Поль Магален - Кровавая гостиница
Франциск воскликнул:
– Однако же ты горазда на выдумки!
– И пусть он только попробует обмануть нас: мое ружье не даст осечки, — сказал Себастьян.
Жозеф, выйдя из комнаты, встретил мать и обратился к ней:
– Зря вы, матушка, проводите столько времени в погребе днем… Можно подумать, что вы приводите в порядок нечто другое, а не бутылки.
– О чем ты говоришь?
– Марианна, Франциск и Себастьян совсем с ума сошли. Мне стоило неимоверных усилий удержать их. Когда-нибудь они подвыпьют, и тогда…
Трактирщица устремила проницательный взгляд на сына, и тот продолжил:
– Вы предупреждены, значит, вооружены.
– Благодарю тебя, Жозеф, ты один будешь моим наследником.
«Надеюсь, черт возьми, — подумал хитрый малый, — и скорее, чем ты думаешь!»
Жоэ Благ между тем бесшумно ходил по комнате, которую еще десять минут назад измерял длиной своего тела. Он был свеж и бодр. Сюртук его висел на ручке двери, прикрывая замочную скважину.
– Дьявол! — выругался он. — Эти крестьяне молодцы! Если хотя бы четверть того, что я вылил между рубашкой и жилетом, попало мне в рот, случилась бы просто беда! Но я счастливо избежал этого печального опыта!.. Кончик ножа оцарапал мне бок! Но это старая шутка! Зато я много чего узнал. Похоже, они хотят избавиться от матери, чтобы завладеть ее деньгами! Но где же она прячет свой клад? Где этот погреб? Где дверь и ключ от нее?
– Вы больны? — послышался из-за двери голос Марианны Арну. — Вы спите или спуститесь вниз ужинать?
Жоэ Благ ответил невнятным мычанием; это заставило Марианну предположить, что он еще не протрезвел.
– Ну, — проговорила она, уходя, — ему хватило. Даже жалко, что такой славный малый — и так слаб на вино.
Услышав шум удаляющихся шагов, Жоэ, подпрыгнув, выкинул антраша, которым бы остался доволен любой балетмейстер.
– Черт побери! — воскликнул он. — Вот я и нашел свой ключ…
Дениза приняла Жозефа Арну на первом этаже павильона. Жервеза осталась наверху, с ребенком. Зная о любопытстве горничной, Дениза усадила посетителя на стул в противоположном конце комнаты. Было ровно три часа пополудни. Жара стояла нестерпимая, и, как верно предположила накануне Марианна, все окна были открыты.
Стул Жозефа находился у окна, под которым он недавно подслушивал разговор брата с сестрой, чем впоследствии так ловко воспользовался. Таким образом, гость сидел спиной к окну, тогда как Дениза стояла прямо перед ним. Черты ее лица, казалось, были высечены из мрамора, но в то же время горькая улыбка, не сходившая с ее губ, ясно указывала на то, что она лишь играет роль, которая ей очень тяжело давалась.
– Гражданка Готье, ваше предложение, изложенное во вчерашнем письме, очень польстило нам, но нисколько нас не удивило. Наши покойные отцы давно питали надежду, что этот союз еще сильнее скрепит дружбу наших семейств, — уверенно начал старший Арну.
Негодяй врал самым наглым образом; никогда ничего подобного усопшие не говорили друг другу. Но что за беда! Жозефа некому было опровергнуть.
– Предложение Филиппа Готье с удовольствием приняли мои братья, мать и сестра, так что нам с вами остается только назначить день, когда счастливые голубки получат благословение церкви…
– Наша беседа этим не ограничится, гражданин, — перебила его девушка, — позвольте мне направлять ее.
Жозеф, кивнув, произнес:
– Как хотите, гражданка, как хотите! Очень рад доставить вам такое удовольствие. Итак, я вас внимательно слушаю.
– Если я и повиновалась вашим приказам…
– О, приказам! Просто советам…
– Если я и повиновалась вашим приказам, — твердо повторила девушка, — относительно того, что касалось брака Филиппа и Флоранс, то лишь потому, что в этом вы не обманули меня… Ваша сестра и мой брат любят друг друга. И я всегда искренне желала, чтобы у Филиппа была такая подруга жизни, как Флоранс, а у Флоранс — такой покровитель, как Филипп. Женим же их, как того требует закон и правила церкви. Но вы также сказали, что имеете намерение жениться на мне…
– Действительно, таково мое желание, — глухо отозвался Жозеф.
– Я не буду пытаться отговорить вас, — продолжала Дениза. — Мои мольбы и слезы не возымели успеха. Я вас прежде не знала, но мне было достаточно всего часа, чтобы убедиться в том, что взывать к вашему сердцу — все равно что умолять камень, лежащий на проезжей дороге. Я не буду избегать вас. Я в ваших руках. Вы украли мою тайну, вы украли моего ребенка и пользуетесь этими двумя средствами, чтобы сломить меня. Борьба между нами невозможна, потому что я обезоружена, а значит, побеждена. Я не противлюсь вашей воле и даже не умоляю вас о пощаде, а подчиняюсь. Хорошо, я буду вашей женой…
– Вот и молодец! — воскликнул трактирщик. — Вот и правильно! Вы действительно умная девушка! Дайте вашу ручку в знак согласия.
Жозеф попытался приблизиться к Денизе, но она, вскрикнув, отступила от него. Испуг ее, однако, вызвало вовсе не желание старшего Арну взять ее за руку: прямо напротив себя, в густой листве кустарников, девушка заметила фигуру человека, прятавшегося за деревьями. Удивление, обнаружившееся на лице кружевницы, возбудило подозрения Жозефа. Он повернулся к окну, но ничего не увидел.
– Что случилось? — спросил он.
Вместо того чтобы ответить на этот вопрос, Дениза вернулась к оставленной теме:
– Чтобы между нами воцарилось согласие, гражданин, необходимо, чтобы вы оказали мне одну милость…
– Милость?
– Я хочу поцеловать своего сына до свадьбы…
– Она хочет… — проворчал Жозеф.
– Кроме того, я желаю, чтобы наша свадьба состоялась через месяц после свадьбы Флоранс и Филиппа…
– Месяц! — повторил Жозеф. — Да вы хотите выиграть время!
Девушка слегка покраснела: крестьянин понял ее мысль! Выиграть время! Но только ли это было ее целью? Стоило ли надеяться, что какой-нибудь случай помешает исполниться намерениям трактирщика?
– Не беспокойтесь, — спокойно и решительно произнесла кружевница, — отсрочка, о которой я прошу, нужна мне, чтобы приготовиться к тому, чего вы от меня требуете. Да и не только мои заверения являются гарантией для вас… — тут голос Денизы задрожал. — У вас есть залог посерьезнее.
– Да, это действительно так, но на какой-то момент мне показалось, что вы забыли о нем…
– Я ничего не забываю. В ваших руках — моя честь и Жорж. В прошлый раз вы напомнили мне, что если о моем проступке станет известно, то позор покроет славное имя моего отца, а этого Филипп не переживет… Моя судьба предопределена. Что вам стоит отложить на месяц минуту моего наказания? Жизнь сына и брата связывает меня с вами неразрывными узами. Неужели вы думаете, что я соглашусь погубить их?
