Эрл Гарднер - Дело сомнительного молодожена
– Народ штата Калифорния против Эдварда Чарльза Гарвина, – добавил судья Минден.
– Обвинение готово, – сообщил Ковингтон.
– Защита тоже, – вежливо улыбнулся Мейсон.
– Представьте присяжных заседателей, – велел приставу судья.
Ковингтон прошептал Сэмюэлю Джарвису:
– Присяжными займешься ты, Сэм. Я пока что посижу в засаде. Нам нужна хорошая мина, чтобы взорвать Мейсона. Но теперь это будет несложно.
– Да уж, голубчик взлетит на воздух как миленький, – поддакнул Джарвис. – Едва мы нажмем на кнопку...
Ковингтон погладил седые усы и сощурился, довольный радужной перспективой, которую обрисовал ему помощник.
Судья Минден сказал:
– Поскольку имена кандидатов в присяжные заседатели названы, вы можете занять свое место, господин пристав. А вы, господин секретарь, запишите, пожалуйста, двенадцать имен.
Судья кратко проинформировал кандидатов в присяжные об их обязанностях, призвал прокурора ввести их в курс дела, задал несколько стандартных вопросов и предоставил такую же возможность обвинению и защите.
Мейсон изменил своей обычной тактике и ограничился самыми туманными и общими вопросами.
Почуяв подвох, прокурор Ковингтон поспешил предостеречь Джарвиса и шепотом велел ему расспрашивать кандидатов как можно дотошнее; однако постепенно ему стало ясно, что они с помощником выглядят большими занудами, подбирающими себе какой-то особый состав присяжных, в то время как защита, видимо, готова принять любые двенадцать кандидатур, лишь бы эти люди судили по справедливости.
Четверо присяжных были отведены из-за отношения к смертной казни. Их место заняли другие, и Мейсон, с лица которого не сходила улыбка, отнесся к случившемуся как к чисто формальной процедуре перед вынесением оправдательного приговора.
Рассердившись, прокурор Ковингтон приступил к опросу присяжных сам, и в конце концов, далеко за полдень, когда состав присяжных был утвержден, полностью измотанный прокурор понял, что Мейсон этот раунд выиграл. Ведь по тому, как мгновенно адвокат произвел отвод кандидатов без указания причины, стало понятно, насколько глубоко он успел изучить всю подноготную будущих присяжных заседателей.
– Не хотите ли сделать заявление, господин прокурор? – поинтересовался судья Минден.
Заявление предстояло сделать Джарвису, но рассвирепевший Ковингтон вскочил и, задыхаясь от волнения, выкрикнул, что надеется доказать следующее: подсудимый Эдвард Чарльз Гарвин, незаконным образом получивший развод и узнавший о возбуждении против него дела по обвинению в двоеженстве, совершенно запутался в семейных интригах и решил разрубить гордиев узел простым, но дьявольски коварным способом: нажав на курок револьвера.
– Я надеюсь доказать вам, леди и джентльмены, – в голосе Ковингтона появились стальные нотки, – что подсудимый специально выманил жену в полночь на свидание, с которого, по его тщательно продуманному замыслу, она не должна была вернуться живой. Хладнокровное, преднамеренное, хорошо организованное и мастерски осуществленное убийство, которое никогда не удалось бы раскрыть, если бы не...
Но тут Сэмюэль Джарвис дернул Ковингтона за хлястик, и прокурор понял, что наболтал лишнего. Выдержав паузу, он кашлянул и добавил:
– Если бы не усилия местной полиции, которая работала в тесном контакте с полицией Лос-Анджелеса.
Я не буду сейчас, леди и джентльмены, – продолжал прокурор, – подробно останавливаться на доказательствах виновности подсудимого. Я лишь хочу обратить ваше внимание на то, что обвиняемый бежал из Соединенных Штатов в Мексику, надеясь избежать судебного процесса, возбужденного против него женой, и...
– Минуточку! – жизнерадостно перебил Ковингтона Мейсон. – Ваша честь, я категорически возражаю против попыток обвиняющей стороны дискредитировать моего подзащитного, приводя доказательства его виновности в совершении другого преступления. И считаю замечания прокурора злостным нарушением существующего законодательства. Прошу высокий суд признать присяжных не принимать во внимание замечания господина прокурора.
– Если высокий суд позволит, – сердито возразил Ковингтон, – я бы сделал в данном случае исключение из общих правил. Ведь обвинение в двоеженстве, выдвинутое женой подсудимого, как раз и явилось поводом для убийства. И господин адвокат прекрасно это знает. Так что при рассмотрении данного дела мы имеем право говорить и о другом преступлении, совершенном обвиняемым. Мы просто вынуждены прибегнуть к этому, дабы обнаружить мотив убийства. Иск о двоеженстве, с одной стороны, побудил подсудимого сбежать в Мексику, а с другой – именно в результате своего преступного деяния, то есть двоеженства, подсудимый решился на убийство жены: ему хотелось стать вдовцом и получить возможность сочетаться браком со своей сожительницей.
– Я опять протестую! – радостно воскликнул Мейсон. – Прокурор снова нарушил правила.
Судья Минден раздраженно поморщился.
– Да, действительно, господин прокурор, не знаю уж, что именно вы намереваетесь раскрыть, прибегая к подобной тактике, но сдается мне, что вы торопите события. Не лучше ли было бы приберечь эти сведения до поры до времени, когда защита сможет представить свои возражения? Присяжные при вашем споре присутствовать не будут и смогут вынести мудрое решение. Вы же, так сказать, пытаетесь пробраться с черного хода, и в результате суд вряд ли окажется способен принять взвешенное решение. Вполне возможно, что указанный вами поступок подсудимого действительно является составной частью преступного деяния, однако, чтобы определить это, мы сначала должны выяснить обстоятельства дела. Думаю, будет лучше, если вы просто-напросто заявите о том, что, по вашему мнению, делал и где пребывал подсудимый в момент совершения убийства. А все вопросы, касающиеся правовой стороны дела, лучше рассмотреть в надлежащем порядке.
– Прекрасно, ваша честь, – с явной неохотой согласился Ковингтон. – Если высокий суд настаивает, чтобы я действовал согласно процедуре, пусть будет так.
– Принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, – добавил судья Минден, – и желая защитить права подсудимого, суд призывает присяжных не обращать внимания на только что сделанные замечания прокурора относительно другого преступления, которое якобы совершил подсудимый.
Взбешенный Ковингтон сообразил, что со стороны может показаться, будто бы он пытается надавить на присяжных, и поспешно выпалил:
– Это, собственно говоря, все, леди и джентльмены. Я намерен доказать, что убийство, без всякого сомнения, совершено подсудимым, причем подло, расчетливо и хладнокровно. И я буду просить для него высшей меры без какого бы то ни было смягчения наказания. Другими словами, я требую смертной казни.
