сочтет нужным поверить. И даже поверив, вряд ли станут думать о Славе лучше прежнего. Хуже — пожалуйста.

Весь в невеселых думах, с пачкой пельменей и буханкой черного хлеба в руке Слава вышел из лифта на своем этаже и с облегчением убедился, что лестничная клетка пуста. Никто сегодня не подкарауливал его, и это оказалась единственная приятная новость за последние три дня.

Слава вошел в квартиру, запер за собой дверь на оба замка, не разуваясь прошел на кухню, бросил продукты на стол, достал кастрюлю и уже подставил ее под струю, когда в прихожей тренькнул звонок. Неуверенно как-то тренькнул.

Слава наполнил кастрюлю, поставил на огонь. Потом снял с гвоздя молоток для разделки мяса и вышел в прихожую. Посмотрел в глазок. В глазок был отчетливо виден потрепанный старикашка в толстенных очках и твидовом костюме времен последнего съезда эсеров. Старикашка выглядел вполне безобидно и смотрел на выпученную из двери стеклянную сферу почти с мольбой.

Слава внезапно понял, зачем пришел этот человек. Он будет уговаривать Славу жениться на его единственной внучке, которую Слава обесчестил месяц назад в тени Пизанской башни. И, конечно, будет предъявлен неоспоримый документ, по которому вина Славы будет немедля доказана.

«Плевать!» — сам себе сказал Слава и открыл дверь:

— Вам кого?

Старикашка не ответил. Он посмотрел на Славу снизу вверх, напрягая отгороженные толстыми линзами выцветшие глаза, и кивнул.

— Вам кого? — спросил Слава громче, хотя слухового аппарата не заметил.

— Я определенно помню ваше лицо, — сказал старикашка грустно.

— Я тоже его помню. А ваше — нет. Что дальше?

— Странно снова видеть вас после стольких лет, — продолжал неопознанный гость.

— Вы, простите, кто? — в третий раз попытался внести ясность Слава.

— Я? — невесело улыбнулся старикашка. — Вы еще спрашиваете? Всмотритесь хорошенько. Неужели не узнаете?

Слава прищурился, изображая на лице сосредоточенность, потом вдруг радостно вскинул брови:

— Неужели вы?!

Старичок снисходительно улыбнулся.

— Неужели это вы, — продолжал счастливо кудахтать Слава, — господин Гудвин? Глазам своим не верю! Сам волшебник Изумрудного города в костюме от дедушки модельера Юдашкина!

Улыбка сползла с лица гостя.