Агата Кристи - Два романа об отравителях
— продекламировал Нигель. И добавил: — Сказать иль не сказать? Вот в чем вопрос!
Он налил себе еще одну чашку кофе и вернулся с ней к столу.
— Что сказать? — спросил Лен Бейтсон.
— Да так, кое — что. — Нигель беззаботно махнул рукой.
Джин Томлинсон неодобрительно заметила:
— Ну конечно, если ты можешь помочь следствию, то надо сейчас же сообщить в полицию. Тебя никто не осудит.
— Джин опять взялась за проповеди, — съязвил Нигель.
— Так что сказать? — снова спросил Лен Бейтсон.
— То, что мы знаем, — ответил Нигель. — Друг о друге, — пояснил он свою мысль и обвел стол озорным взглядом. — Ведь согласитесь, — весело добавил он, — что мы знаем друг друга вдоль и поперек. Это вполне естественно, когда живешь под одной крышей.
— Но как определить, что важно, а что нет? Ведь многие вещи полиции не касаются! — страстно, с негодованием воскликнул мистер Ахмед Али, вспомнив язвительные замечания инспектора по поводу коллекции открыток.
— Я слышал, — Нигель повернулся к мистеру Акибомбо, — у вас нашли много интересного.
Если Акибомбо и покраснел, то это было незаметно, но ресницы его смущенно задрожали.
— В моей стране много предрассудок, — сказал он. — Мой дедушка давал мне такие вещи, чтобы я привозил их сюда. Я сохранял их из — за жалость и уважение. Я сам современный и научный, я не верю колдовство, но, поскольку я не в совершенстве владею английский язык, я затруднился объяснить это полицейскому.
— Даже у нашей малышки Джин, наверное, есть секреты, — сказал Нигель, устремив взгляд на мисс Томлинсон.
Джин в сердцах воскликнула, что не позволит себя оскорблять.
— Я уеду отсюда, — сказала она.
— Смилуйся, Джин, — умоляюще произнес Нигель. — Мы больше так не будем.
— Отвяжись от нее, Нигель, — устало сказала Валери. — Поймите, полиции ничего не оставалось делать, как обыскать дом.
Колин Макнаб откашлялся, собираясь высказаться.
— По — моему, — произнес он судейским тоном, — полиции следовало ввести нас в курс дела. Что именно явилось причиной смерти миссис Николетис?
— Наверное, нам скажут во время дознания, — раздраженно откликнулась Валери.
— Не уверен, — сказал Колин. — Я лично считаю, что они отложат дознание.
— У нее стало плохо с сердцем, да? — сказала Патрисия. — Она ведь упала на улице.
— Она была пьяна, когда ее доставили в участок, — пояснил Лен Бейтсон.
— Значит, она все — таки пила, — протянула Джин. — А представьте себе, я всегда подозревала. Говорят, когда полиция обыскивала дом, у нее в буфете нашли кучу пустых бутылок из — под бренди, — добавила она.
— Ну и любишь ты перемывать всем косточки, Джин, — поддел ее Нигель.
— Теперь понятно, почему она бывала такой странной, — сказала Патрисия.
Колин опять прокашлялся.
— Знаете, я случайно видел, как она заходила в субботу вечером в «Ожерелье королевы», я как раз возвращался домой.
— Там — то она и наклюкалась, — сказал Нигель.
— Значит, она умерла от пьянства? — спросила Джин.
Лен Бейтсон помотал головой:
— От кровоизлияния в мозг? Вряд ли.
— Боже мой, неужели вы думаете, что ее тоже убили? — спросила Джин.
— Наверняка, — сказала Салли Финч. — Чему не удивлюсь — тому не удивлюсь.
— Простите, пожалуйста, — сказал Акибомбо. — Я правильно понял? Вы думаете, что ее кто — то убил? — Он вертел головой, заглядывая в лица соседей.
— Пока что у нас нет оснований так думать, — сказал Колин.
— Но кому нужно было ее убивать? — затараторила Женевьев. — У нее что, водились деньги? Если она была богатой, то, конечно, ее могли убить.
— Она была просто несносной, моя радость, — сказал Нигель. — По — моему, у каждого руки чесались ее укокошить. Я лично много раз собирался, — добавил он, весело уплетая мармелад.
— Салли, можно я тебя спрошу одну вещь? Из — за то, что говорили на завтрак. Я очень много думал.
— На твоем месте я не стала бы много думать, Акибомбо, — сказала Салли. — Это вредно для здоровья.
Салли с Акибомбо обедали в летнем ресторане в Риджент — парке. По календарю уже наступило лето, и ресторан открыли.
— Все утро, — мрачно начал Акибомбо, — я был очень расстроен. Я не мог правильно отвечать на вопросы преподаватель. Он был мной сердит. Он сказал, я переписываю много книг и не думаю сам. Но я приехал в Англия, чтобы приобретать знания из книги, и мне кажется, книги говорят лучше, чем говорю я, потому что я не говорю хорошо по — английски. И кроме того, сегодня утром я мог думать только о том, что происходит на Хикори — роуд, и о трудности, которые там есть.
— Тут ты совершенно прав, — сказала Салли. — Я тоже все утро не могла сосредоточиться.
— Поэтому я прошу тебя, пожалуйста, сказать мне несколько вещи, потому что я очень много думал.
— Ну валяй рассказывай, о чем ты думал.
— Я думал об этом… бореном… бореном…
— Бореном? О борной кислоте, что ли?
— Я не хорошо понимаю. Это кислота, да? Кислота, как серная, да?
— Ну, не как серная, — сказала Салли.
— Это не для лабораторные эксперименты?
— Никогда не слышала, чтобы с борной кислотой проводились эксперименты. По — моему, она совсем не едкая и безобидная.
— Ты хочешь сказать, что ее можно класть в глаза?
— Ну да. Для этого она и существует.
— Ага, значит, объяснение такое. Мистер Чандра Лал, он имеет маленькую белую бутылку с белый пудра, и он кладет пудра в горячий вода и моет с ней глаза. Он держит это в ванной, и, когда один день ее там нет, он становится очень сердитый. Это значит бореный кислота, да?
— Но что ты все про борную да про борную?
— Я скажу тебе скоро. Не сейчас. Я должен еще думать.
— Думать — думай, но особенно не выступай, — сказала Салли. — Я не хочу, чтобы и ты отправился на кладбище.
— Валери, ты не могла бы дать мне совет?
— Ну конечно, Джин, хотя, честно говоря, не понимаю, зачем люди приходят советоваться. Они все равно поступают по — своему.
— Но для меня это вопрос совести.
— Ну, тогда ты не по адресу обратилась, ведь у меня нет ни стыда ни совести!
— Не говори так, Валери!
— Но я говорю правду. — Валери погасила окурок. — Я провожу контрабандой парижские тряпки, беспардонно вру образинам, которые приходят к нам в салон, уверяю их, что они писаные красавицы. Я даже езжу зайцем в автобусе, когда у меня нет денег. Ну да ладно, шутки в сторону. Что у тебя стряслось?
— Валери, ты помнишь, что Нигель сказал за завтраком? Как ты думаешь, можно рассказывать чужие секреты?
