Тим Саймондс - Шерлок Холмс и болгарский кодекс (сборник)
– Но я знал это, несмотря на всю вашу сдержанность, пожалуй даже сухость.
– Ага! Глаза заблестели. Наверняка вспомнили о трех Гарридебах и нашей схватке с «Убийцей» Эвансом. Угадал?
– Да, угадали. А вот скажите, если бы «Убийца» Эванс прикончил меня, вы бы в самом деле его убили?
– Даже не сомневайтесь.
– Вряд ли это удалось бы списать на самооборону, Холмс.
– Велика важность. Ведь я бы остался единственным, кто мог рассказать о случившемся. Вряд ли у властей возникли бы вопросы ко мне. Я слишком дорожу вашей жизнью, Уотсон. И что такое в сравнении с ней жизнь преступника? Убив вас, Эванс в моих глазах потерял бы право жить. Я без колебаний взял бы на себя роль судьи, присяжных и палача.
– Я был тронут тогда и тронут сейчас. Благодарю вас, мой друг.
– А знаете что?
– Что, Холмс?
– Я уверен, что вы сделали бы ради меня то же самое, несмотря на клятву Гиппократа.
– Если бы у меня не было времени на раздумья… тогда, пожалуй, вы правы. Нет, без всяких оговорок: вы правы.
Интерлюдия– Люси, не хочешь сходить завтра в кино?
– А что показывают?
– Кажется, картина называется «Бродвейская мелодия». Это мюзикл.
– А какой смысл идти, ведь у нас в «Риалто» еще не сделали звук. Придется самим сочинять песни и петь их вслух, а иначе будем слушать, как бренчит на своей древней фисгармонии мисс Каннингем.
– Можно поехать в Борнмут, Люси. В «Эмпайре» уже крутят картины со звуком.
– Вообще-то, Полли, завтра у меня свидание.
– Правда? С кем?
– С тем новым врачом из педиатрического отделения, доктором Джонсом… У него такой мечтательный вид.
– Боже праведный, Люси. Но он уже совсем старый. Ему не меньше тридцати пяти!
– Это только доказывает, что я нравлюсь всем мужчинам без исключения. Во мне есть что-то неотразимое, понимаешь?
– Можно мне с вами? Билл будет работать, а одной дома сидеть мне не хочется.
– Трое уже толпа, и не думаю, что Элвину понравится, если будет кто-то еще кроме нас двоих.
– Так он для тебя уже просто Элвин? Быстро ты действуешь.
– Да нет, это он такой быстрый!
– Ну и ладно, побуду одна вечером. Но я припомню тебе это, Люси. Когда понадобится компания, ко мне можешь не обращаться!
– И не собираюсь. У меня нет недостатка в компании, Полли. Эта губка мокрая… не надо… не бросай… нет! Ну, берегись, ты еще поплатишься за это!
– Будешь знать. Слушай, старшая сестра съест нас живьем, если мы не займемся делом. Мне надо опять к мистеру Спригсу. Жаль, что не бывает судна на десять галлонов, оно бы сильно облегчило мою жизнь.
– А мои все дрыхнут. Кроме доктора Уотсона, конечно. Этот все что-то бормочет. Так странно, то целую неделю от него ни звука не услышишь, а то вдруг заведется и болтает сам с собой, как сумасшедший какой-то. Вот бедняга.
– Люси, спорим, что ты побоишься придвинуть его стул обратно к кровати, чтобы старшая сестра снова нашла его там. Вот она разозлилась бы!
– И не подумаю. Хотя… хотя…
– Мне повезло в том, что я не состоял на государственной службе и, следовательно, никто не мог руководить моими действиями. В нашей практике было немало случаев, когда наказание людей, виновных в глазах закона, не принесло бы пользы.
– Вы имеете в виду Джеймса Райдера, укравшего голубой карбункул?
– Хороший пример, Уотсон. Я не считал, будто преступаю границы, когда позволил ему убраться восвояси. Трусость не позволила бы Райдеру взяться за старое. Он был не создан для таких дел, и заключение его в тюрьму ничего не изменило бы. В конце концов, графиня получила свой камень. Джона Хорнера выпустили на свободу, к семье, а Питерсон получил вознаграждение.
– Половину вознаграждения, Холмс. Вторую половину вы прикарманили.
– Питерсон всего лишь нашел гуся, проглотившего камень. А вся основная заслуга была моя. Разве Питерсон сделал несколько важных выводов, осмотрев шляпу Генри Бейкера? Нет, я. Может, Питерсон отправился на улицу в лютый мороз по следам гуся? Нет, я. Питерсон выследил злодеев? Нет, я.
– Довольно, довольно! Однако я тоже имел отношение к расследованиям!
– Да-да, конечно. Например, в случае с капитаном Кроукером, убийцей из Эбби-Грейндж, оправдательный приговор вынесли вы, и только вы. Vox populi, vox dei[46].
– Ну это как посмотреть. Я исполнял роль присяжных. А судьей вы объявили себя, и решение отпустить капитана вынесли вы.
– Этот малый не был хладнокровным убийцей. И у меня нет сомнений, что мы вынесли ему справедливый приговор. И кроме того, мой дорогой друг, иное развитие событий разрушило бы истинную любовь, а для вас, как наблюдателя и хроникера, это было бы невыносимо.
– Спешу заверить, что мои чувства не играли бы никакой роли, если бы обстоятельства сложились иначе. Но капитан вел себя искренне, и у меня сложилось о нем хорошее мнение. Но в отношении Райдера я не был так спокоен. На мой взгляд, этот прохвост заслуживал наказания. И что бы вы ни утверждали, иногда тюремное заключение – единственно возможный и правильный метод воздействия на преступника.
– К счастью для Райдера, его судьба находилась в моих руках.
– Как и судьба Джеймса Уайлдера, сына и бывшего секретаря герцога Холдернесса.
– Ах да, верно, Уотсон, в тот раз мы с вами разошлись в оценке моих действий. Я не сожалею о принятом тогда решении.
– Вы употребили несколько сильных выражений, обвиняя герцога в сокрытии уголовного преступления и содействии побегу преступника, но сами были виновны не менее, так как закрыли глаза на злодеяния, совершенные Уайлдером и самим герцогом, если уж на то пошло. И в то же время вы и палец о палец не ударили, чтобы помочь Хейзу избежать виселицы за убийство учителя немецкого языка, Хайдеггера. Уайлдер, задумавший все предприятие, заслуживал наказания не меньше, чем Хейз, даже если он и не убивал Хайдеггера.
– Опять я должен спросить вас: какую пользу принесло бы лишение Уайлдера свободы? Какой цели оно сослужило бы? А отправившись в колонии, он, возможно, добился чего-то хорошего в своей жизни.
– А может быть, и не добился. В колониях жилось не так сладко, как казалось издалека. Мне это известно лучше многих.
– Верно, такая возможность всегда существует, Уотсон.
– Я не стал этого говорить, когда мы рассуждали о размере вознаграждения, полученного вами от герцога Холдернесса, но вся эта сделка, на мой вкус, дурно пахла.
– Я повторю то же, что уже говорил: это была плата за услуги.
