Артур Дойл - Лучшие классические детективы в одном томе (сборник)
Я ответил «да» так коротко, как только мог.
– Вкусы бывают разные, – сказал сыщик Кафф. – На мой взгляд, нет морского ландшафта, который нравился бы мне менее. Если бы вам понадобилось следить за другим человеком, идя по этому берегу, и если бы человек этот внезапно оглянулся, вам не найти ни малейшего местечка, за которым вы могли бы спрятаться. Мне оставалось выбрать одно из двух: или посадить Розанну в тюрьму по подозрению, или предоставить ей действовать по своему усмотрению. По причинам, объяснением которых не стану вам надоедать, я предпочел лучше пойти на всевозможные жертвы, нежели возбудить тревогу в одной особе, которую мы с вами называть не станем. Я вернулся домой, чтобы попросить вас провести меня к северному концу берега другой дорогой. Песок – один из лучших мне известных ищеек: он отлично ведет вас по следу. Если мы не встретим Розанну Спирман на обратном пути, то песок, пока еще светло, может сказать нам, где она была. Вот песок. Вы меня извините, если я посоветую вам идти молча и пропустить меня вперед.
Если докторам известна болезнь под названием сыскная лихорадка, то именно такая болезнь овладела сейчас вашим нижайшим слугой. Сыщик Кафф спустился между дюнами к берегу. Я последовал за ним с сильно бьющимся сердцем и ждал поодаль, что будет дальше.
Оглядевшись, я увидел, что стою на том самом месте, где Розанна Спирман разговаривала со мной в тот день, когда мистер Фрэнклин вдруг появился перед нами, приехав к нам из Лондона. Покуда взгляд мой следовал за сыщиком, мысли мои, против воли, устремились к тому, что тогда произошло между Розанной и мной. Уверяю вас, я почти чувствовал, как бедняжка с признательностью пожала мне руку за ласковые слова, сказанные ей. Уверяю вас, я почти слышал, как голос ее говорил мне, что Зыбучие пески притягивают ее против воли, почти видел, как лицо ее просияло, когда она вдруг заметила мистера Фрэнклина, внезапно вышедшего к нам из-за дюн. Тоска моя все усиливалась, и я еще больше встревожился, когда огляделся вокруг, чтоб оторваться от своих мыслей.
Последний вечерний свет быстро догорал, и над этим печальным местом нависла какая-то зловещая тишина. Волны океана набегали на мели за бухтой, не производя ни малейшего звука. А вода в самой бухте была свинцовой и неподвижной. Желтовато-белые клочки грязной тины усеивали ее поверхность. Ил и пена чуть заметно поблескивали в тех местах, где последний свет еще падал на них меж двух больших утесов, выступавших с севера и с юга в море. Начинался прилив, и, пока я стоял и ждал, все бурое пространство Зыбучих песков стало морщиться и дрожать – это было единственное движение в этом отвратительном месте.
Я видел, как сыщик вздрогнул, когда заметил колебание песка. Посмотрев на него минуты две, он отвернулся и снова подошел ко мне.
– Вероломное это место, мистер Беттередж, – сказал он, – и никаких следов Розанны Спирман на всем берегу, куда бы вы ни посмотрели.
Он повел меня ближе к берегу, и я сам увидел, что только его следы и мои виднелись на песке.
– В какой стороне от нас рыбачья деревня? – спросил сыщик Кафф.
– Коббс-Голл, – ответил я (так называлась деревня), – будет отсюда к югу.
– Я видел, как девушка шла сегодня вечером к северу вдоль берега из Коббс-Голла, – сказал сыщик. – Следовательно, она направлялась к этому месту. Коббс-Голл по ту сторону вон того мыска? Не можем ли мы пройти туда берегом, так как вода теперь стоит низко?
Я ответил утвердительно на оба вопроса.
– Вы меня извините, если я попрошу вас пойти скорее, – сказал сыщик. – Мне нужно, прежде чем стемнеет, отыскать то место, где она сошла с берега.
Мы прошли, как мне кажется, шагов двести к Коббс-Голлу, как вдруг сыщик Кафф опустился на колени, словно почувствовал внезапное желание помолиться богу.
– Можно кое-что сказать в пользу вашего морского вида, – заметил он. – Вот женские следы, мистер Беттередж! Назовем их следами Розанны, пока не найдем неопровержимых доказательств противоположного. Следы затерты, заметьте, – с умыслом затерты, сказал бы я. Ах, бедняжка! Она знает так же хорошо, как и я, предательские особенности песка. Но не слишком ли торопливо стирала она следы? Вот один идет из Коббс-Голла, а другой обратно. Не правда ли, носок ее ботинка прямо указывает на воду? И не вижу ли я отпечатки двух каблуков дальше по берегу, и также возле воды? Я не хочу оскорблять ваши чувства, но боюсь, что Розанна хитра. Она как будто намеревалась пройти к тому месту, откуда мы сейчас ушли, не оставив на песке следов, по которым ее можно было бы отыскать. Не допустить ли нам, что она шла по воде, пока не дошла до выступа скал, что позади нас, и вернулась той же дорогой, а потом опять пошла по берегу, где еще остались следы двух каблуков? Да, мы это допустим. Это согласуется с моим предположением, что у нее было что-то под плащом, когда она выходила из хижины. Нет, не для того, чтобы уничтожить это, – ведь тогда ни к чему были бы все эти старания не дать мне отыскать место, где кончилась ее прогулка! А для того, чтобы спрятать это здесь, – вот, думается, более правильная догадка. Может быть, зайдя в хижину, мы узнаем, что именно она несла?
Моя сыскная лихорадка вдруг пропала.
– Я вам не нужен, – сказал я. – Какую пользу могу я вам принести?
– Чем больше узнаю́ вас, мистер Беттередж, – сказал сыщик, – тем больше добродетелей открываю в вас. Скромность! О господи! Как редко встречается скромность на белом свете и как много этой редкой добродетели в вас! Если я один войду в хижину, хозяева вряд ли ответят на первый мой вопрос. Если же я войду с вами, меня представит уважаемый сосед, и беседа потечет непринужденно. В таком свете представляется это дело мне; а как оно представляется вам?
Не придумав удачного ответа так скоро, как мне хотелось бы, я постарался выиграть время, спросив, в какую хижину он хочет войти.
Когда сыщик описал мне место, я тотчас узнал хижину рыбака по имени Йолланд, живущего там с женой и двумя взрослыми детьми – сыном и дочерью. Если вы оглянетесь несколько назад, вы припомните, что, представляя впервые вашему вниманию Розанну Спирман, я упомянул, что, бывая на Зыбучих песках, она изредка посещала друзей в Коббс-Голле. Друзья эти и были Йолланды – почтенные, достойные люди, делавшие честь всей округе. Знакомство Розанны с ними началось, собственно, с их хромой дочери, которую соседи прозвали Хромоножкой Люси. Калеки-девушки, по-видимому, прониклись симпатией друг к другу. Как бы то ни было, Йолланды и Розанна, хотя и встречались редко, всегда были в теплых, дружеских отношениях. И то, что сыщик Кафф проследил девушку до их коттеджа, заставило меня по-новому отнестись к его просьбе помочь ему. Розанна пошла туда, где часто бывала, и доказать, что она была в обществе рыбака и его семьи, значило доказать, что в этом ее визите не крылось ничего преступного. Стало быть, выполнить просьбу сыщика Каффа значило оказать девушке услугу, а вовсе не причинить ей вред.
