Марджери Аллингем - Полиция на похоронах. Цветы для судьи (сборник)
— Что они собираются делать? — спросил инспектор, кивнув в сторону Фарадеев.
— Миссис Фарадей велела всем приехать домой к ужину. Мисс Блаунт сегодня возвращается домой — вопреки моим советам. А вы что? Уезжаете?
— А вы? — ответил вопросом на вопрос Станислав.
Молодой человек устало покачал головой.
— Нет. Пробуду здесь еще какое-то время. Признаться, мне за них страшно: такое чувство, что самое интересное еще впереди. — Он умолк; его глаза за стеклами больших очков вопросительно смотрели на инспектора.
Тот неохотно ответил:
— Сегодня я тоже в Лондон не поеду. Если что-то случится или вы что-то выясните, немедленно сообщайте мне. И больше никаких фокусов за моей спиной — с подсказкой или без.
— Хорошо. А вы заходите, если удастся найти кузена Джорджа.
Оутс нахмурился и вздохнул.
— Да что теперь от него толку… Ну и дельце, скажу я вам! Сплошное расстройство. Я сразу понял, куда ветер дует, как только заметил то недоброе совпадение. Хоть я человек и не суеверный, все же на некоторые странные закономерности сложно закрывать глаза… Будь моя воля, я бы написал на папке большими буквами «Божий промысел» и закрыл дело к чертовой матери! — Он резко умолк, заметив на лице друга встревоженное выражение. — Что?!
— Да так, еще одно суеверие — мое собственное… — ответил мистер Кэмпион. — Слушайте, когда мы с вами увидимся? Завтра, надеюсь?
— Я буду здесь. Заходите — расскажете про свою безумную теорию, будь она неладна. Что вас гложет?
Мистер Кэмпион ответил весьма неожиданно:
— Станислав, а какое наказание предусмотрено за поджог?
Не получив ответа, он отвернулся. Вид у него был изнуренный и встревоженный. Инспектор предпринял вторую попытку:
— Что у вас на уме?
Кэмпион вздохнул.
— Не знаю, как убедить вас в обоснованности моих страхов… Будь моя воля, я бы отвез всю эту семейку на Ист-лейн, а не домой. Уже пять дней ничего не происходит, но у меня такое предчувствие, что все случится сегодня.
— Не вполне вас понимаю, — пробурчал инспектор. — Если вы ждете беды с той же стороны, то напрасно. Человек, который это все затеял, теперь заляжет на дно по меньшей мере на полгода, попомните мои слова.
— Мы имеем дело с чем-то непостижимым, — сказал мистер Кэмпион. — Ладно, до завтра!
С этими словами он зашагал к машине, где его уже давно поджидали остальные.
Маркус и дядя Уильям сели сзади. Оба были усталые и немного растерянные. Джойс — на ее щеках пылал болезненный румянец — села рядом с Кэмпионом. Они медленно поехали по городу. Учеба официально началась вчера, и Кембридж ожил: улицы заполнились удивительными автомобилями, велосипедисты гоняли на бешеной скорости, превратившись в грозу пешеходов, тут и там мелькали мятые квадратные шапочки и потертые мантии. Когда машина выехала на широкую и просторную Трампингтон-роуд, Джойс облегченно выдохнула и заговорила:
— Как я рада, что все закончилось! Вы… вы видели кузена Джорджа? Он наверняка будет дома, когда мы приедем. Это в его репертуаре: появляться и терзать миссис Каролину в самый неподходящий момент. Сегодня он точно явится, как считаете?
Мистер Кэмпион бросил на нее неопределенный взгляд.
— Не рановато ли вы собрались домой — это я сейчас безотносительно кузена Джорджа говорю? Почему бы не пожить у Энн еще денек-другой?
Девушка помотала головой.
— Нет, все уже уладилось, и я не хочу понапрасну тревожить Энн. Она — чудо, всю неделю со мной возилась. И потом, я уже распорядилась увезти вещи. Сегодня я ночую в «Обители Сократа».
Заметив, как он расстроен, Джойс поспешила что-нибудь сказать в свое оправдание:
— Я пять дней не была дома! Уехала по первому вашему слову — и ничего не произошло, так ведь? Да и потом, если кузен Джордж в самом деле явится к миссис Каролине, бедняжке понадобится моя помощь.
Мистер Кэмпион не ответил, и всю оставшуюся дорогу они молчали.
Дверь открыла Элис. Ее красное лицо прямо-таки сияло от счастья. Очевидно, слухи о вынесенном вердикте уже каким-то образом просочились в дом.
— Миссис Фарадей в гостиной, — сказала Элис. — Мистер Фезерстоун и миссис Китти там же, с ней. Она просила вас сразу же пройти.
В большой гостиной, освещенной последними лучами заходящего солнца, царила куда более радостная атмосфера, чем того ожидал Кэмпион. В кресле у камина сидела прямая как штык миссис Каролина — хрупкое, но царственное создание в великолепных кружевах. Рядом с ней была тетя Китти; дача показаний в суде выжала из жалкой блеклой старушонки последние силы, и ее тонкие веки нервно подрагивали.
Фезерстоун-старший выглядел старше их обеих и, как никогда, походил на древние руины огромного замка. Он сидел чуть поодаль и с такого расстояния совершенно точно не видел ни ту, ни другую. Когда в комнату вошла Джойс, он неуверенно поднялся на ноги.
Тетя Китти, от которой всегда можно было ждать какого-нибудь неловкого поступка, с визгом вскочила, пробежала через комнату, обвила руками тушу дяди Уильяма и истерически запричитала:
— Ах, милый Вилли! Наконец-то все хорошо!
Дядя Уильям и так был взвинчен до предела. Он поморщился и отстранился.
— Не глупи, Китти, — проворчал он. — Из меня сделали козла отпущения, но я не собираюсь оставаться им до конца жизни. Нет уж, увольте.
Он прошел мимо сестры и сел в кресло.
Обиженная тетя Китти вдруг поняла, что стоит одна-одинешенька посреди гостиной, и задрожала от страха. Она так и стояла, не в силах пошевелиться, пока Джойс не подошла и не отвела ее к диванчику у камина.
Старик Фезерстоун откашлялся.
— Что ж, — низким и чересчур мелодичным басом проговорил он, — как я только что сказал миссис Фарадей, нас всех можно поздравить. Мы глубоко признательны миссис Финч и этому парнишке, ее помощнику. Нам с ними очень повезло, учитывая, что от вас, мистер Фарадей, никакой помощи в этом отношении мы так и не дождались.
Дядя Уильям насупился.
— Говорю же, я был болен. Никто не понимает! Я был болен и болен до сих пор! Это скверное дело меня чуть в могилу не загнало, и хоть бы один человек попытался понять…
— Но мы как раз все поняли, Вилли. Поэтому так за тебя и переживали, — ляпнула тетушка Китти. Увы, Джойс не успела ее остановить, и всем тут же стало ясно, что она имеет в виду.
Дядя Уильям не выдержал.
— Как вам это нравится?! Двенадцать посторонних рассказали всему белу свету, что я ни в чем не виновен, а родная сестра готова повесить на меня смертный грех! Ни от кого не дождешься сочувствия, кроме Кэмпиона. И с чем это вы себя поздравляете, Фезерстоун? Свидетелей-то нашел Кэмпион! Малый — гений, ей-богу. Я сам не знал, куда меня занесло в то воскресенье, а он в два счета сообразил.
