Леонид Шифман - Побег на Альфу Центавра (сборник)
Рут опоздала на пару минут.
Она уверенно повела меня к месту, где находились интересующие нас картины. Они висели рядом, так как принадлежали одной частной коллекции, да и выполнены были в одинаковой цветовой гамме, поэтому такое их расположение выглядело разумным. Попробую их описать.
Представьте себе: выходящие откуда-то из центра и разбегающиеся по полотну вытянутые по вертикали концентрические овалы светло-голубого и стального цветов. Цвет и толщина линий чередовались так, что создавали впечатление вытянутых кругов на воде.
В центре этой абстракции был изображен обыкновенный старый стул с потрескавшейся спинкой и выцветшей обивкой на сидении. Композиция называлась «Ожидание».
Вторая композиция выглядела так: фон представлял собой просто размазанные по полотну серые, голубые и лиловые бледные пятна, которые почему-то хотелось назвать бликами. В центре – чашка с остывшим кофе и упаковка каких-то таблеток. Одна таблетка лежала рядом с чашкой. Все это называлось «Боль».
И третья картина изображала лист бумаги, на котором были выведены несколько слов неразборчивым почерком, рядом лежали ручка и чистый конверт. Фон был серовато-лиловым в центре, к краям постепенно темнел, переходя в темно-фиолетовую рамку. Картина называлась «Надежда».
– Пожалуй, я бы ничем не выделила эти картины из прочих, – заметила я.
– Да, они такие же, как писал мистер Ламберт, – согласилась Рут, – но я не могу понять, где и когда он мог их написать.
– Но ведь вы не все время присутствовали в его мастерской. У вас были выходные дни, возможно, вы болели, ездили к родственникам или на отдых…
– Все это так, но я не понимаю, почему он мне их не показал, по какой причине он решил спрятать их от меня? В них нет ничего особенного.
– Тут вы не правы, милая мисс, – мы обернулись на голос и увидели высокого симпатичного мужчину лет сорока пяти, – я считаю эти полотна несомненным украшением коллекции.
– Я думаю, что у каждого из посетителей будет на этот счет свое мнение, – дипломатично возразила я. – А вы их видели раньше?
– Конечно, ведь они принадлежат мне.
– Вы их купили после смерти Ламберта? – пожалуй, излишне нервно спросила Рут.
– Нет, что вы! Он подарил мне картины еще при жизни, – спокойно ответил наш неожиданный собеседник.
– Подарил? – одновременно удивились мы.
– Что вас удивляет? Разве Джозеф не был способен на такой поступок?
Я не знала, на что был способен умерший художник, поэтому посмотрела на Рут. Вслед за мной на девушку обратил свой взор и наш собеседник. Рут смутилась и ответила, как мне показалось, не очень уверенно.
– Джозеф был очень добрым и щедрым человеком, но он с трудом расставался со своими полотнами. Если бы не было необходимости, мне кажется, он не продал бы ни одной картины.
– Нам, видимо, пора представиться друг другу, – улыбнулся незнакомец, – меня зовут Морис Лорьен.
– Николь Уоллис, – не задумываясь (да простит меня истинная Николь Уоллис, моя одноклассница), я назвала себя и по-мужски протянула руку для рукопожатия, но Лорьен ловко повернул мою кисть ладонью вниз и легко коснулся ее губами.
Так же изящно и старомодно он принял к сведению имя Рут.
– Вы хотите знать, как картины оказались у меня? Тогда вы позволите вас пригласить? На первом этаже есть уютное кафе, где можно отведать чудесный терамису с кокосовым ликером, я уже проверил!
Разумеется, мы бы согласились и без всякого терамису.
Кафе и вправду оказалось уютным, а терамису бесподобным. Пожалуй, теперь я буду посещать вернисажи почаще!
– Три-четыре года назад Джозеф задумал перестроить свой дом, – начал свой рассказ Лорьен. – Знаете, в жизни каждого человека наступает период, когда ему хочется что-нибудь в ней изменить, хорошо, если не все. Что было менять одинокому человеку средних лет, художнику? Я бы выбрал любовницу, но Джозефа женщины, по-видимому, не слишком привлекали. И он решил поменять жилище. Куда-то переезжать ему не хотелось – ведь это дом его предков, дом, где он родился. И тогда он решил перестроить его. С этого началось наше знакомство. Забыл упомянуть, что я архитектор. Кто-то посоветовал Джозефу обратиться ко мне, и я перепланировал его дом. Когда работы были закончены, Джозеф был в восторге. Он сказал, что я воплотил в жизнь его мечты лучше, чем они виделись ему. И тогда, в знак благодарности, он решил подарить мне картину, причем по моему выбору. Я и прежде видел его работы, и они большей частью нравились мне. Больше часа я рассматривал картины, пока, наконец, не остановился на «Тоске».
– Я тоже выбрала бы ее, – призналась я.
– Рад, что наши вкусы совпадают. Но Джозеф заявил, что с этой картиной он не расстанется ни при каких обстоятельствах. Это связано с какими-то личными переживаниями, о которых он не стал распространяться. Понятно, что настаивать я не мог. И тогда он сделал предложение, от которого невозможно было отказаться. Он пообещал написать для меня три картины в той же манере! Свое слово он сдержал. И мне кажется, что они ничуть не хуже «Тоски», как вы считаете?
– Да, наверно, – согласилась я, а Рут промолчала.
– Кстати, вы тоже были знакомы с Джозефом?
– Я работала у него, помогала по хозяйству, – после некоторых колебаний ответила Рут.
Последовала пауза – Лорьен положил в рот полную ложку терамису. Спустя минуту он продолжил:
– Не помню, чтобы встречал вас у него. Не может быть, чтобы я не обратил внимание на столь очаровательную девушку.
– Видите ли, это не было моей постоянной работой, я убирала у него два раза в неделю. Вас я тоже не встречала, хотя переделку дома помню прекрасно.
– Понятно... – произнес Лорьен, и мне послышались в его голосе нотки облегчения.
Решение пришло мгновенно, едва ли бы я отважилась на эту провокацию в стиле Генри после маломальского обдумывания.
– Скажите, мистер Лорьен, вы бы могли убить человека? – спросила я.
– Запросто! Только вот не могу решить, с кого из вас начать. А почему вы спрашиваете? – также без раздумий и с легкой улыбкой, видимой призванной показать, что это всего лишь ответная шутка, ответил Лорьен.
Что ж, нормальная реакция нормального человека.
– Да просто так, я всех об этом спрашиваю, – выглядела я, конечно, полной идиоткой....
– А-а-а... – легко удовлетворился моим ответом Лорьен. – В наше время не лишняя предосторожность. Что ж, милые барышни, с вами хорошо, но работа не ждет. Вот мои визитные карточки. Если когда-нибудь захотите посмотреть на меня или на картины, милости прошу.
Мы попрощались с Лорьеном и вернулись в выставочный зал.
– Что вы скажете, Рут? По-моему все прояснилось. Возможно, Джозеф не хотел, чтобы знали, что он пишет картины для кого-то, и потому он вам их не показывал.
