Артур Дойл - Лучшие классические детективы в одном томе (сборник)
Не придумав удачного ответа так скоро, как мне хотелось бы, я постарался выиграть время, спросив, в какую хижину он хочет войти.
Когда сыщик описал мне место, я тотчас узнал хижину рыбака по имени Йолланд, живущего там с женой и двумя взрослыми детьми – сыном и дочерью. Если вы оглянетесь несколько назад, вы припомните, что, представляя впервые вашему вниманию Розанну Спирман, я упомянул, что, бывая на Зыбучих песках, она изредка посещала друзей в Коббс-Голле. Друзья эти и были Йолланды – почтенные, достойные люди, делавшие честь всей округе. Знакомство Розанны с ними началось, собственно, с их хромой дочери, которую соседи прозвали Хромоножкой Люси. Калеки-девушки, по-видимому, прониклись симпатией друг к другу. Как бы то ни было, Йолланды и Розанна, хотя и встречались редко, всегда были в теплых, дружеских отношениях. И то, что сыщик Кафф проследил девушку до их коттеджа, заставило меня по-новому отнестись к его просьбе помочь ему. Розанна пошла туда, где часто бывала, и доказать, что она была в обществе рыбака и его семьи, значило доказать, что в этом ее визите не крылось ничего преступного. Стало быть, выполнить просьбу сыщика Каффа значило оказать девушке услугу, а вовсе не причинить ей вред.
Мы пошли в Коббс-Голл и, пока совсем не стемнело, видели следы на песке.
Когда мы дошли до хижины, выяснилось, что рыбак с сыном уехали на ловлю, а Хромоножка Люси, всегда слабая и легко утомлявшаяся, отдыхала наверху в своей спальне. И миссис Йолланд приняла нас в кухне одна. Когда она услышала, что сыщик Кафф – лицо, знаменитое в Лондоне, она поставила на стол бутылку голландского джина, положила пару новых трубок и не спускала с сыщика глаз, как будто не могла на него насмотреться.
Я спокойно сидел в углу, ожидая не без интереса, каким образом сыщик наведет разговор на Розанну Спирман. Его обычная манера начинать разговор с околичностей сказалась и в этом случае. Он начал с королевской фамилии, с методистов и с цен на рыбу и перешел от всего этого (со своей обычной меланхолической и скрытной манерой) к пропаже Лунного камня, к злобности нашей старшей горничной и к жестокому обращению служанок с Розанной Спирман. Дойдя таким образом до главного предмета, он о себе самом сказал, что наводит справки о пропаже алмаза отчасти для того, чтобы отыскать его, отчасти для того, чтоб оправдать Розанну от несправедливых подозрений ее врагов в нашем доме. Через четверть часа после нашего прихода добрая миссис Йолланд была убеждена, что разговаривает с лучшим другом Розанны, и уговаривала сыщика Каффа подкрепиться из голландской бутылочки, чтобы немножко ободриться и повеселеть.
Будучи твердо уверен, что сыщик попусту тратит время с миссис Йолланд, я сидел и слушал их разговор почти так, как, бывало, прежде слушал в театре актеров. Знаменитый Кафф выказал удивительное терпение, уныло пытая счастье и так и эдак и производя выстрел за выстрелом, так сказать, наудачу – авось попадет в цель. Все – к чести Розанны, ничего – ей во вред, – вот как это кончилось, сколько он ни старался. Миссис Йолланд говорила без передышки и поверила сыщику все свои тайны. Когда мы взглянули на часы и встали с намерением проститься, он сделал последнюю попытку.
– Теперь я пожелаю вам доброго вечера, сударыня, – произнес сыщик, – и скажу на прощание: ваш покорнейший слуга – искренний доброжелатель Розанны Спирман. Но, боже мой, ей не следует оставаться на этом месте! Мой совет ей – оставить его.
– Господи помилуй, да ведь она его и оставляет! – вскричала миссис Йолланд.
Розанна Спирман оставляет нас! Я навострил уши. Мне показалось странным, чтобы не сказать более, что она не предупредила ни миледи, ни меня. В душе моей возникло сомнение: не попал ли в цель последний выстрел сыщика Каффа? Я начал сомневаться, так ли уж безвредно было мое участие во всем этом деле, как думал я сам. Может быть, сыщик заставил проговориться честную женщину, запутав ее в сети своих лживых уловок? Но мой долг был, как доброго протестанта, – вспомнить, что отец лжи – дьявол и что дьявол и зло никогда не бывают далеко друг от друга. Почуяв в воздухе что-то недоброе, я хотел было увести сыщика. Однако он тотчас снова уселся и попросил позволения подкрепиться последним глотком из голландской бутылочки. Миссис Йолланд села напротив него и налила ему рюмочку. Я двинулся к выходу, очень встревоженный, и сказал, что, кажется, должен с ними проститься, а между тем все медлил и не уходил.
– Итак, она намерена оставить свое место? – спросил сыщик. – Что же она будет делать, когда его оставит?.. Грустно, грустно! У бедняжки ведь нет никого на свете, кроме вас и меня.
– Есть! – возразила миссис Йолланд. – Она пришла сюда, как я вам уже сказала, нынче вечером и, посидев и поговорив немножко с моей дочерью Люси и со мной, попросила позволения побыть одной наверху в комнате Люси. Это единственная комната в нашем доме, где есть чернила и перо. «Мне нужно написать письмо к одному другу, – сказала она, – а я не могу этого сделать у нас в доме, где за мной подсматривают другие служанки». К кому было это письмо, я вам сказать не могу; только, должно быть, оно было очень длинно, судя по тому, сколько времени просидела она над ним наверху. Я предложила ей почтовую марку, когда она сошла вниз. Но письма в руках у нее не было, и марки она не приняла. Бедняжечка, как вам известно, немножко скрытна насчет себя и своих поступков. Но у нее есть где-то друг, уж за это я поручусь вам, и к этому-то другу, помяните мое слово, она и поедет.
– Скоро? – спросил сыщик.
– Как только сможет, – ответила миссис Йолланд.
Тут я опять отошел от двери. Как глава прислуги миледи, я не мог допустить, чтобы в моем присутствии продолжался такой бесцеремонный разговор о том, уйдет наша служанка или не уйдет.
– Вы, должно быть, ошибаетесь насчет Розанны Спирман, – сказал я. – Если б она хотела оставить свое место, она прежде всего сообщила бы об этом мне.
– Ошибаюсь? – вскричала миссис Йолланд. – Только час назад она купила у меня самой несколько вещей для дороги, мистер Беттередж, вот в этой самой комнате!.. Да, кстати, о Розанне и ее деньгах, – прервала себя несносная женщина, начав шарить в кармане. – У меня кое-что на совести… Увидит ли ее кто-нибудь из вас, когда вы вернетесь домой?
– С величайшим удовольствием передам ваше поручение бедняжке, – ответил сыщик Кафф, прежде чем я успел ввернуть слово.
Миссис Йолланд вынула из кармана несколько шиллингов и шестипенсовых монет и, держа их на ладони, пересчитала одну за другой с особенной и предосадной тщательностью. Она протянула эти деньги сыщику, хотя по лицу ее было видно, что ей не очень-то хочется расстаться с ними.
