Агата Кристи - В 4.50 из Паддингтона
— Выдумки о злых мачехах, — не унимался Александр, по-прежнему глядя в потолок, — теперь вышли из моды. У многих ребят, которых мы со Стоддатом знаем, есть мачехи — ну, из-за развода или еще чего-нибудь, — и они здорово ладят между собой. Конечно, многое зависит от мачехи…
Он замолчал, задумавшись над трудностями своей жизни.
— А как приятно иметь свой собственный дом и родителей. А если мама умерла, тогда что?… Вы понимаете меня?
Люси растрогалась.
— Вы очень благоразумны, Александр. Ваш отец должен попытаться найти хорошую жену.
— Да-а-а, — протянул Александр уклончиво и вдруг выпалил:
— Я уже говорил вам, вы очень нравитесь Брайену. Он мне сам об этом сказал…
«Право же, — подумала про себя Люси, — слишком много разговоров о сватовстве. Сначала мисс Марпл, теперь Александр».
Сама не зная почему, она вспомнила про свинарник.
— Спокойной ночи, Александр. Завтра утром останется только положить пижаму и зубную щетку.
— Спокойной ночи, — ответил Александр.
Он положил голову на подушку, закрыл глаза и сразу уснул.
Глава 19
— Это неубедительно, — на лице сержанта Уэтералла обычная ухмылка.
Крэддок читал отчет об алиби Гарольда Крекенторпа. 20 декабря его видели в Сотбис около половины четвертого, но утверждали, что он вскоре ушел. В кафе «Руссель» никто не узнал его по фотографии, хотя в этом ничего удивительного не было, так как в это время торговля в кафе обычно идет бойко и всегда много народу. К тому же Гарольд не числился постоянным посетителем этого кафе. Слуга Гарольда подтвердил, что хозяин приезжал домой на Гардиан-Гарденс переодеться перед приемом и именно без четверти семь, так как прием был назначен ровно на 7 часов, а мистер Крекенторп болезненно щепетилен к подобного рода мероприятиям. Однако слуга не мог вспомнить, когда мистер Крекенторп возвратился в тот вечер домой. И вообще, слуга редко слышит, когда возвращается его хозяин. Он и его жена предпочитают, когда это возможно, освобождаться от работы пораньше… От гаража, где Гарольд держит машину, у хозяина собственный ключ. Никто не заметил, входил или выходил кто-нибудь оттуда.
— Факты не в его пользу, — заключил Крэддок со вздохом.
— Он действительно был на приеме в клубе «Катеринг», но ушел оттуда довольно рано.
— А какие сведения с железнодорожной станции?
Ни в Брэкхемптоне, ни в Паддингтоне узнать ничего не удалось, ведь прошло около месяца.
Крэддок опять вздохнул и протянул руку за донесениями, которые собрали о Гедрике. Они тоже были неутешительны, хотя шофер такси не совсем уверенно сообщил, что в тот вечер он получал плату за проезд до Паддингтона от пассажира, «который чем-то похож на этого парня с фотографии». Шофер вспомнил, что у пассажира были грязные брюки и всклокоченные волосы и что он ругался по поводу того, что расценки на такси стали выше с тех пор, как он в последний раз был в Англии. Шофер запомнил тот день потому, что лошадь по кличке Краулер выиграла на скачках, и он как только довез этого пассажира до места, никуда больше не заезжая, поехал домой отпраздновать это событие.
— Слава богу, что хоть состоялись скачки, — сказал Крэддок и отложил отчет в сторону.
— А это донесение об Альфреде.
Что-то в голосе Уэтералла заставило Крэддока взглянуть на него. На лице сержанта было написано удовольствие, которое бывает у человека, приберегшего лакомый кусочек на самый конец.
В целом расследование не дало ощутимых результатов. Альфред жил один, выходил из дома и возвращался в самое неопределенное время. Соседи его не очень любопытны, все они служат в различных конторах и весь день отсутствуют. Но вот Уэтералл указал на последний абзац рапорта.
Сержант Лики, которому поручили дело о кражах грузовиков, побывал в кафе для грузчиков, что у дороги Уэддингтон — Брэкхемптон. За соседним столиком сержант Лики заметил Чика Эванса из шайки Дикки Роджерса. С ним сидел Альфред Крекенторп, которого он знал по делу Дикки Роджерса. Лики очень хотел бы узнать, что они обмозговывали. Это происходило как раз в половине десятого вечера 20 декабря. Через несколько минут Альфред Крекенторп сел в автобус, который шел в Брэкхемптон. Уильям Бэйкер, билетный контролер в Брэкхемптоне, проверяя билеты у пассажиров, узнал в одном из джентльменов брата мисс Крекенторп. Контролер помнил, что это было совсем незадолго до отправления на Паддингтон поезда в 23 часа 25 минут. Бэйкер запомнил эту дату потому, что в тот вечер ему рассказали, что какая-то старая сумасшедшая дама уверяла, будто была свидетельницей убийства, происшедшего в поезде.
— Альфред? — спросил Крэддок, отложив донесение в сторону. — Альфред? Очень странно.
— Значит, пойман на месте преступления? — высказал свои предположения Уэтералл.
Крэддок кивнул. Да, могло случиться, что Альфред уехал в Брэкхемптон с поездом в 4 часа 44 минуты, по дороге совершил убийство, потом автобусом вернулся на стоянку грузовиков «Коуд-оф-Брикс». Он мог уехать оттуда в половине десятого, и у него оставалось еще вполне достаточно времени, чтобы добраться до Рутерфорд-холла, перетащить труп с железнодорожной насыпи в саркофаг, а потом доехать до Брэкхемптона и вернуться в Лондон поездом в 23 часа 25 минут. Кто-нибудь из банды Дикки Роджерса мог помочь ему перетащить труп, хотя в этом Крэддок сомневался. Все они очень неприятные парни, но не убийцы.
— Альфред? — снова спрашивал себя Крэддок, строя всевозможные догадки.
В Рутерфорд-холле собралась вся семья Крекенторпов. Гарольд и Альфред приехали из Лондона, и вскоре их голоса стали звучать все громче, страсти накалялись.
По собственной инициативе Люси приготовила коктейль, положила в стаканы лед и направилась в библиотеку. Даже в холле отчетливо слышались голоса разговаривающих в библиотеке, братья выражали свое недовольство по адресу Эммы.
— Вина целиком и полностью твоя, Эмма, — глубокий бас Гарольда звучал гневно. — Ты поступила недальновидно и глупо. Если бы ты не отнесла письмо в Скотланд Ярд, не началась бы такая заваруха…
— Ты, наверное, была просто не в своем уме, — выговаривал более высокий голос Альфреда.
— Да не мучайте вы ее, — вступился за сестру Гедрик. — Что сделано, то сделано. Было бы еще глупее, если бы полиция опознала труп, а мы бы делали вид, что ничего не знаем.
— Тебе, конечно, безразлично, Гедрик, — гневно сказал Гарольд. — Тебя здесь не было 20 декабря. Но это ужасно неприятно для меня и Альфреда. К счастью, я могу вспомнить по минутам, где был тогда и что делал.
