Рекс Стаут - Где Цезарь кровью истекал
— Понятно. — Вульф кивнул. — Дело, как всегда, в тонкостях. Это проливает свет на цены и вопрос о внешнем сходстве. Следующий пункт… Вы меня очень удивили вчера, когда я позвонил вам от Осгуда. Я думал, что каждый породистый телёнок при рождении получает какую-нибудь несмываемую метку. Вы же сказали, что метят — клеймом на ухе — только целиком одноцветных телят, без белых пятен.
— Правильно.
— Значит, если Цезаря подменили другим быком, обнаружить это по отсутствию отличительной метки не удалось бы?
— Нет. Это можно сделать, только если сравнить расположение пятен на шкуре этого быка с зарисовкой на регистрационной карте Цезаря.
— Совершенно верно. Вы говорили мне о зарисовках и фотографиях. Как они делаются?
— Их делает сам владелец при рождении телёнка или, во всяком случае, пока тому не исполнилось шесть месяцев. На обратной стороне регистрационного формуляра напечатаны контуры быка или коровы, два в профиль и один в фас. Скотовод раскрашивает эти контуры, выделяя белый цвет, три разновидности желтовато-коричневого (светлый, тёмный и с красноватым оттенком), коричневый и коричневатые полоски. Эти формуляры хранятся в нашей конторе в Фернборо, и по ним можно опознать любого быка или корову в течение всей жизни. Копии зарисовок делаются и на регистрационной карте. Если вы покупаете быка и хотите убедиться, что он тот, за кого вы платите, вы сравниваете его окрас с зарисовками на документах.
— Значит, по телефону я понял вас правильно. Тогда система показалась мне несколько несовершенной.
— Это общепризнанный метод, — холодно сказал Беннет. — С ним никогда не было затруднений.
— Не было так не было. — Вульф вздохнул. — Ещё один вопрос, пока вы пьёте кофе. Возможно, вам придётся немного поразмыслить. Если мы примем за основу, что Клайд Осгуд и впрямь решил подменить Цезаря, то сколько можно найти подходящих для замены быков в радиусе, например, пятидесяти миль? Конечно, по внешности и окрасу быки должны походить на Цезаря. И ещё одно условие: это не должны быть чемпионы, стоящие тысячи долларов.
— Но я же сказал, что это невозможно, — возразил Беннет. — Каким бы близким ни было сходство, Монт Мак-Миллан заметил бы подмену с первого взгляда. Он отличил бы Гикори Цезаря Гриндона от любого быка на свете.
— Это же только гипотеза. Уважьте меня, и покончим с этим. Сколько таких быков в радиусе пятидесяти миль?
— Простой вопрос, как же, — проворчал Беннет, медленно помешивая кофе. — Один такой бык есть прямо здесь, в павильоне. Уиллоудейл Зодиак, трёх лет. Он никогда не достигнет класса Цезаря, но внешне очень напоминает его — и масть, и общее расположение пятен, и стать, и прочее.
— А вы уверены, что в павильоне и в самом деле Уиллоудейл?
Беннет на миг испугался, но потом с облегчением вздохнул:
— Да. Это, без сомнения, Уиллоудейл Зодиак. Судьи недавно осматривали его и нашли дефект в пигментации шкуры. — Он отхлебнул кофе и продолжал: — Ещё один подходящий бык есть у Холи — Ориноко. Поясница у него, правда, узковата, но даже вблизи разницу можно не заметить — всё зависит от того, с какой точки смотреть. У миссис Линвиль, что живёт невдалеке от Кроуфилда, есть бык, который подошёл бы даже больше, чем Ориноко, но я не уверен, на ферме ли он ещё. Она собиралась везти его на аукцион в Сиракузы. Затем, конечно, был Гикори Букингем Пелл, сводный брат Цезаря, но он издох.
— Когда?
— Несколько месяцев назад. Когда сибирская язва уничтожила почти всё стадо Мак-Миллана.
— Да. Это было для него катастрофой. Букингем тоже был чемпионом?
— Нет. Он и Цезарь родились от старого Гикори Габриеля, великого и красивого быка. К сожалению, даже от самого замечательного производителя нельзя ожидать, что ему всякий раз повезёт с потомством. На Букингема было приятно смотреть, но его подводил окрас, да и дочери у него вышли так себе. Его даже не выставляли после того, как в Джеймстауне он набрал всего шестьдесят восемь очков.
— В любом случае он пал. А что можно сказать о стаде Осгуда?
Беннет медленно покачал головой.
— Едва ли. Есть там один перспективный бычок, Тистлиф Люцифер, но он скорее коричневатый, чем желтовато-коричневый с красноватым оттенком. Однако, если нет причин для подозрений и не помнить расположения пятен, его можно спутать с Цезарем.
— Какова стоимость Люцифера?
— Трудно сказать. На аукционе всё зависит…
— Просто если прикинуть?
— От пятисот до восьмисот долларов.
— Понятно. Это, конечно, не сорок пять тысяч долларов.
Беннет хмыкнул:
— Ещё не родился на свете бык, который стоит сорок пять тысяч. Эта сумма, которую получил Мак-Миллан, совсем не отражает истинной стоимости Цезаря. Это просто взятка, которую подсунул ему Пратт, чтобы втянуть в позорный и омерзительный рекламный трюк. Несколько членов лиги предлагают простить Мак-Миллана на том основании, что потеря стада от сибирской язвы была жестоким ударом и эти деньги помогут ему встать на ноги, но моё мнение в том, что ничто не может оправдать такой поступок, и большинство на моей стороне. Я скорее застрелился бы, чем позволил себе… Эй, Джордж! Я здесь! Иду. Что случилось?
Отпихивая на ходу спинки попадавшихся по пути стульев, к нам решительными шагами приближался широкоплечий мужчина, у которого впереди не хватало одного зуба и которого я уже видел сегодня на выводном кругу.
— Неужели и десяти минут без меня нельзя обойтись? — воскликнул Беннет. — Что там у вас стряслось?
— У нас-то ничего, — сказал щербатый. — Просто рядом собралась такая толпа, что мы не можем вывести скот. Наверно, целый миллион сбежался. В павильоне у голштинцев под соломой нашли убитого человека.
— Боже мой! — Беннет вскочил на ноги. — Кто же это?
— Понятия не имею. Ничего нельзя понять. Видели бы вы, какая там неразбериха…
Больше я ничего не услышал, потому что они уже шагали к выходу. Официантка припустила было за Беннетом, но я перехватил её и сказал, что заплачу за еду.
— Выглядело бы естественно, — предложил я Вульфу, — если бы я отправился туда разнюхать, что случилось.
Вульф помотал головой:
— Уже четвёртый час, нас ждут свои дела.
Он поднялся, с ненавистью покосился на складной стул, и мы покинули закусочную. Передвигаться стало легче, чем раньше, так как вместо того, чтобы бестолково сновать во всех направлениях, посетители ярмарки устремились к скотоводческим павильонам. На большинстве лиц можно было прочесть возбуждение и охотничий азарт, как у стервятников, слетающихся к добыче. Мы держались на краю, поэтому избежали толкотни.
