Агата Кристи - В 4.50 из Паддингтона
Он, наконец, отошел от кухонного шкафа.
— Благодарю вас, Брайен, — обратилась к нему Люси. — У меня руки в тесте, а то бы я сама сходила.
— А что вы готовите? — спросил Стоддат-Уэст заинтересованно.
— Персиковый пирог.
— Здо-ор-рово, — обрадовался Стоддат-Угст. — Я ужасно проголодался.
Мальчики, как по уговору, вскочили и выбежали из кухни.
— Они просто как перелетная саранча, — посмотрела им вслед Люси.
— Я вас поздравляю, — обратился Крэддок к Люси.
— С чем?
— С вашей изобретательностью.
Крэддок вытащил конверт.
— Очень здорово сделано, — сказал он.
— О чем вы говорите?
— Об этом, моя дорогая девушка, об этом самом.
Он протянул конверт Люси. Она уставилась на него ничего не понимающим взглядом. Крэддок вдруг почувствовал замешательство.
— Разве не вы подделали эту улику? И не вы подложили ее в котельную, чтобы мальчишки смогли ее найти? Ну, отвечайте быстро!
— Я не имею ни малейшего представления, о чем идет речь, — сказала Люси. — Вы хотите сказать, что…
Крэддок быстро спрятал конверт в карман, потому что послышались шаги Брайена.
— Гедрик в библиотеке, — сказал он. — Идите туда.
Истлеу вновь занял свое место около кухонного шкафа. Инспектор Крэддок направился в библиотеку.
Гедрик Крекенторп казался обрадованным, увидев инспектора.
— Вы все еще что-то разыскиваете? — спросил он.
— Как идут дела?
— Можно считать, что мы немного продвинулись вперед, мистер Крекенторп.
— Вы опознали труп?
— Не совсем, но у нас есть определенная версия.
— Очень хорошо.
— Исходя из сведений, полученных нами в самое последнее время, мы хотим взять несколько показаний. Я начинаю с вас, мистер Крекенторп, раз уж вы здесь.
— Я здесь долго не пробуду. Через денек-другой улетаю к себе на Ивицу.
— Тогда, очевидно, я пришел вовремя.
— Ну что ж, начнем.
— Я хотел бы получить детальный отчет о том, где вы были и что делали в пятницу 20 декабря.
Гедрик быстро взглянул на инспектора, потом откинулся в кресле, зевнул с видом полнейшего безразличия и сделал вид, что пытается вспомнить тот день.
— Значит, так. Я уже говорил вам, что был на Ивице. Вся беда в том, что там один день очень похож на другой. Утром я рисовал, с трех до пяти «сиеста», как там называют полуденный отдых. Возможно, я делал этюды, если свет был подходящим. Потом аперитив с мэром или доктором в кафе на Пьяццо. Потом случайная, наспех выбранная еда. Большую часть вечера я провожу в баре Скотти с друзьями из мелких буржуа. Этого достаточно?
— Я хотел бы знать правду, мистер Крекенторп.
Гедрик даже привстал.
— Знаете, инспектор, ваше замечание звучит более чем угрожающе.
— Не думаю. Вы мне сказали, мистер Крекенторп, что вылетели с Ивицы 21 декабря и прибыли в Англию в тот же день?
— Так и было, Эмма! Где ты, Эмма?
Эмма Крекенторп вошла в библиотеку из боковой двери, соединявшей кабинет с будуаром. Она вопрошающе переводила взгляд то на Гедрика, то на инспектора.
— Послушай, Эм. Я приехал в субботу перед Рождеством? И прямо из аэропорта?
— Да, — сказала Эмма удивленно. — Ты приехал перед обедом.
— Вот, пожалуйста, — сказал Гедрик инспектору.
— Вы, очевидно, считаете нас за дураков, мистер Крекенторп, — сказал спокойно инспектор. — Вы же знаете, что мы все можем проверить. Я думаю, если вы покажете свой паспорт…
Он выжидающе замолчал.
— Не знаю, куда задевался этот проклятый паспорт, — засуетился Гедрик, — сегодня целое утро искал его, хотел переслать в контору Кука…
— Надеюсь, вы сумеете отыскать его, мистер Крекенторп. Но, вообще-то говоря, необязательно. В моих руках документы, в которых значится, что вы прибыли в Англию вечером 19 декабря. Может быть, теперь вы расскажете, где находились с этого времени до обеда 21 декабря, когда прибыли в этот дом?
Гедрик позеленел от злости.
— Что за дьявольская жизнь настала! — воскликнул он гневно. — Все эти канцелярские штучки и заполнение дурацких бланков! Вот что происходит, когда в государстве царит бюрократия. Больше уже нельзя делать то, что хочется, и ездить туда, куда нравится. Обязательно тебе зададут кучу вопросов. Но почему все-таки поднялся шум вокруг этого 20 декабря? Что в нем особенного, в этом дне?
— Мы думаем, что в этот день произошло убийство. Вы, конечно, можете отказаться отвечать на мои вопросы, но…
— Кто сказал, что я отказываюсь отвечать? Дайте хоть подумать. Когда проходило следствие, у вас было смутное представление о дате убийства. Что нового произошло с тех пор?
Крэддок не ответил. Гедрик, многозначительно взглянув в сторону Эммы, предложил:
— Может быть, нам лучше пройти в другую комнату?
Эмма быстро спохватилась:
— Я вас оставлю здесь одних, — выходя из двери, она обернулась. — Знаешь, Гедрик, все это очень серьезно. Если 20 декабря действительно день убийства, то тебе лучше всего подробно рассказать инспектору о том, что ты делал 20 декабря.
И она вышла, плотно закрыв за собою дверь.
— Молодчина наша Эмма, — сказал Гедрик. — Ну, теперь, когда она ушла, я признаюсь, что уехал с Ивицы действительно 19 декабря. Собирался остановиться на несколько дней в Париже и попировать там с друзьями где-нибудь в злачном местечке. Но случилось так, что в самолете рядом со мной оказалась очень привлекательная женщина… Одним словом, то, что надо. Не вдаваясь в подробности, скажу, что мы вышли из самолета вместе. Она спешила обратно в Соединенные Штаты, но хотела провести пару вечеров в Лондоне; у нее там были какие-то дела, и вообще… Мы прилетели в Лондон 19 декабря и остановились в гостинице «Кингсуэйпалас». ото я вам сообщаю на тот случай, если вы сами еще этого не выяснили. Я назвался Джоном Брауном.
— Ну, а 20 декабря?
Гедрик скорчил гримасу.
— Все утро прошло в ужасном похмелье.
— А день? После трех часов и дальше?
— Сейчас вспомню. Вы понимаете, я бродил, как лунатик. Зашел в Национальную галерею, посмотрел картины — очень прилично для джентльмена, да? Видел фильм «Рябина в парке». У меня страсть к вестернам, а этот оказался просто потрясающим… Потом пропустил пару стаканчиков в баре и завалился спать в гостинице. Около десяти я вместе со своей приятельницей вышел из гостиницы и сделал обход нескольких тепленьких мест. Я даже толком не помню, как они назывались; кажется, одно называлось «Прыгающая лягушка». Она-то их знала! Прилично поужинали, и, говоря по правде, смутно помню остальное. Проснулся на следующее утро с еще большей головной болью. Моя спутница упорхнула, чтобы вовремя попасть на самолет, а я вылил себе на голову холодной воды, зашел в аптеку, купил какое-то дьявольское зелье, выпил его и направился сюда, в Рутерфорд-холл, сделав вид, будто я из аэропорта. Решил, что нет смысла расстраивать Эмму. Вы ведь знаете женщин. Всегда обижаются, если не едешь прямо домой. И мне даже пришлось занять у нее денег, чтобы заплатить за такси. У меня не осталось ни гроша. А старика о деньгах просить бессмысленно. Он бы все равно не дал. Жадный, старый черт! Ну что, инспектор, теперь вы удовлетворены?
