Расследует Максимилиан Хеллер - Ковен Анри

В кабинете воцарилась полная тишина. Мы не обменялись ни словом, пока мсье Проспер, открыв дверь, не объявил своим писклявым голосом: «Доктор Виксон».

К нам подошел мужчина лет пятидесяти, с геркулесовым телосложением, румяной кожей и огненно-рыжими волосами.

– Тысяча извинений, месье, – сказал он с легким британским акцентом, – что заставил вас ждать встречи, которую сам же и назначил. Но когда я выходил из дома, меня позвали к умирающему человеку.

– И вы, несомненно, спасли его? – сочувственно спросил следователь.

– Конечно, – невозмутимо ответил англичанин, – я спас его.

Во время разговора он огляделся, и, казалось, был удивлен, не увидев доктора Б.

– Но, – продолжил он, – я не вижу уважаемого доктора, который оказал бы мне честь обсудить мое медицинское заключение?

Я объяснил ему причину, которую мой наставник использовал как предлог, объясняющий его отсутствие на встрече.

Виксон незаметно улыбнулся.

– Пожалуйста, передайте доктору Б. мои извинения за свою дерзость в оспаривании результатов экспертизы, которую он проводил, несомненно, по всем правилам науки и с необходимой тщательностью. Но я имею опыт в глубоком исследовании ядов, в частности, на основе мышьяка, поэтому я предложил вторую экспертизу. Мое самое большое желание, поверьте мне, убедиться, что мои выводы совпадут с заключением вашего наставника.

Я холодно поклонился и предложил начать исследования без дальнейших церемоний. Удрученное лицо голодного следователя наполнило меня искренней жалостью.

Два магистрата^[8] заняли свои места у ног трупа сбоку от двери. Мы с доктором Виксоном встали слева перед окном.

Несмотря на мое желание избавить своих читателей от описания вскрытия, я все же должен остановиться на некоторых важных деталях.

Задача судебной экспертизы в последние годы значительно упростилась, благодаря изобретению английского химика Джеймса Марша, который открыл гениальный метод обнаружения даже самых слабых следов мышьяка в организме.

Вот, в двух словах, из чего состоит его устройство. Это простая стеклянная колба, в которой происходит реакция с образованием водорода. В нее вводится исследуемое вещество. Мышьяк соединяется с газообразным водородом, и вся эта комбинация выходит через узкое отверстие колбы. Затем зажигается газовая струя и над пламенем держат белое фарфоровое блюдце. Если исследуемое вещество содержит малейшее количество мышьяка, то на фарфоре образуются черные пятна.

Доктор Виксон достал из своего набора инструментов колбу. Мне показалось, что стекло было не очень прозрачным, поэтому я попросил использовать ту, что я принес с собой. Он долго и тщательно изучал ее, пытаясь скрыть свое раздражение, но в конце концов, все-таки вынужден был принять.

Я подошел к банкам с внутренними органами, чтобы убрать крышку с одной из них, но англичанин помешал мне и нетерпеливо открыл сам. Я заметил, что делал он все, не снимая своих белых перчаток.

– Уважаемые господа, – сказал он торжественным голосом, обращаясь к магистратам, но, не глядя на них, – вы, несомненно, знаете, как работает этот аппарат. Я направлю струю газа на эти стекла. Если часть органа, которую я помещу в колбу, содержит мышьяк, то стекло сразу же почернеет.

Доктор подошел к окну, рядом с тем местом, где скрывался мой друг, и направил струю газа на стекло.

Мы не могли сдержать удивления. Стекло внезапно покрылось черными полосами. В то же время в кабинете появился резкий запах чеснока, сигнализирующий о наличии ядовитого вещества.

Мой бедный наставник потерпел поражение в первом же раунде. Судебный следователь бросил на меня ироничный взгляд.

– Ой, ой! – сказал он. – Как вам это нравится? Версия обвинения подтверждается.

– Я буду считать эту экспертизу окончательной, – сказал я, – если мне позволят повторить ее самому.

Англичанин, несмотря на свой успех, оставался невозмутимым и любезно протянул мне колбу.

Я провел эксперимент, и стекло снова почернело с интенсивностью, доказывающей большое содержание токсичного вещества. Я повторил это три или четыре раза, но результат был тот же.

Занавеска, за которой стоял Максимилиан Хеллер, слегка сдвинулась. Я забеспокоился, потому что мне показалось, что англичанин краем глаза уловил это движение.

– На этот раз я полагаю, сомнения излишни, – обратился Виксон к магистратам, – пожалуйста, обратите внимание, что я использовал аппарат, предоставленный учеником доктора Б.

– У меня нет возражений, – ответил я, искренне раздраженный таким внезапным и неожиданным результатом.

– Итак, месье, – сказал прокурор, – вы готовы подписать протокол исследования, подтверждающий наличие мышьяка в теле умершего?

Я согласно кивнул.

– Клерк, – продолжил надменный представитель закона, поворачиваясь к человеку что-то писавшем в углу комнаты, – принесите, пожалуйста, отчет и протокол. Необходимо засвидетельствовать его подписями этих месье.

Доктор заверил документы, не снимая перчаток, мне же ничего не оставалось, как сделать то же самое. Англичанин, похоже, с трудом сдерживал ликование.

Он учтиво попрощался, и я в ответ неохотно произнес пару светских любезностей. Незадолго до отъезда Виксон еще раз попросил меня передать его глубочайшее почтение доктору Б.

– Месье де Рибейрак, – сказал судебный следователь прокурору, уходя, – вы, надеюсь, не откажитесь пообедать со мной? Я просто умираю от голода.

В тот день студенты, посещавшие занятия у доктора Б. не знали, чем объяснить рассеянное поведение своего пожилого профессора, его лихорадочное беспокойство и плохое настроение.

Я сделал несколько шагов к двери, следуя за визитерами, и еще раз попрощался с ними.

Месье Проспер проводил служителей закона до двери, затем с загадочным выражением лица повернулся ко мне. Ему явно не терпелось узнать, что случилось, но я не считал нужным сообщать ему подробности.

– Мне нужно закончить кое-какие дела перед уходом, – быстро сказал я, поднимаясь по лестнице, – пожалуйста, оставьте меня еще на полчаса с трупом.

– Оставайтесь сколько нужно, – дружелюбно ответил старичок, – а мне еще нужно заглянуть в комнату месье Бреа-Кергена, чтобы убедиться, не пропало ли чего. Он запер свою дверь на два засова, хитрый дьявол, и заставил меня поклясться, что у меня нет дубликата ключа. Ну, я и поклялся, хе-хе! – продолжил он, вытаскивая из кармана огромную связку ключей. – Месье Кастилль настоятельно советовал мне не допустить ни в коем случае исчезновения ценностей из наследства, поэтому мне стоит пойти и проверить.

Как раз в тот момент, когда я открыл дверь кабинета, старик, чьим главным пороком было непреодолимое любопытство, сумел украдкой заглянуть в комнату, чтобы убедиться, что Максимилиан Хеллер все еще там. Затем он покачал головой, словно желая сказать себе, что ничего не понимает и пошел дальше по лестнице.

Философ вышел из укрытия и внимательно осмотрел все банки и колбу, которые использовались при экспертизе.

– Что ж! Вам не повезло сегодня, доктор, – сказал он с кривой улыбкой, подняв глаза, – но, черт возьми, почему вы не заставили его снять перчатки?

Я уставился на него, озадаченный этим вопросом.

– Идите сюда, – сказал он, указывая на край стола, – что тут? Посмотрите внимательнее. Вы ничего не видите?

Я заметил на дереве несколько следов мелкого белого порошка.

– Мышьяк! – ошеломленно воскликнул я.

– Совершенно верно, – ответил Максимилиан, – а как вы объясните присутствие мышьяка на столе? Вы ведь не клали его туда? Значит, его положил кто-то другой.

– Это серьезное обвинение.

– Вы заметили, что доктор Виксон не снимал перчатки на протяжении всей экспертизы?

– Да.

– Обратили ли вы внимание, что он часто, почти механически, клал правую руку именно туда, где вы сейчас видите белый порошок? И что однажды приложил руку к губам и поспешно убрал ее с отвращением?

– Нет.

– Из моего укрытия был другой угол обзора. Я заметил еще несколько странностей, например, почему он сам снимал крышки с банок? Почему отрезал части внутренних органов для исследования ножницами, которые доставал из своего набора инструментов. Ваша вера в его честность делает вам честь, доктор, но, на мой взгляд, это было неуместно.