Эрл Гарднер - Дело о тонущем утенке
Адвокат внимательно слушал разумные доводы своего секретаря, когда послышался легкий стук в дверь.
– Посмотри-ка, Делла, кто это?
Делла отворила дверь. На пороге стоял Джордж Денджердфильд.
– Можно? – спросил он.
– Конечно, входите.
Денджердфильд начал буквально с порога:
– Мою жену и меня вызвали в качестве свидетелей.
Мейсон вопросительно приподнял брови, что означало безмолвное приглашение продолжать.
– Я узнал кое-что об аргументации, на основании которой окружной прокурор намеревается забрать данное дело, и подумал, что надо рассказать вам об этом, потому что… не сомневаюсь… это может возыметь влияние… оказать влияние, так будет правильнее, на очень многие вещи.
– Что за аргументация?
– Он собирается вновь поднять то старое дело.
– Дело Эйдамса?
– Да.
– Почему?
– Может быть, вы припоминаете разговор в отеле «Палм-Спринг». Мистер Визерспун заявил, что в случае необходимости он поставит Марвина Эйдамса в такое положение, когда тому будет казаться, будто убийство является единственным возможным выходом из создавшегося положения, это и заставит парня проявить свой истинный характер.
Мейсон с улыбкой возразил:
– Я никогда не запоминаю того, что говорит мой клиент, Денджердфильд.
– Пусть так, но дело в том, что вы объяснили ему, насколько опасен подобный шаг, после чего вы еще некоторое время продолжали обсуждать эту тему. Один из парней, подрабатывающих в баре «Палм-Спринг» во время каникул, случайно подслушал ваш разговор. Рядом со столиком, где вы беседовали, за ширмой этот парень мыл окно.
– Весьма интересно. Полагаю, парень знает мистера Визерспуна?
– Да, он его узнал.
– Очень, очень интересно. А каким образом все это стало известно вам?
– От окружного прокурора. Окружной прокурор узнал, что мы с женой находимся в городе, ну и вызвал нас повестками в качестве свидетелей. Речь шла об этом давнишнем деле.
– Что же вы ему сказали?
– Я выразил недоумение, почему события восемнадцатилетней давности нужно приплетать к нынешнему делу, ибо неразумно и неэтично ворошить забытое прошлое.
– Он разговаривал с вами обоими?
– Нет, пока только со мной. Жену он собирался вызвать сегодня вечером. Я… ну, я хотел проконсультироваться, что можно предпринять в этой ситуации. Подумал, может, стоит отказаться от участия в процессе на том основании, что жена слишком нервничает, вызвать доктора и заручиться соответствующим заключением. Вы адвокат и знаете процедуру подобных актов.
– В том-то и дело, что законом не предусмотрены подобные акции.
– Знаю, но жизнь часто вносит свои коррективы в законы.
– Почему ваша жена не желает давать свидетельские показания?
– Мы не видим необходимости возврата к делу восемнадцатилетней давности.
– Почему?
– Черт подери, вы же все прекрасно понимаете! Моя жена вам все объяснила. Она знала, что у Дэвида Лэтвелла был пистолет в кармане, когда он отправился на фабрику в день своей гибели… Она об этом умолчала, когда судили Хораса Эйдамса.
– Она давала когда-либо ложные показания о пистолете ее мужа?
– Нет. Ее никто об этом не спрашивал. Она добровольно выступила с этим сообщением.
– Значит, она вам об этом рассказала?
– Да.
– Когда?
– Вчера вечером.
– Весьма интересно, – отметил Мейсон. – А вдруг случится так, что, осуждая Визерспуна за преступление, совершенное в тысяча девятьсот сорок втором году, мы оправдаем Хораса Эйдамса, осужденного в двадцать четвертом году?
– Оправдать его невозможно, – возразил Денджердфильд, – хотя можно попытаться доказать непредумышленное убийство. Но так или иначе, он все равно будет признан виновным.
– Вы забываете про убийство при самозащите!
– Эйдамса все равно не воскресишь, но в то же время это может вынудить мою жену дать ложные показания.
– Каким образом?
– Со свидетельского места она ни за что не сознается в том, что знала о пистолете. Она говорит, что, если можно устроить ее свидание с вами, Эйдамсом и Визерспуном, тогда она в точности расскажет, что произошло, но она не намерена обрекать себя на общественное порицание за то, что она тогда… Да вы и сами понимаете…
– Итак?.. – подытожил Мейсон.
– Она послала меня сказать, что если вы хотите внести ясность в то старое дело, то это следует делать только на неофициальной встрече. Если ей придется давать свидетельские показания в суде, она от всего отопрется… Так что от вас зависит позволить ей… Одним словом, сделайте так, чтобы ее не вызывали в суд в качестве свидетеля.
Мейсон внимательно посмотрел на Денджердфильда:
– А окружному прокурору она что-нибудь скажет о пистолете?
– Нет! Разумеется, не скажет.
Мейсон глубоко засунул руки в карманы.
– Я все это обдумаю, – пообещал он.
Глава 19
Перри Мейсон впервые в жизни присутствовал в зале суда в качестве обычного зрителя. Как ни странно, эта новая роль оказалась для него мучительной. Он то и дело приподнимался, когда раздавались возражения со стороны обвинения, готовый вступить в спор с прокурором. И все же Мейсон заставил себя просидеть молча на бесконечно длинном разбирательстве, наблюдая, как окружной прокурор нагромождал факты, свидетельствующие против обвиняемого Визерспуна.
Прислуга последнего показала, что Рональд Бурр был гостем в доме их хозяина. Выяснилось, что Визерспун пригласил Бурра к себе на ранчо после случайного разговора о рыбной ловле, фотографии и прочих увлечениях. Но к этому свидетели добавляли, что приглашение было сделано только после появления миссис Бурр, которую Рональд Бурр тут же представил новому знакомому. Постепенно миссис Бурр приобретала все более и более заметное место в процессе. Слуги утверждали, что Рональд Бурр часто уезжал в город и чаще всего жена сопровождала его в этих поездках, но бывали случаи, когда Бурр оставался у себя в комнате, а его жена общалась с Визерспуном в гостиной или во внутреннем дворике. Слуги-мексиканцы давали показания весьма неохотно, но из их слов складывалась весьма убедительная на первый взгляд картина развития отношений между Визерспуном и женой погибшего. Знаки внимания, улыбки, приглушенные беседы поздними вечерами в ответах прислуги на наводящие вопросы прокурора приобретали весьма определенный смысл. Присяжные склонялись к мысли о наличии «тайной страсти» или «скрытого сексуального влечения».
Доказав таким образом факт наличия мотива, окружной прокурор принялся спокойно и методично выявлять возможности совершения преступления. Врач, лечивший Бурра, показал, что его пациент был ограничен в движениях, поскольку нога у него находилась в гипсе, да еще и на вытяжке с грузом. Были продемонстрированы фотографии, на которых было зафиксировано местонахождение смертоносной вазочки. Вазочка стояла неподалеку от кровати на столике для пишущей машинки, который использовался по предложению самого Джона Визерспуна в качестве прикроватного или ночного – для медикаментов, шприцов и тому подобного.
