Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)
— Как вам это нравится?! Двенадцать посторонних рассказали всему белу свету, что я ни в чем не виновен, а родная сестра готова повесить на меня смертный грех! Ни от кого не дождешься сочувствия, кроме Кэмпиона. И с чем это вы себя поздравляете, Фезерстоун? Свидетелей-то нашел Кэмпион! Малый — гений, ей-богу. Я сам не знал, куда меня занесло в то воскресенье, а он в два счета сообразил.
— Уильям, — оборвала его миссис Каролина. Все это время она сидела тихо и неподвижно, подмечая пронзительным взглядом черных глаз меняющиеся настроения собравшихся. — Уильям, мы должны быть признательны всем, кто помогал нашей семье. Если ты не благодарен им за избавление, то я — благодарна. Будь добр, сядь ко мне поближе.
Дядя Уильям послушался. По дороге он бормотал что-то про «козла отпущения» и «жуткое безобразие», но наконец умолк и сел рядом с матерью.
Миссис Каролина улыбнулась старику Фезерстоуну.
— Я вам так признательна. Вы — давний и преданный друг семьи. А теперь сядьте все, пожалуйста, я хочу вам кое-что сказать перед ужином.
Маркус покосился на Кэмпиона. И тот, и другой подумали об одном и том же: миссис Каролина ведь уже в курсе, что кузен Джордж вернулся в город? Однако момент был упущен, и старуха заговорила вновь:
— Я очень рада, что слушание закончилось таким образом, и очень признательна всем, кто нам помогал. Но есть одно очень важное обстоятельство. А именно: позор, который висел над нашим домом, никуда не делся — с тем же успехом кого-то из нас могли посадить в тюрьму.
— Ах, мама, как можно… как можно так говорить?! — Тетя Китти разрыдалась.
Миссис Каролина с сожалением посмотрела на дочь.
— Не глупи, Кэтрин. Чувствительность бывает весьма очаровательна, но в данный момент неуместна. Факт есть факт, и мы вынуждены с ним мириться. По делу об убийстве Эндрю вынесен открытый вердикт, личность убийцы не установлена. Пока его не найдут, этого дома и всех его обитателей будут чураться в обществе. Я уже сказала это мистеру Фезерстоуну, и он со мной согласен. Ужин сегодня подадут чуть раньше обыкновенного. Если кто-то захочет со мной побеседовать, я у себя в кабинете. Мистер Фезерстоун, проводите меня?
Старик тяжело поднялся на ноги, сознавая, что всем своим видом и поведением воплощает старомодную галантность: для полноты картины ему не хватало только миссис Фарадей.
Не успели они сделать и трех шагов, как грянула буря. Из коридора донесся возмущенный визг и хриплый мужской голос. В следующий миг белые двери священной гостиной распахнулись, и на пороге появился кузен Джордж, за спиной которого стояла растрепанная и красная Элис.
Старик Фезерстоун был единственным из собравшихся, для кого появление этого человека не стало страшным потрясением, физически ощутимым ударом — он попросту не разглядел лицо вошедшего.
В Лондоне кузен Джордж не владел собой в полной мере, но сейчас он был на коне, в его маленьких глазках полыхал свирепый огонь, и он представлял собой крайне отталкивающее зрелище. Даже миссис Каролина остановилась как вкопанная и не смогла вымолвить ни слова. Тетя Китти закричала. Кузен Джордж весело ей помахал, стремительно прошел в комнату и захлопнул дверь перед носом Элис.
— Привет, Китти, а вот и сам черт явился! Не ждали? — произнес он низким, хорошо поставленным голосом образованного человека. Джордж торжествующе оглядел собравшихся; его засаленный синий костюм, багровое лицо, раззявленный в ухмылке рот производили весьма неприятное впечатление.
— Всем сесть! — пробасил он. — Режьте телят, блудный сын вернулся!
Миссис Каролина процедила сквозь зубы:
— Джордж, будь так добр — пройди со мной в кабинет. Поговорим там.
Кузен Джордж громко и неприятно расхохотался.
— Извини, тетя, — проговорил он, театрально прислоняясь спиной к закрытой двери, — но сегодня все будет по-другому. Больше никаких тайных разговоров в кабинете. Джордж вернулся. Джордж вам всем теперь покажет! Джордж, между прочим, намерен остаться.
Из дальнего угла раздался шорох и презрительное фырканье: дядя Уильям — надо отдать ему должное, он оказался не полным трусом — вступил в бой. Подойдя вплотную к непрошеному гостю, он свирепо закричал ему в лицо:
— Гнусный мерзавец! А ну убирайся из этого дома, пока цел! И сделай милость, загляни в участок — тебя давно ждут в полиции!
Кузен Джордж окончательно развеселился. Он запрокинул голову, прислонился затылком к двери, мерзко ухмыльнулся в лицо старику и произнес слово, никогда прежде не осквернявшее благородных стен «Обители Сократа». В воцарившейся звенящей тишине он замахнулся и влепил дяде Уильяму пощечину. Тот прижал ладонь к ушибленной румяной щеке и попятился от боли и неожиданности.
Кэмпион и Маркус одновременно бросились ему на подмогу и пригвоздили кузена Джорджа к стене. Тот оказался силен как бык, но его противники были моложе и опытнее — по крайней мере, мистер Кэмпион. Осознав свою беспомощность, Джордж запрокинул голову и расхохотался.
— Отлично, вышвырните меня из дома! Будете жалеть об этом до конца дней!
Старик Фезерстоун только сейчас сообразил, кто это такой, и испуганно осмотрелся по сторонам: потерять лицо он явно боялся больше, чем потерять равновесие. Наконец он откашлялся и заговорил:
— Маркус, отойдите от двери, пожалуйста. Мы с миссис Фарадей хотим выйти.
Дядя Уильям, в груди у которого что-то страшно клокотало, стоял посреди комнаты и пытался решить, наброситься на кузена Джорджа со словами или с кулаками. Тот заговорил вновь:
— Советую дать мне слово! Вы все теперь попляшете. Тетя, гони адвоката в шею и слушай меня.
К потрясению всех остальных, миссис Фарадей повиновалась.
— Мистер Кэмпион, Маркус, — молвила она, — будьте добры, подойдите ко мне. Джордж, сядь, пожалуйста. Что ты хотел нам сказать?
Триумф незваного гостя не знал границ. Молодые люди неохотно повиновались и подошли к миссис Каролине. Освобожденный кузен Джордж отряхнулся.
— Спасибо, — прорычал он. — А теперь сядьте — все! Так уж и быть, тетя, пусть старый плут остается, но ты вряд ли обрадуешься, что он услышит мой рассказ.
Поведение миссис Каролины удивило всех: она безропотно отошла и села в кресло. Старик Фезерстоун последовал за ней и грациозно встал рядом с креслом. Видеть он почти ничего не видел, зато слышал хорошо и знал, как солидно выглядит.
Кузен Джордж плюхнулся в самое большое и удобное кресло, закинул ногу на ногу и заговорил с пьяным и наигранным самодовольством:
