Агата Кристи - Смерть у бассейна
— И я, конечно, надеюсь на это.
Второй звонок от инспектора последовал на другой день, и голос в трубке уже не был торжествующим. Он поведал на нотах беспросветного уныния:
— Хотите услышать новость? Эти отпечатки не принадлежат никому из связанных с делом. Ни Эдварду Энгкетлу, ни Дэвиду, ни сэру Генри, ни Гаджену, ни Савернек, ни нашей милой Веронике, ни миледи, ни этой чернявенькой. Они даже не кухаркины — не говоря уже о прочих слугах!
Пуаро издал сочувственное мычание. Тоскливый голос инспектора продолжал:
— Значит, в конце концов, все оборачивается так, будто преступление было делом рук кого-то совсем постороннего… Скажем, кто-то там таил зло на Кристоу, причем мы о нем ничего не знаем. Кто-то невидимый и неслышимый сумел спереть оружие из кабинета, а выстрелив, смылся по тропинке к шоссе, сунул револьвер в вашу изгородь и растворился.
— Уж не хотите ли вы снять отпечатки и у меня, мой друг?
— А я бы не прочь! До меня вдруг дошло, господин Пуаро, что вы были на месте преступления и что, взвешивая все вместе, не кто иной, как вы являетесь в данном деле самым подозрительным лицом!
Глава 27
Следователь прокашлялся и выжидательно взглянул на старшину присяжных. Тот, в свою очередь, глядел на лист бумаги, который держал в руке. Его кадык возбужденно ходил вверх и вниз. Наконец он медленно и важно зачитал содержание вслух.
— Мы находим, что смерть последовала в результате умышленного убийства, совершенного лицом или группой лиц.
Пуаро спокойно кивал в своем углу у стены. В данном случае иной вердикт был невозможен.
Выходя на улицу, Энгкетлы ненадолго остановились с Гердой и ее сестрой. Герда была в том же черном платье. И на лице ее было все то же несчастное оглушенное выражение. «Даймлера» на сей раз не было. «Обслуживание в поездах, — объяснила Элси Паттерсон, — просто замечательное». Скорым до вокзала Ватерлоо — и они без труда поспевают в 1.20 на Бекс-хилл.
Стискивая руку Герды, леди Энгкетл бормотала:
— Вы должны не терять с нами контакта, дорогая. Может быть, легкий завтрак как-нибудь в Лондоне? Вы, наверное, выезжаете иногда походить по магазинам?
— Я… я не знаю, — сказала Герда.
— Нам надо спешить, дорогая, — сказала Элси. — Наш поезд.
Герда удалилась с выражением облегчения.
— Бедная Герда, — сказала Мэдж. — В одном смерть Джона оказалась для нее полезной: она избавила ее от вашего устрашающего гостеприимства, Люси.
— Вы слишком строги, Мэдж. Никто не может сказать, что я не старалась.
— Когда вы стараетесь, Люси, выходит еще хуже.
— До чего приятно сознавать, что все позади, — сказала леди Энгкетл. — Но, конечно, не для бедного инспектора Грейнджа. Я чувствую такую жалость к нему. Как вы думаете, его подбодрит, если мы пригласим его сейчас к нам на завтрак? Как друга, я имею в виду.
— Я бы оставил его в покое, Люси, — сказал сэр Генри.
— Возможно, ты прав, — задумчиво сказала леди Энгкетл. — К тому же ленч сегодня не совсем того рода. Куропатки с капустой и то самое восхитительное суфле «Сюрприз», которое так удается миссис Мидуэй. Ленч совсем не в духе инспектора Грейнджа. Хороший кусок мяса, чуть недожаренный, и добрый старозаветный яблочный пирог без всяких вздорных затей. Или, быть может, яблоки в тесте. Вот о чем бы я распорядилась для инспектора Грейнджа.
— У тебя всегда очень здравое суждение о пище. Я думаю, нам лучше отправиться домой, к нашим куропаткам. Это звучит восхитительно.
— Я считаю, что мы должны как-то отметить сегодняшний день. Не удивительно ли, что все всегда, кажется, заканчивается к лучшему?
— Да.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Генри. Но не беспокойся. Я сегодня же займусь этим.
— Что ты еще затеваешь, Люси?
Леди Энгкетл улыбнулась.
— Все в порядке, дорогой. Осталось всего лишь заделать свободный конец.
Сэр Генри только поглядел на нее с глубоким сомнением.
Едва они подкатили к «Пещере», сразу же возник Гаджен и распахнул дверцу машины.
— Все обернулось как нельзя лучше, — сказала ему леди Энгкетл. — Пожалуйста, порадуйте миссис Мидуэй и остальных. Я знаю, как неприятно это было для всех вас, и мне бы хотелось сказать вам сейчас, как высоко сэр Генри и я ценим проявленную вами лояльность.
— Мы сильно беспокоились за вас, миледи, — сказал Гаджен.
— Какое благородство со стороны Гаджена, — сказала Люси, входя в гостиную. — Но, в общем-то, совсем напрасное. Я ведь в действительности почти наслаждалась всем этим. Такая перемена после всего того, что нам привычно. Вы не чувствуете, Дэвид, как подобные опыты расширяют ваш кругозор? Это, наверное, сильно отличается от Кембриджа?
— Я из Оксфорда, — холодно сказал Дэвид.
— Изумительные вёсельные гонки, — рассеянно заметила леди Энгкетл, направляясь к телефону. — Это так по-английски, вы согласны?
Она сняла трубку и, держа ее в руке, продолжала:
— Я надеюсь, Дэвид, что вы еще приедете погостить к нам. Это так трудно — сойтись с людьми, когда рядом происходит убийство. И уж совсем невозможно вести сколько-нибудь интеллектуальную беседу.
— Благодарю, — сказал Дэвид. — Но я по возвращении собираюсь в Афины, в английскую школу.
Леди Энгкетл повернулась к мужу.
— Кто там сейчас послом? А, ну конечно же, Хоуп-Ремингтон. Нет, я не думаю, что Дэвиду они понравятся. Их девочки такие ужасно дружелюбные. Они играют в хоккей на траве, в крикет и в эту забавную игру, когда предмет ловят сеткой…
Она не договорила, уставясь на телефонную трубку.
— А что это я делаю?
— Вы, наверное, собирались кому-то позвонить.
— Ничуть не бывало, — она положила трубку на рычаги. — Дэвид, а вам нравятся телефоны?
«Она вечно задает подобные вопросы, — раздраженно подумал Дэвид, — вопросы, осмысленных ответов на которые попросту нет». И он холодно ответил, что от них, по его мнению, есть польза.
— Вы имеете в виду, — сказала его собеседница, — как от мясорубок? Или от эластичных поясов? Но все равно, никто не…
Ее новое отрицание осталось незаконченным, потому что появился Гаджен и объявил, что кушать подано.
— Но куропаток-то вы любите? — со страхом обратилась леди Энгкетл к Дэвиду.
Дэвид подтвердил свою любовь к куропаткам.
— Мне часто кажется, что Люси малость тронутая, — сказала Мэдж, когда они с Эдвардом брели от дома к лесу.
Куропатки и суфле были превосходны, и после решения жюри у каждого с души спала тяжесть.
— А мне всегда кажется, — задумчиво отозвался Эдвард, — что у Люси блестящий ум, но он выражает себя словно в игре в пропавшие слова. И она путает метафоры. Получается вроде: паршивая овца испортит бочку меда или пуганых ворон по осени считают.
