Рекс Стаут - Золотые пауки (сборник)
(возможно, и то и другое)
Патриция Лоуэлл – агент (менеджер?)
Пит Джордан – художник, рисует Ослепительного Дэна
Байрэм Гильдебранд – художник, тоже рисует О. Д.
Если верить Харри Ковену, один из этих пяти украл у него пушку, «марли» тридцать второго калибра, и он намеревался выяснить, кто именно это сделал. Конечно, всегда неприятно лишиться собственности, но и дураку ясно, что, исчезни у нашего клиента электрическая бритва или пара запонок, он не стал бы так нервничать и жевать губу ему бы не потребовалось. Не один, а целых два раза он специально подчеркнул, что у него нет никаких причин подозревать кого-либо из этой пятерки в намерении использовать похищенное оружие по прямому назначению, причем во второй раз вложил в свои слова столько эмоций, что Вульф хмыкнул, а я приподнял бровь.
Поскольку «марли» тридцать второго калибра отнюдь не является раритетом, оказалось не столь уж невероятным совпадением, что таковой наличествовал и в нашем арсенале, и поэтому мы смогли снабдить Ковена реквизитом, необходимым ему для задуманного представления. Что же касается самого представления, наиболее благоразумным в данной ситуации представлялось занять выжидательную позицию, но какой смысл проявлять благоразумие, если затея изначально тебе не нравится.
Добравшись до нужного мне дома на Семьдесят шестой улице, восточнее Лексингтон-авеню, я отпустил такси. Фасад здания был обновлен в нашем столетии, в отличие от принадлежащего Ниро Вульфу старого особняка из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице: тот до сих пор щеголяет парадным крыльцом в том же виде, в каком его в свое время и выстроили. Здесь же, чтобы войти в здание, нужно было спуститься по четырем ступенькам, а не подняться по семи, что я и проделал, предварительно обратив внимание на розовые ставни на окнах на всех четырех этажах и кадки с вечнозелеными растениями по бокам от входа.
Меня впустила горничная в униформе, курносая и с толстенным слоем помады: примерно такое количество сыра камамбер Вульф обычно наносит на вафли. Я уведомил ее, что у меня назначена встреча с мистером Ковеном. Она ответила, что хозяин пока не может меня принять, и, судя по всему, сочла свои обязанности выполненными, даже не удосужившись принять у меня шляпу и пальто. Я заметил:
– А в нашем старом особняке хозяйство ведется куда лучше, причем всего одним лишь человеком. Когда Фриц или я впускаем кого-то в дом, то принимаем у него пальто и шляпу.
– Как вас зовут? – спросила она тоном, выдававшим сомнение, что у меня вообще имеется какое-либо имя.
Откуда-то изнутри донесся громкий мужской голос:
– Это от Фурнари?
Сверху донесся громкий женский голос:
– Кора, это мое платье?
Я завопил в ответ:
– Это Арчи Гудвин, мистер Ковен ожидает меня в полдень! Уже две минуты первого!
Мой отчаянный вопль не остался без ответа. Женский голос, уже не столь громкий, предложил мне подняться. Горничная с разочарованным видом ретировалась. Я снял пальто и повесил его на спинку стула, сверху водрузил шляпу. Из двери в конце коридора вышел мужчина и направился ко мне, выговаривая на ходу:
– Опять шум. Черт побери, более шумного места не сыскать. Наверх, пожалуйста. – Он двинулся по лестнице. – Если договариваетесь о встрече с сэром Харри, всегда прибавляйте час.
Я последовал за ним. Лестница поднималась к просторному квадратному холлу с широкими арками, которые вели в комнаты справа и слева. Он свернул налево.
В целом свете наберется не так уж и много комнат, которые я не могу осмотреть одним беглым взглядом, но эта оказалась как раз одной из них. Два огромных телевизора; в углу клетка с обезьянкой; кресла всех размеров и расцветок; роскошные ковры; пышущий жаром камин, из-за чего температура в помещении была никак не ниже двадцати пяти, – я сдался и сосредоточился на обитательнице комнаты. Это было не только проще, но и приятнее. На мой вкус, ростом она не вышла, но в остальном была очень даже ничего: широкий гладкий лоб, серьезные серые глаза, румянец на щеках. Должно быть, у нее в роду были саламандры, поскольку даже в подобной парилке кожа женщины выглядела необычайно свежей и шелковистой.
– Дражайший Пит, – произнесла она, – хватит уже называть моего мужа сэром Харри, пора отвыкать от этой привычки.
Я пришел в восторг от такой экономии времени. Вместо обычного перечисления имен хозяйка одной фразой дала мне понять, что она Марсель, миссис Харри Ковен, а этот молодой человек – Пит Джордан, да вдобавок еще и передала ему сообщение.
Пит Джордан немедленно двинулся к ней с решительным видом – уж не знаю, намеревался он заключить ее в объятия или стукнуть, – однако в шаге от дамы остановился.
– Вы не понимаете. – Его баритон звучал несколько агрессивно. – Я говорю так специально, исходя из намеченного плана. Это единственный способ доказать, что я не какая-нибудь ничтожная вошь. Только ничтожество корпело бы здесь не разгибая спины, месяц за месяцем выдавая все это дерьмо, лишь бы заработать себе на пропитание. У меня кишка тонка бросить все и, оставшись без средств к существованию, заняться настоящим искусством. Именно поэтому я и называю вашего мужа сэром Харри, чтобы вас позлить. Потом я придумаю, как называть в глаза и его самого, чтобы он рассердился. А со временем дойду до критической точки и вычислю, как добиться того, чтобы Гетц рассвирипел, и уж тогда меня точно вышвырнут. Ну а после этого мне уже ничего не останется, как начать голодать и сделаться настоящим художником. Вот такой у меня план.
Он обернулся и злобно уставился на меня.
– Я тем вернее доведу дело до конца, если объявлю о своем начинании в присутствии свидетеля. Вы свидетель. Моя фамилия Джордан, Пит Джордан.
Злобно смотреть на меня бедняге Питу даже и пытаться не стоило, ибо сложение его к этому совершенно не располагало. Вряд ли он превышал ростом миссис Ковен, к тому же плечи у него были узкие, а бедра широкие. Напористый баритон и дерзкий взгляд, исходящие от человека подобного склада, никак не способствовали достижению желаемого эффекта. Хотя, возможно, тут все дело в недостатке практики.
– Меня вы уже точно рассердили, – ответила Марсель его спине приятным и тихим, но отнюдь не слабым голосом. – Пора бы уж повзрослеть! Ведете себя как капризный ребенок, хотя для ребенка уже староваты.
Он резко обернулся и огрызнулся:
– А вы для меня как мать!
Вот уж глупость так глупость. Марсель была старше его от силы года на три-четыре. Они оба были моложе меня.
