Агата Кристи - Слепой и смерть
Обзор книги Агата Кристи - Слепой и смерть
Кристи Агата
Слепой и смерть
— Хорошо, — ответил Томми и повесил трубку.
— Это шеф, — повернулся он к Таппенс. — Похоже, он за нас волнуется. Представляешь, враги пронюхали, что я не настоящий Блант. Так что заварушка может начаться в любую минуту. Шеф, как о большом одолжении, просил тебя отправиться домой и не высовывать оттуда носа. Да и вообще больше не вмешиваться в это дело. Похоже, что осиное гнездо, которое мы разворошили, оказалось куда больше, чем можно было предполагать.
— Отправиться домой! Чушь какая! — возмущенно фыркнула Таппенс. — А кто будет приглядывать за тобой? И кроме того, я обожаю заварушки. Последнее время бизнес идет что-то совсем уж вяло.
— Убийства и грабежи с неба не сыплются, — поучительным тоном заметил Томми. — Ты требуешь невозможного. Так вот я о чем подумал… Когда в делах застой, нам нужно ежедневно упражняться дома.
— Лежать на спине и дрыгать ногами в воздухе? Ты про это?
— Не надо понимать так буквально. Когда я говорю упражняться — это означает упражняться в детективном искусстве. Копировать великих мастеров. Вот, например…
Томми открыл ящик стола, извлек оттуда устрашающего вида очки с темно-зелеными стеклами и укрепил их на переносице, что удалось ему далеко не сразу. Затем он вытащил из кармана часы.
— Стекло я утром разбил, — пояснил он. — Так что теперь это специальные часы без стекла, стрелки которых мои чуткие пальцы могут ощупывать для определения времени.
— Полегче, — предостерегла Таппенс. — Часовую ты уже почти оторвал.
— Дай руку, — потребовал Томми.
Держа ее на весу, он положил палец ей на пульс.
— О! Клавиши тишины, — пробормотал он. — У этой женщины сердце в полном порядке.
— Полагаю, — молвила Таппенс, — ты теперь Торнли Колтон?[1]
— Именно, — подтвердил Томми. — Слепой Детектив. А ты — как бишь его — ну, секретарь. Такой черноволосый и розовощекий…
— Узел детской одежды, найденный на берегу реки,[2] закончила Таппенс.
— А Альберт, соответственно, Гонорар, он же Креветка.
— Нужно еще научить его говорить «Эге», — напомнила Таппенс. — И голос у него не пронзительный. Наоборот ужасно грубый.
— У стены возле двери, — продолжил Томми, — ты наблюдаешь изящную полую тросточку, столь красноречивую в моих чутких пальцах.
Он встал и тут же врезался в кресло.
— Черт! — взвыл он в ярости. — Совсем про него забыл.
— Наверное, ужасно — потерять зрение, — сочувствующе заметила Таппенс.
— Не то слово, — от души подтвердил Томми. — А хуже всего тем, кто потерял его на войне. Но знаешь, говорят, что, когда долго живешь во тьме, у тебя развиваются особые чувства. Вот я и хочу испробовать и поглядеть, разовьются ли такие у меня? Это будет весьма полезно — научиться обходиться без света.
— А теперь, Таппенс, — продолжил он, — представь, что ты Сидней Тэмз. Сколько шагов до тросточки?
Таппенс растерянно оглядела пространство, зажмурилась и предположила:
— Три шага прямо, пять влево.
Томми неуверенно двинулся в путь, прерванный предупреждающим возгласом Таппенс, обнаружившей вдруг, что четвертый шаг влево заканчивается стеной.
— Так дело не пойдет, — сказала она. — Ты не представляешь, до чего трудно определить на глаз, сколько нужно шагов.
— Чертовски увлекательно, — решил Томми. — Зови Альберта. Хочу пожать вам обоим руки и посмотреть, сумею ли понять по ним, кто есть кто.
— Ладно, — согласилась Таппенс. — Только пусть он сначала их вымоет. Они наверняка липкие от этих отвратительных леденцов, которые он вечно сосет.
Альберт, ознакомившись с правилами игры, исполнился интереса.
Пожав руки, Томми самодовольно улыбнулся.
— Клавиши тишины не лгут, — пробормотал он. — Первым был Альберт, ты, Таппенс, — второй.
— А вот и нет, — взвизгнула та в восторге. — А туда же, клавиши тишины! Ты же по кольцу судил, а я отдала его Альберту!
Последовали другие эксперименты, увенчавшиеся весьма сомнительным успехом.
— Не все сразу, — заявил Томми. — Совершенство достигается упорным трудом. Я вот что скажу. Сейчас как раз время обедать, так что мы с тобой отправляемся в «Блитц», Таппенс. Слепой и его поводырь. Думаю, там можно получить кое-какой полезный опыт.
— Слушай, Томми, мы точно во что-нибудь вляпаемся.
— Ни в коем случае. Я буду вести себя совершенно как маленький джентльмен. Но, готов поспорить, к концу обеда я сильно тебя удивлю.
Расправившись таким образом со всеми сомнениями, через четверть часа пара уже сидела, уютно устроившись за угловым столиком Золотого зала ресторана «Блитц».
Пальцы Томми легко пробежались по меню.
— Мне плов с омаром и жареного цыпленка, — попросил он.
Таппенс сделала свой заказ, и официант удалился.
— Неплохо для начала, — решил Томми. — Теперь что-нибудь посложнее. Вот это ноги! Я про девицу в мини-юбке, которая только что вошла.
— Как вам удалось это, Торн?
— Красивые ноги создают в полу совершенно особые вибрации, улавливаемые моей полой тростью. А если серьезно, то в большом ресторане почти всегда в дверях стоит, высматривая знакомых, какая-нибудь особа с красивыми ногами; а с тех пор, как в моду вошли мини-юбки, глупо было бы ожидать, что она наденет что-то другое.
Обед продолжился.
— Мужчина через два столика от нас смахивает на весьма преуспевающего спекулянта, — небрежно обронил Томми через некоторое время. — Еврей, надо полагать, не так ли?
— Здорово, — восхитилась Таппенс. — Этого я не поняла.
— Я не могу каждый раз объяснять тебе, как это делается. Весь эффект пропадает. Сейчас, например, метрдотель разливает шампанское тремя столиками правее от нас, а дородная дама в черном вот-вот пройдет мимо.
— Томми, как тебе удается…
— Ага! Ты начинаешь убеждаться в моих способностях. Эта симпатичная девушка в коричневом как раз встает из-за столика за твоей спиной.
— Черта с два! — возразила Таппенс, обернувшись — Это вообще парень в сером.
— О! — ненадолго смутился Томми.
В этот момент двое мужчин, сидевших неподалеку и с неподдельным интересом наблюдавших за молодой парой, поднялись и направились к их столику.
— Простите, — начал тот, что постарше, высокий, хорошо одетый мужчина с моноклем и маленькими седыми усиками. — Мне указали на вас как на мистера Теодора Блан-та. Могу я спросить, так ли это?
Томми поколебался, чувствуя, что застигнут не в лучшем виде, но в конце концов кивнул.
— Именно так. Я Теодор Блант.
