Росс Макдональд - Так они погибают
Моя машина была припаркована около желтой запретной линии на бордюре тротуара перед отелем. Я открыл ключом дверцу и положил девушку на сиденье, поместив ее голову в углу на подлокотник. В таком положении она оставалась в течение следующих шести часов, хотя у нее и были попытки сползти на пол. Примерно каждый час мне надо было останавливать машину, чтобы поправить ее тело на сиденье. Большую часть остального времени стрелка моего спидометра стояла на отметке между семьюдесятью пятью и восемьюдесятью милями. Она спала мертвым сном, пока я уносился из туманной ночи навстречу рассвету и долгому солнечному утру, направляясь на юг.
Когда я резко затормозил на красный свет перед железнодорожным переездом в Санта-Барбаре, Руфь проснулась и слетела с сиденья. Правой рукой я придержал ее, чтобы она не ударилась о ветровое стекло. Тут она открыла глаза и не могла понять, где находится.
— Мы в Санта-Барбаре. — Дали зеленый, и я включил скорость.
Она потянулась и выпрямилась на сиденье, взирая на подрезанные зеленые рощицы лимонных деревьев и расположенные неподалеку голубые горы.
— Куда мы едем? — спросила она голосом, все еще хриплым ото сна.
— Проведать моего друга.
— В Сан-Франциско?
— Не в Сан-Франциско.
— Тогда хорошо, — Она зевнула и опять потянулась. — В общем-то, мне совсем не хочется туда возвращаться. Мне приснился страшный сон о Сан-Франциско. Какой-то уродливый маленький человек с копной волос затащил меня в свою комнату и заставил делать ужасные вещи. Я точно не запомнила, в чем они заключались, правда. О, Господи, как скверно я себя чувствую. Я, наверное, нагрузилась вчера.
— Что-то в этом роде. Поспи еще, если хочешь. Или, может быть, перекусим?
— Не знаю, смогу ли я что-нибудь проглотить, но стоит попытаться. Одному Господу известно, сколько времени я ничего не ела.
Мы приближались к магистральной автостраде. Впереди показался дорожный ресторан для водителей дальнорейсовых грузовиков. Я свернул на станцию обслуживания возле ресторана и помог девушке выйти из машины. Мы выглядели очень жалкой парочкой. Она все еще передвигалась как лунатик, и в лучах полуденного солнца ее бледность приняла землистый оттенок. Я накрутил на своем спидометре еще триста сорок миль, но чувствовал себя так, будто все это расстояние прошел пешком. Мне нужно было поесть, поспать, побриться и принять душ. А больше всего я нуждался в том, чтобы с кем-нибудь поговорить или просто посмотреть на кого-то, кто был бы счастлив, удачлив и добродетелен или обладал хотя бы одним из этих трех качеств.
Большой натуральный бифштекс и кружка кофе основательно меня подкрепили. Девушка вяло обгрызла кусочек поджаренного хлеба, который обмакнула в желток своей яичницы. Героин заменял ей еду, питье и сон. Она погибнет, если не сумеет бросить эту дурную привычку. Такая перспектива беспокоила меня.
Я сказал ей об этом несколько другими словами, когда мы снова сели в машину:
— Я знал курильщиков травки и опиума, нюхателей кокаина и жевателей гашиша, любителей настойки опия, простых и горьких пьяниц. Парней и девиц, которые надирались всякой консервированной дрянью и медицинскими препаратами на спирту. Есть на свете даже такие люди, которые тянутся к мышьяку, и такие, которые готовы продать себя в рабство за хороший охлажденный стакан эфира. Но твоя привычка к наркотикам — самая худшая из всех.
— Читаете лекцию, — в ее голосе сквозила скука, свойственная подросткам. Как будто я был школьным учителем и пытался отговорить ее от жвачки. — Что вам известно о моих привычках, мистер хороший?
— Многое.
— Кто вы такой?
— Я частный сыщик. И уже сказал тебе об этом раньше. Но ты забыла.
— Да. Наверное, забыла. Вчера ночью я была в Сан-Франциско. Это, думаю, я помню. Добралась туда на автобусе.
— Ты что, действительно была там? Но как же ты туда доехала?
— Что с моим плечом? Я осмотрела его в ванной. Похоже, меня кто-то укусил.
— Тебя укусил москит.
На мгновение я оторвал взгляд от дороги и посмотрел на нее, наши взгляды встретились. До нее смысл сказанного мною не дошел.
— Совсем не смешно, — сказала она холодно.
Меня это злило и забавляло одновременно.
— Черт, ну не я же укусил тебя. — Но я недостаточно разозлился, чтобы напомнить ей без необходимости о прошедшей ночи. Даже для меня Москито утратил реальность, превратившись в порождение дурного сна.
Я опять посмотрел на лицо девушки и увидел: по нему пробежала какая-то тень воспоминаний.
— Вы сказали правду о моей привычке, — вздохнула она. — Это ужасно. Я начала пробовать это ради забавы, с Ронни. Первые несколько раз он уколол меня задаром. А теперь только это средство доставляет мне удовольствие. На «отходняке» же чувствую себя ужасно. Как, по-вашему, я чувствую себя сейчас?
— Если судить по твоей внешности, ты полумертвая.
— Я смертельно устала, и мне наплевать. Мне совершенно наплевать на это.
Через некоторое время она опять задремала и проспала участок напряженного грузового движения на 101-й дороге и другой, еще более напряженный — на бульваре. И только на улице Мэйн она проснулась окончательно.
Я нашел местечко для парковки около здания суда. Было уже около двух часов дня, как раз самое время застать Питера Колтона в его кабинете. Она довольно спокойно пошла со мной, хотя ступала по тротуару так, будто он был сделан из резины, пока не увидела самого здания. Она остановилась как вкопанная:
— Вы хотите сдать меня!
— Не говори глупостей, — отозвался я, но я говорил неправду. Пара праздношатающихся бездельников двигалась в нашем направлении. Они были готовы засвидетельствовать все, что угодно. — Идем сейчас же со мной, не то укушу и второе твое плечо.
Она вытаращила глаза, но пошла со мной на негнущихся ногах, неохотно. Наши короткие черные тени одновременно штамповали ступеньки лестницы.
Я открыл дверь. Колтон находился у себя в кабинете. Носатый мужчина лет около пятидесяти, пышущий энергией. Он сидел за письменным столом, склонив голову над бумагами, и не отрывался от них довольно долго. Его светло-каштановые волосы, подстриженные под скобку, придавали ему что-то медвежье, что соответствовало и его характеру. Я подтолкнул девушку в комнату и довольно резко захлопнул дверь. Она отошла от меня к стене.
Колтон вскинул голову, стараясь произвести привычный эффект, его длинный нос обвиняюще повернулся ко мне.
— Так-так, блудный сын. Выглядите вы ужасно.
— Вот что получается, когда питаешься шелухой, которую уплетают свиньи.
— Все еще помните библейские мудрости, а я было разуверился в том, что вы умеете читать. — Я не успел ответить, как он уже уставился на девушку, которая тряслась от страха у стены. — Кто такая? Блудная дочь?
