Раймонд Чандлер - Леди в озере. Худой человек. Выстрел из темноты
— Я не хочу, чтобы вы это забывали. Было бы неплохо, если бы вы вспомнили…
— Я иду в сортир, — сказала Мириэм и удалилась. У нее была чрезвычайно грациозная осанка.
— Не знаю, стал бы я связываться с такой дамой, — задумчиво произнес Стадси. — Дрянная она штучка.
Морелли подмигнул мне.
Дороти тронула меня за руку.
— Ник, я ничего не понимаю.
Я сказал ей, что все в порядке, и обратился к Морелли:
— Вы нам рассказывали про Джулию Вулф.
— Ага. Так вот, когда ей было пятнадцать или шестнадцать лет, у нее вышла какая-то история с учителем средней школы, и старик Кейн выгнал ее из дому. Тогда она связалась с малым по имени Фейс Пеплер; мальчуган он был хитрый, да только болтал слишком много. Помню, однажды мы с Фейсом… — Морелли оборвал фразу и кашлянул. — Ну, в общем, вместе они были… вот черт, ну да, должно быть, лет пять или шесть, кроме того времени, когда Фейс был в армии, а она жила с парнем, не помню только, как его звали, с кузеном Дика О’Брайена, такой тощий чернявый парнишка, страшный любитель выпить. Но когда Фейс вернулся из армии, Джулия опять стала жить с ним, и так было до тех пор, пока они не попались на попытке тряхнуть одного мужика из Торонто. Фейс взял все на себя, и Нэнси отделалась шестью месяцами, а с ним обошлись довольно круто. Когда я последний раз о нем слышал, он все еще сидел. Когда Нэнси выпустили, я с ней встретился, она заняла у меня пару сотен, чтобы слинять из города. Весточку от нее я получил только однажды: она вернула деньги и сообщила, что теперь ее зовут Джулия Вулф и ей страшно нравится жить в большом городе. Но я знаю, что Фейс получал от нее вести постоянно. Так вот, когда в 28-ом я приехал сюда, то навестил ее. Она…
Вернулась Мириэм, встала у нашего столика и, как раньше, уперла руки в бока.
— Я подумала над вашими словами. Похоже, вы считаете, что я совсем тупая.
— Нет, — ответил я не очень искренне.
— Уж не такая я тупая, чтобы поверить вашим песенкам. Все ведь ясно.
— Ну и хорошо.
— Ничего хорошего. Вы убили Арта, а…
— Девочка, не так громко. — Стадси поднялся и взял Мириэм под руку. Его голос звучал успокаивающе. — Пойдем. Мне надо с тобой поговорить. — Он увлек Мириэм к стойке.
Морелли снова подмигнул.
— Это он любит. Ну так вот, я и говорю, что навестил ее, когда переехал сюда, и она рассказала, что работает у Вайнента, а он в нее втрескался, словом, устроилась она отлично. В Огайо, где она отсиживала свои шесть месяцев, ее вроде поднатаскали в стенографии, вот она и прикинула, что это может помочь ей… ну, знаете, получить, например, такую работу, где все выйдут, а сейф оставят открытым. В агентстве ее направили на пару дней поработать у Вайнента. Она и прикинула, что, может быть, лучше тянуть из него потихоньку, чем взять все разом, а потом сбежать, вот поэтому-то она и осталась у него работать и вступила с ним в постоянную связь. У ней хватило ума рассказать Вайненту про свою судимость, про то, что теперь она будет жить честно и все такое в том же духе; она знала, что адвокат Вайнента относится к ней подозрительно и может до всего докопаться. Чем она занималась, я точно не знаю, вы же понимаете, это была ее игра, и в моей помощи она не нуждалась, пусть даже мы были друзьями, все равно ей не было интереса рассказывать мне что-нибудь, а то я бы тоже мог сесть на хвост ее боссу. Понимаете, она не была моей девушкой или что-то такое в этом духе. Мы были просто старыми друзьями, которые еще детишками играли вместе. Ну, мы время от времени встречались, бывало, и сюда заваливались, но все это, пока Вайнент не поднял шума, и тогда она мне сказала, что надо все это прекращать, она не хочет лишиться места из-за выпивок в моей компании. Так что вот как было дело. Случилось это, надо думать, в октябре, и с тех пор я ее не видел.
— С кем еще она общалась? — спросил я.
Морелли покачал головой.
— Не знаю. О своих знакомых она не распространялась.
— Она носила бриллиантовое обручальное кольцо. Знаете что-нибудь о нем?
— Нет, но получила она его не от меня, это точно. Когда мы с ней встречались, никакого кольца на ней не было.
— Как вы считаете, собиралась она снова сойтись с Пеплером, когда его выпустят?
— Может быть. Она вроде не очень тревожилась по поводу того, что он сидит, но работать с ним ей нравилось, так что, думаю, они бы снова объединились.
— А что кузен Дика О’Брайена, тот тощий чернявый пьяница? С ним что стало?
Морелли посмотрел на меня удивленно.
— Почем я знаю?
Вернулся Стадси.
— Может быть, я и ошибаюсь, — сказал он, когда сел, — но мне кажется, что с этой клушей любой может сделать что угодно, если правильно возьмется.
— За горло, — вставил Морелли.
Стадси добродушно улыбнулся.
— Да нет. Она пытается заработать на чем только можно. Она зарабатывает на жизнь уроками пения, но этого не хватает…
Морелли посмотрел на пустой бокал и заметил:
— Это твое тигриное молоко должно улучшить ее голосовые данные. — Он обернулся и крикнул Питу: — Эй ты, с ранцем, повтори-ка еще раз, мы завтра поем в хоре.
— Иду, Шеппи, — отозвался Пит. При обращении Морелли с его серого морщинистого лица тут же исчезло выражение тупого безразличия.
Необычайно толстый мужчина, очень белый, почти альбинос, из тех, кто сидел за одним столиком с Мириэм, подошел к нам и, обращаясь ко мне, сказал дрожащим женским голоском:
— Так, значит, вы и есть тот самый субъект, который предложил маленькому Арту Нанхейму…
Морелли, не вставая, со всей силы ткнул толстяка в отвисший живот. Стадси, в одно мгновение оказавшийся на ногах, из-за плеча Морелли влепил своим здоровым кулаком толстяку в лицо. Я совершенна машинально отметил, что он по-прежнему начинает с правой. Позади толстяка вырос горбатый Пит и с размаху треснул его пустым подносом по голове. Толстяк повалился, опрокинув трех посетителей и столик. К нам уже подоспели оба бармена. Один, когда толстяк пытался подняться, ударил его дубинкой, сбив на четвереньки, другой ухватил толстяка за шиворот и скрутил ему ворот, чтобы слегка придушить. Потом с помощью Морелли они поставили толстяка на ноги и вытолкали наружу.
Пит поглядел им вслед.
— Чертов Воробей, — сказал он мне, — когда напьется, никакой управы на него нет.
У соседнего опрокинутого столика Стадси помогал клиентам подняться.
— Конечно, это плохо, — говорил он, — и для дела плохо, но как это прекратишь? Я не содержу притон, но ведь у меня и не пансион благородных девиц.
Дороти была бледна и напугана; Нора сидела изумленная, с широко раскрытыми глазами.
