Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и Дело о крысе (сборник)
Обзор книги Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и Дело о крысе (сборник)
Дэвид Дэвис
Шерлок Холмс и Дело о крысе (сборник)
David Stuart Davies
Sherlock Holmes and the Hentzau Affair
Shadow of the Rat
Sherlock Holmes and the Hentzau Affair © David Stuart Davies, 1991
Shadow of the Rat © David Stuart Davies, 1999
© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО «Петроглиф», 2012
* * *Шерлок Холмс и Хентзосское дело
Роджеру Джонсону, другу и такому же шерлокоману, чьи наблюдения и советы сыграли большую роль в создании этой книги.
Предисловие
События, связанные с этим приключением, которое мне посчастливилось разделить с моим другом Шерлоком Холмсом, умнейшим и лучшим из известных мне людей, происходили в 1895 году. Делая заметки в своем блокноте, я уже тогда понимал, что мир еще не готов услышать полное описание этого дела, пока в мире что-то не изменится. Однако перемены, произошедшие с ним за последовавшие годы, оказались для меня полной неожиданностью.
С началом века растущее напряжение в Европе прорвалось массовыми убийствами в Сараево, стремительной войной, способной положить конец всем другим войнам. Вклад старушки Европы в развитие мировой истории XIX века был неоценим, но сейчас она лежала на смертном одре. Частично виной тому стали ошибки и слабость ее политиков, в остальном же сказалась неспособность справиться с разрушительной силой и властью, которой это развитие ее наделило. В воздухе отчетливо витали вдохновленные юными идеалистами настроения о невозможности развития без разрушения. Эти глупцы были готовы броситься навстречу неизвестному, принципиально иному будущему. Для Европы это означало гибель монархии: Старый Свет оказался в плавильном котле, где в пламени войны безвозвратно таяли былые убеждения и династии. В том же огне находилось и королевство Руритании, основное место событий, о которых и будет рассказано далее.
Дым сражений рассеялся только к 1918 году, и тогда я решил, что мне больше ничто не мешает приоткрыть завесу тайны над этой историей. Однако я понимал, что даже тогда публиковать мемуары было еще рано, поэтому просто положил свои записи об этом и многих других не преданных огласке дел Шерлока Холмса в старый, потрепанный годами путешествий жестяной посылочный ящик и направил в хранилище «Кокс энд К°» на Чаринг-Кросс. В своем завещании я определил, что спустя пятьдесят лет после моей смерти, когда никого из действующих лиц этой драмы уже давно не будет в живых, миру наконец будет поведана история о Хентзосском деле.
Джон Х. Уотсон, доктор медициныЛондон, 6 мая 1919 годаГлава первая
Полковник Сапт
Я часто размышлял о том, что большинство дел, расследованных моим другом, знаменитым сыщиком Шерлоком Холмсом, и имевших драматическую завязку, приходило к не менее трагическому финалу. И дело, о котором я собираюсь вам сейчас поведать, – самое яркое тому подтверждение. Эти события угрожали миру в Европе и чуть не стоили жизни нам самим.
В тот ранний вечер 1895 года, когда мы с Холмсом прогуливались по Гайд-парку, ничто не предвещало начала приключений. Мой друг мучился бездействием, и когда воздух в нашей гостиной стал совершенно невыносимым из-за его любимого крепкого табака, я настоял на том, чтобы мы вышли на улицу. Холмс с неохотой согласился.
Мне всегда казалось, что жителям больших городов гораздо проще да и интереснее наблюдать за сменой времен года, чем обитателям сонных селений. Великолепные лондонские парки и пронизывающие столицу аллеи словно становились символами уходившего сезона. Их изменчивые черты становились вязью на геральдике самой природы: резкие черные и серые зимние тени, свежая зелень и розовые бутоны весны, летняя роскошь листвы и янтарные с золотом оттенки осени. Прогулка по Лондону всегда давала прохожему возможность заглянуть в прекрасное своим непостоянством лицо матери-природы.
В том году выдалось чудесное лето, но уже в первые недели сентября деревья окрасились легкими медными оттенками. Проходя вдоль свинцовых вод озера Серпентин, я заметил, что весельные лодочки, так популярные летом, уже исчезли, и это еще раз напомнило мне, что самый яркий сезон года уже позади. Повернув домой, мы ощутили, что вечера уже стали прохладными, а ветер, игравший с первыми опавшими листьями, – порывистым.
– Какими бы знаниями и силой человек ни обладал, Уотсон, он по-прежнему бессилен против времени, – заметил мой друг с меланхолической ноткой в голосе. – Оно неумолимо. Хоть Шекспир и называет нас «венцом всего живого», но мы, друг мой, по-прежнему рабы времени.
Большую часть дня Холмс и так был угрюм и молчалив, и, казалось, умирающая природа лишь обострила его traedium vitae[1]. Подобные смены настроения моего старого друга были мне давно знакомы. Его мозг, этот удивительно сложный инструмент, был очень чуток к малейшим влияниям извне. К тому же я понимал, что не только неумолимый бег времени удручает моего друга: его замечательный ум бунтовал без дела.
Когда мы повернули с Оксфорд-стрит на Бейкер-стрит, зажглись фонари, и даже на грохотавших по мостовым кэбах загорелись маленькие светильники, пронизывая полумрак янтарными лучами, на которые, как на путеводные звезды, нацеливались клиенты.
Мы с Холмсом погрузились в молчание, и каждый из нас блуждал в лабиринтах собственных мыслей, когда из надвигающегося закатного сумрака выплыло знакомое мне лицо и направилось прямо ко мне. Лицо принадлежало другу Петерсона, комиссионера, которого я лечил от пневмонии, когда Холмс отлучался из города на одно из своих тайных расследований. Лицо не отличалось благообразием: с высоким лбом, тонким, четко очерченным носом с горбинкой, на самой высокой точке которого покоилось пенсне. Он походил на поизносившегося духовного служителя или профессора, но я знал, что он виноторговец из «Роуз энд Краун», излюбленной грузчиками пивной в Ковент-Гардене.
Подойдя поближе, он узнал меня, удивленно вскрикнул и схватил за руку, чтобы тут же начать ее трясти.
– Здравствуйте, доктор Уотсон! – воскликнул он.
Я улыбнулся и кивнул.
– Как видите, я здоров как бык!
– Рад слышать, – ответил я.
На этом мы расстались, и он, без всяких колебаний, снова заторопился на работу.
– Итак, Холмс. – Я повернулся к моему молчавшему другу. – Что вы можете сказать об этом человеке?
Тот взглянул на меня, приподняв брови, и усмехнулся. Я знал, почему он нашел этот вопрос забавным: он сразу раскусил мою попытку отвлечь его от грустных раздумий.
– Что ж, – произнес Холмс с улыбкой, – помимо того, что вы некогда его вылечили, он торгует в розлив в питейном заведении где-то в Уэст-Энде, скорее всего в «Роуз энд Краун», служил в армии, пренебрегает своим здоровьем и крайне неудачливый игрок, пожалуй, я не могу сказать вам более ничего.
