Артур Дойл - Лучшие классические детективы в одном томе (сборник)
Миссис Йолланд вынула из кармана несколько шиллингов и шестипенсовых монет и, держа их на ладони, пересчитала одну за другой с особенной и предосадной тщательностью. Она протянула эти деньги сыщику, хотя по лицу ее было видно, что ей не очень-то хочется расстаться с ними.
– Могу я вас просить передать эти деньги Розанне с моим поклоном и приветом? – сказала миссис Йолланд. – Она непременно хотела заплатить мне за несколько вещиц, которые ей понадобились сегодня вечером, а деньгам мы всегда рады, об этом спорить не стану. А все-таки мне как-то неловко, что я взяла у бедняжки накопленные тяжелым трудом деньги. И, сказать вам по правде, не думаю, что мужу моему будет приятно услышать, когда он вернется завтра утром, что я взяла деньги у Розанны Спирман. Пожалуйста, скажите ей, что я с радостью дарю ей вещи, которые она купила у меня. Не оставляйте денег на столе, – сказала миссис Йолланд, вдруг выложив их перед сыщиком, словно они жгли ей пальцы, – а не то – времена нынче трудные, плоть слаба, и, пожалуй, мне захочется опять положить их в карман.
– Пойдемте! – позвал я Каффа. – Мне нельзя дольше ждать: я должен вернуться домой.
– Сейчас последую за вами, – ответил сыщик Кафф.
Во второй раз подошел я к двери и во второй раз, как ни старался, не мог перешагнуть через порог.
– Возвращать деньги – дело щекотливое, сударыня, – услышал я голос сыщика. – Вы и так, наверное, дешево с нее взяли.
– Дешево? – сказала миссис Йолланд. – Судите сами.
Она взяла свечу и повела сыщика в угол кухни. Если бы даже дело шло о моей жизни, я не мог бы удержаться, чтобы не пойти за нею. В углу была навалена целая куча разного лома (по большей части старого металла), который рыбак набрал в разное время с потонувших кораблей и не успел еще распродать. Миссис Йолланд засунула руку в этот хлам и вынула оттуда старый жестяной ящичек с крышкой и кольцом, для того чтобы его вешать, – такие ящики, покрытые черным лаком, употребляются на кораблях для географических и морских карт, чтобы предохранить их от сырости.
– Вот! – сказала она. – Когда Розанна пришла сюда сегодня, она выбрала у меня точно такой ящичек. «Этот как раз годится, – сказала она, – для моих манжеток и воротничков, чтобы они не смялись в чемодане». Один шиллинг и девять пенсов, мистер Кафф. Хоть сейчас умереть на месте, ни полпенни больше!
– Экая дешевка! – промолвил сыщик с тяжелым вздохом.
Он взвесил ящичек на руке. Мне послышался мотив «Последней летней розы», когда он глядел на ящичек. Не было никакого сомнения: он открыл что-то новое во вред Розанне Спирман, открыл в таком именно месте, где, как я был убежден, репутация ее в безопасности, – и все через меня! Предоставляю вам судить о моих чувствах и о том, как искренне я раскаялся, что помог знакомству мистера Каффа с миссис Йолланд.
– Довольно, – сказал я, – нам, право, пора идти.
Не обращая на меня ни малейшего внимания, миссис Йолланд опять засунула руку в хлам и на этот раз вытащила оттуда собачью цепь.
– Взвесьте на руке, сэр, – сказала она сыщику. – У нас было три таких цепочки, и Розанна взяла две. «Зачем вам, душечка, нужны такие цепочки?» – говорю я. «Я сцеплю их вместе и обвяжу ими чемодан», – говорит она. «Веревка будет дешевле», – говорю я. «А цепь надежнее», – говорит она. «Разве чемоданы обвязывают цепью?» – говорю я. «О, миссис Йолланд, не возражайте, – говорит она, – уступите мне цепочки!» Странная девушка, мистер Кафф! Золотая душа и любит мою Люси, как родная сестра, но всегда была со странностями. Ну, я отдала их ей. Три шиллинга и шесть пенсов! Честное слово, только три шиллинга и шесть пенсов, мистер Кафф.
– За каждую? – спросил сыщик.
– За обе, – ответила миссис Йолланд. – Три шиллинга шесть пенсов за обе.
– Даром отдали, сударыня, – покачал сыщик головой, – даром отдали!
– Вот они, деньги, – сказала миссис Йолланд, возвращаясь к кучке серебра, лежавшей на столе и как будто против ее воли притягивавшей ее. – Розанна только и купила, что этот ящичек и цепочки. Один шиллинг девять пенсов и три шиллинга шесть пенсов – всего-навсего пять шиллингов и три пенса. Кланяйтесь ей и скажите, что совесть не позволяет мне брать у бедной девушки ее сбережения, когда они могут понадобиться ей самой.
– А мне, сударыня, совесть не позволяет возвращать деньги, – сказал сыщик Кафф. – Вы и так, можно сказать, подарили ей эти вещи – право, подарили.
– Это ваше искреннее мнение, сэр? – спросила миссис Йолланд, просияв.
– В этом не может быть ни малейшего сомнения, – ответил сыщик. – Спросите мистера Беттереджа.
Не к чему было спрашивать меня. Они добились от меня только одного слова:
– Прощайте!
– Да ну, пропади они совсем, эти деньги! – вдруг вскрикнула миссис Йолланд.
С этими словами она, словно потеряв всякую власть над собой, схватила кучку серебра и быстро спрятала ее в карман.
– Видеть не могу, когда деньги валяются и никто их не берет! – Несносная женщина вдруг шлепнулась на стул, глядя на сыщика Каффа с таким выражением, словно говорила: «Деньги опять у меня в кармане, попробуйте-ка их оттуда вытянуть!»
На этот раз я не только подошел к порогу, но и перешагнул его, твердо направившись домой. Объясняйте как можете, но я чувствовал, что кто-то из них или оба они вместе смертельно оскорбили меня. Не успел я сделать несколько шагов, как услышал, что сыщик догоняет меня.
– Благодарю вас за это знакомство, мистер Беттередж, – сказал он. – Я обязан жене рыбака совершенно новым ощущением. Миссис Йолланд озадачила меня.
У меня вертелся на языке колкий ответ: дело в том, что я был рассержен на него, так как сердился на самого себя. Но когда он признался, что озадачен, я усомнился, действительно ли я причинил большой вред. Поэтому я молча ждал, что он скажет дальше.
– Да, – проговорил сыщик, как будто читая мои мысли. – Вместо того чтобы навести меня на след, вы, мистер Беттередж, – при вашем участии к Розанне, вам, может быть, утешительно будет это узнать, – вы, наоборот, меня с него сбили. Действия этой девушки сегодня, разумеется, довольно ясны. Она прикрепила обе цепи к кольцу ящичка; она засунула этот ящичек в воду или в песок; другой конец цепи она прикрепила к какому-нибудь месту под скалой, известному только ей. Она оставит ящичек там до тех пор, покуда кончится производимое сейчас следствие, а потом, на свободе, сможет опять вынуть его из тайника, когда ей заблагорассудится. До сих пор все совершенно ясно. Но, – прибавил сыщик с впервые замеченным мной за все это время оттенком нетерпения в голосе, – вопрос в том, что, черт побери, спрятала она в этом ящике?
