Колин Декстер - Драгоценность, которая была нашей
В последовавшие за освобождением Седрика Даунса два дня вряд ли можно было говорить о примерном совместном рвении детективов. Морс проспал до обеда воскресного дня, а большую часть понедельника задумчиво перекладывал с места на место документы, накопившиеся по этому делу. Что же касается Льюиса, то он, наоборот, всё воскресенье совершал действия, которые, по его мнению, существенно продвигали расследование, а понедельник провёл в постели, и разбудить его нельзя было даже из пушки, в чём и убедилась миссис Льюис, когда в половине седьмого вечера потрогала его за плечо и ласково предложила любимые чипсы с яйцом, — он перевернулся на другой бок и вновь погрузился в блаженный сон. Но сейчас он выглядел свежим и бодрым.
Тем не менее, если судить по внешнему виду, его начальник вовсе не имел времени столь же успешно восстановить свои силы, потому что, обратившись к записке, которую после воскресенья оставил ему Льюис, принялся брюзжать.
— Так ты говоришь, Стрэттон определённо был в Дидкоте, когда убивали Кемпа?
— Совершенно точно, сэр. Я ездил туда вчера…
— Ты вчера провалялся в постели.
— Я хотел сказать, в воскресенье. Там его запомнили.
— Что значит «запомнили»? Кто его запомнил?
— Там один фотограф снял его на площадке машиниста в «Корнишмене», этом старом локомотиве. Он уже проявил снимок и хотел посылать в Америку. Стрэттон дал ему пятёрку. Он сделает для нас копию и пришлёт.
— И это действительно был Стрэттон?
— Это был Стрэттон.
— О!
— Ну и что же нам делать? Просто не представляю, сэр.
— А ты думаешь, я знаю? — пробурчал плохо выбритый Морс. — На вот! Прочитай — пришло сегодня утром.
Льюис взял конверт со штемпелем Стратфорда-на-Эйвоне и вынул два рукописных листка.
Отель «Лебедь»
Стратфорд
Суббота, 3 ноября
Дорогой инспектор!
С момента, как мы уехали из Оксфорда, меня мучает совесть. Когда вы спрашивали о телефонном звонке, я старался припомнить всё, а сейчас просто не знаю, что бы ещё мог добавить. Хочу повторить, что слышимость была плохая, но звонил определённо доктор Кемп, и то, что я написал, почти слово в слово повторяет его разговор. Но я соврал о дневном времени, и мне было очень жаль, что вы оставили у себя две квитанции от букмекера, потому что, как вы, вероятно, знаете, одна из лошадей выиграла и я бы получил очень приличную сумму, если бы оставался в букмекерской. Мне хотелось, чтобы все думали, будто я ездил в Саммертаун, и чтобы я в случае необходимости мог это подтвердить. Потому-то я и выбрал двух явных аутсайдеров и поставил на них небольшие суммы, а потом ушёл. Я сделал это по той единственной причине, что не хотел, чтобы кто-нибудь знал, куда я на самом деле ходил. А я ходил на частную квартиру в Парк-Тауне и там, должен к стыду своему признаться, смотрел вместе с несколькими другими людьми порнографические видеофильмы. Думаю, один из этих людей подтвердит мои слова, и, если в этом есть необходимость, я назову имя этого человека, конечно, если вы обещаете, что его не привлекут. Я также беспокоюсь по поводу того, как вы спросили меня, куда я ходил после приезда с группой в Оксфорд, потому что и тогда сказал вам неправду, а ходил я на Холиуеллское кладбище на могилу одного моего друга. Перед смертью он написал мне, а я не ответил, и мне хотелось как-то исправить свою вину, если только это возможно. Его звали Джеймс Боуден.
Очень сожалею, что причинил вам беспокойство.
Джон Ашенден.
P.S. Я забыл сказать, что оставил на могиле маленькую записку.
P.P.S. Я буду рад, если вы сможете забрать выигрыш и передать деньги в фонд Эшмолеана.
— Ну?
— Вы, наверное, хотите, чтобы я сказал вам, сколько грамматических ошибок он сделал?
— Было бы весьма любопытно.
— Мне кажется, что написано хорошо. Хотя пропущена одна запятая.
Морс просиял:
— Прекрасно! Просто отлично! Там есть одна ошибочка, но ты делаешь успехи… Кстати, это же и ещё одно доказательство… Нет? Ну и пусть!
— По крайней мере, это значит, что мы можем закрыть одну нашу версию.
— Хочешь сказать, можно вычёркивать Ашендена из списка подозреваемых?
— Этого я не знаю, сэр. Но мне кажется, мы можем вычеркнуть Стрэттона. Большую часть дня он провёл в Дидкоте. Это уж наверняка.
— Значит, он не мог убить Кемпа?
— А как? Не вижу, как он мог это сделать.
— И я тоже, — проговорил Морс.
— Начнём сначала!
— Знаешь, где мы сошли с правильного пути, а? Меня сбил с толку этот телефонный звонок. Понимаешь, мы никак не можем уяснить себе, как получилось, что, если Кемп был в Лондоне, он не успел на более ранний поезд. Вот что до сих пор не выходит у меня из головы. Он позвонил без двадцати пяти час, а без четверти час был поезд. Целых десять минут, чтобы дойти от телефона до платформы!
— А ведь, знаете, мы так и не проверили это, верно? Я имею в виду, что поезд могли отменить… или ещё что-нибудь.
Морс сказал:
— Я проверил. Это единственное полезное дело, которое я сделал вчера.
Он закурил сигарету и уставился в окно.
Льюис начал разглядывать последнюю страницу «Оксфорд таймс», которая лежала на столе. Морс не начинал ещё разгадывать кроссворда, но справа от кроссворда Льюис заметил короткую заметку о несчастном случае со смертельным исходом на Марстон-Ферри-роуд, на самом перекрёстке, — погибла молоденькая студентка.
— Только не говори, что решил не только одну строчку по горизонтали, но и весь кроссворд.
— Да нет, сэр. Я прочитал про этот несчастный случай на перекрёстке у Марстон-Ферри-роуд. Очень скверное место. Думаю, там должен стоять знак «Поворот налево», когда выезжаете на Бенбери-роуд.
— Неплохая мысль!
Льюис прочитал вслух:
— Жоржетт ле… и так далее… дочь М. Жоржа ле… из Бордо… — Но тут его взгляд упал на дату, — Чудно! Этот несчастный случай произошёл в прошлую субботу, вернее, в субботу на предыдущей неделе, и тоже в половине шестого, сэр. Это ровно за неделю до миссис Даунс.
— В жизни масса совпадений, сколько раз я тебе говорил.
— Просто говорят, когда случаются две подобные вещи, то обязательно жди третьей, правда? Жена мне говорит это чуть не каждый день.
— Послушай, если тебя так привлекает идея третьего несчастного случая и он доставит тебе удовольствие, вызовись добровольцем в бригаду «скорой помощи» на сегодняшнее утро. Ставлю пятёрку против разбитого ночного горшка, что какой-нибудь разгильдяй… — Неожиданно Морс остановился, почувствовав нахлынувшее возбуждение. — Боже! Какой же ты был дурак! — пробормотал он тихо самому себе.
