Сирил Хейр - Жилец. Смерть играет
Сержант, издававший сочувственные возгласы во время этой тирады, здесь воспользовался возможностью почтительно вставить:
— Рискну предположить, что вы довольно скоро от нее избавитесь, сэр. Полагаю, юная леди возьмет собаку с собой, когда выйдет замуж.
— О, она сказала вам, что собирается выйти замуж, да? — удивился генерал.
— Да, сэр. Но возможно, мне не следовало об этом упоминать.
— Господи помилуй, да почему же нет? Я полностью одобряю это дело. Конечно, я считаю, что она могла бы сделать более удачную партию, если бы захотела, но Харпер очень порядочный молодой человек — я хорошо знал его отца, это очень порядочные люди, — о, я полностью одобряю их брак! Хотя, заметьте, современные молодые люди устраивают эти дела совсем не так, как это делали мы, когда были в их возрасте. В те дни ни один молодой человек и близко не подходил к родителям девушки, пока он был не в состоянии ее содержать. А сейчас все они, похоже, думают, что можно заключать помолвку с бухты-барахты, вообще не имея никаких перспектив. Потом им приходится ждать, и это ожидание — щекотливое дело для всех заинтересованных сторон — выбивает их из колеи, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Совершенно верно, сэр, — согласился сержант. — У меня самого дочь на выданье, я знаю, что это такое.
Тогда вы меня понимаете. Ну, теперь, кажется, все наладилось. Ожидание оказалось не таким долгим, как я опасался. Они как-то обошли эту трудность бог знает как. Опять-таки — вот они, современные молодые люди, во всем. Все секреты, знаете ли. Во времена моей молодости было так: «Какой у вас доход и как вы его получаете?» А в наши дни это так: «Я могу содержать вашу дочь, и не задавайте мне никаких вопросов». И все-таки, я полагаю, что нам следует довольствоваться уже и этим, при существующем положении вещей. С нами, стариками, обращаются без того почтения, которого нам хотелось бы, — это факт.
— Совершенно верно, сэр, — снова поддакнул сержант.
Генерал в немалом удивлении вскинул взгляд, обнаружив, что он обращается к полицейскому, а не приятелю в своем клубе, как он представлял себе, забывшись, под влиянием собственного красноречия.
— Совершенно верно, — яростно повторил он.
— Наверняка вам будет жаль с ней расставаться, сэр, — добавил сержант. Как я понимаю, они собираются жить за пределами Англии?
— Молодой человек намерен поехать в Кению, как он мне говорит, — ответил генерал. — Получил предложение совместно владеть там фермой. А что? Очень неплохая жизнь для молодого человека — я не одобряю тех, кто торчит на старой родине, когда повсюду нужно заниматься строительством империи. — Он вдруг остановился, как будто осознав, что слишком уж разговорился. — Ну что же, не буду вас задерживать, — сказал, отрывисто кивнув, и зашагал к дому.
Сержант отдал честь его удаляющейся спине, взобрался на велосипед и не торопясь уехал. Как только дом скрылся за поворотом дороги, он спешился и со вздохом облегчения расстегнул воротник своего кителя.
— Уф! Так-то лучше! — пробормотал под нос. — Ну что же, как бы там ни было, хвала Богу за генеральскую словоохотливость. Это была очень рискованная затея, — напомнил он самому себе, покатив дальше, — но я все-таки кое-что узнал. Женитьба — деньги — Кения… Но что, черт возьми, из всего этого вырисовывается?
Вскоре его догнала полицейская машина. Когда она остановилась, оттуда вылез суперинтендент.
— Я не одобряю, когда мои сержанты разъезжают по дорогам в таком расхлябанном виде, — сказал он с шутливой суровостью. Потом произнес с улыбкой: — Залезайте в машину, Маллет. Мой человек отгонит обратно ваш велосипед.
— Спасибо, — отозвался инспектор. И посетовал: — Я носил эту одежду примерно столько, сколько она могла меня выдержать.
Когда они тронулись, суперинтендент сообщил:
— Между прочим, мы нашли собаку, которая причиняла убытки.
— Это хорошо, — сказал Маллет. — Пожалуйста, поставьте в известность мисс Дженкинсон. Мне не хотелось бы, чтобы она без нужды беспокоилась. — Говоря это, он невольно почувствовал себя лицемером.
А Сюзан в это время заканчивала длинный постскриптум к своему письму:
«Дорогой, я уже закончила это письмо, как вдруг случилась довольно странная история. Ко мне пришел полицейский, сержант, и стал задавать вопросы насчет Ганди из-за убийства фермерских овец. Подумать только, как будто мой бедный ягненок станет хотя бы обнюхивать противную здоровенную овцу! Конечно, я сказала ему, что все это чушь, а потом он стал спрашивать меня насчет разных дат, в том числе насчет пятницы. И я, конечно, рассказала ему про нашу дивную прогулку верхом по известковым холмам в тот день и про то, что Ганди постоянно находился при нас.
А потом — дорогой, ты, конечно, сочтешь меня полной идиоткой, но он спросил меня, кто ты и сможешь ли ты подтвердить алиби Ганди, или как это там называется, и тогда я — сама не знаю, как это получилось, — рассказала ему все про тебя и про то, как мы обнаружили, что можем пожениться на целые годы раньше, чем думали. О боже, у меня такой камень с души свалился, что я вот так разговорилась про наши личные дела со здоровенным краснорожим полицейским! Как будто до этого есть кому-то дело, кроме нас с тобой! Прости меня, я была полной дурой. У меня из-за этого такое гадкое чувство, потому что, видишь ли, должна тебе признаться, что у меня вообще немного неспокойно на душе с тех пор, как ты рассказал мне про деньги. Это замечательно — иметь их и все, что они означают, но, дорогой, почему ты так скрытничаешь на этот счет? Если честно, меня это иногда пугает. Мне ненавистна мысль, что есть что-то такое, связанное с тобой, чего мне не положено знать. А потом, когда здоровенный толстый сержант начал задавать вопросы про тебя — он был совсем не похож на обычного сержанта, ей-богу, гораздо вежливее и образованнее, наверное, поэтому я и сказала ему гораздо больше, чем собиралась. Милый, ты мне все-таки скажи, а на самом деле, не связано ли с этими деньгами что-то такое, что… ну, ты понимаешь, что я имею в виду, о чем полиции не следует знать? Меня не волнует, что это, честно, я только беспокоюсь за тебя. Напиши поскорее, пусть даже просто чтобы сказать мне, что я пугливая маленькая дурочка. У меня возникают эти глупые страхи просто потому, что я очень сильно тебя люблю…»
Остальное содержание письма к делу не относится.
— Этот сержант говорил без умолку, — заметил генерал за обедом. — Терпеть не могу болтливых людей. — Он зачерпнул ложкой суп. — Так вот, в чем все эти политики ошибаются относительно Индии…
Индия продолжалась еще долго после того, как перешли к пряностям.
