Рекс Стаут - Черная гора (сборник)
– Тут я должен кое-что заметить, поскольку вы прибыли из Америки, где люди не знают недостатка в доброй еде. Мало кто в Черногории сохранил гордость, и я один из этих немногих. В субботу, после приезда Карлы, я послал человека вниз, в долину, на ферму. И он вернулся с куском бекона и восемью яйцами. Так вот, воскресным утром, перед уходом, Карла позавтракала яичницей из трех яиц с несколькими ломтиками бекона и сказала, что он куда вкуснее американского. Я говорю это, чтобы вы знали: ее последняя трапеза в Черногории была совсем недурна.
– Благодарю вас, – вежливо произнес Вульф.
– Не стоит благодарности. Вскоре после ее ухода, вернее, сразу я выслал следом за ней своего человека, Стана Косора, с биноклем. Бинокль, кстати, очень сильный, просто замечательный, как и все, что присылал нам из Америки Марко Вукчич. На нем еще стоит клеймо «Э. Б. Мейровиц». Имя какое-то не американское. Но бинокль точно из Америки. Так вот, Стан Косор занял удобный наблюдательный пост на вершине горы и провел там целый день. Сейчас он спит в пещере, но утром вы можете сами поговорить с ним, если захотите. Ничего мало-мальски примечательного он не увидел. Никто не приезжал в крепость с юга, и, самое главное, никто ее не покидал. Меня просто интересовало, не увезут ли Карлу в Тирану, до которой от крепости всего полторы сотни километров. Я рассказываю вам все так подробно, потому что вы сами попросили…
– Да, – прервал его Вульф. – Продолжайте.
– Кроме Стана Косора со мной здесь еще четверо. В воскресенье вечером, едва стемнело, мы спустились по тропе к границе, где нас встретил Косор. Он сказал, что Карла находится в крепости. Мы разулись и дальше шли босиком – не из-за албанцев, которых и пушечным выстрелом не разбудишь, а из-за пса, который, как мы давно выяснили, с наступлением темноты укладывался спать на валуне возле тропы. Я сделал крюк, чтобы обойти валун, и подкрался с подветренной стороны, чтобы пес меня не учуял. Прирезал его, прежде чем он успел проснуться. Бедняга даже тявкнуть не успел. Потом я приблизился к крепости и прислушался. Свет горел только в четырех окнах, из которых слышались голоса, и мне показалось, что один из голосов принадлежит Карле.
Пашич приумолк, снова прислушиваясь к тому, что творится вокруг. И мы погрузились секунд на десять в самую беззвучную, пустую и давящую тишину, которую я когда-либо слышал. Затем он продолжил:
– После того как мы избавились от пса, дальше все было просто. Я приблизился к бреши в обрушившейся стене и пролез в ту комнату, где мы уговорились встретиться. Дверь в коридор была чуть приоткрыта, и я мог выглядывать в щелку. Девяти еще не было. Я решил ждать до десяти, а потом, если Карла не появится, сходить за своими людьми и привести их на выручку. Разумеется, сначала нам бы пришлось разделаться с албанцами, но это не отняло бы много времени: их было всего трое или четверо.
Тут его рука непроизвольно дернулась.
– Позвольте мне кое в чем сознаться. Я надеялся, что Карла не появится, завяжется схватка, мы разделаемся с албанцами, а потом отыщем ее, посаженную под замок, но невредимую. Тогда и она вернулась бы к нам, и несколько врагов отправились бы к праотцам. Конечно, ничто не мешало нам в любой момент нагрянуть в крепость и вырезать их. Однако, признаю, это было бы бесполезно, как говорит Данило. Их место заняли бы другие, способные причинить нам еще больше беспокойства. И тем не менее я надеялся. Однако вышло по-другому. Ровно в девять в коридоре послышались шаги. Заглянув в щель, я увидел Карлу, которая приближалась, держа в руке небольшой фонарь. Я уже потянулся к щели, чтобы подать ей знак, но тут же отдернул руку, опасаясь, что за ней наблюдают с другого конца коридора. Она остановилась напротив двери и шепотом произнесла мое имя. Я отозвался. Она сказала, что все в порядке и что на следующий день она рассчитывает вернуться. После этого она и передала свое послание…
– Если не возражаете, – вмешался Вульф, – я хотел бы знать ее точные слова. Постарайтесь вспомнить.
– Мне не нужно стараться. Дословно она сказала вот что: «Со мной все в порядке, не беспокойтесь. Завтра я, наверное, вернусь. Скажите Данило, чтобы передал Ниро Вульфу, что человек, которого тот ищет, находится здесь, неподалеку от горы. Слышите?» Я ответил, что слышу. Она добавила: «Передайте сегодня же вечером. Вот и все. Мне пора возвращаться». Потом пересекла коридор и вошла в уборную. Конечно, меня так и распирало от желания расспросить ее, но последовать за ней я не мог. Не только из соображений приличия, но и потому, что не хотел подвергать ее опасности. Я вернулся к остальным, обулся, и мы двинулись в обратный путь. Я сразу пошел в Подгорицу и передал Данило все, что узнал от Карлы. Это то, что вы хотели знать?
– Да, благодарю вас. И больше вы ее не видели?
– Живой уже нет. Вчера утром мы с Данило нашли ее тело. Я бы тоже хотел задать вам несколько вопросов.
– Пожалуйста.
– Мне сказали, вы классный сыщик, который в состоянии раскрыть любую тайну. Как по-вашему, это я виновен в смерти Карлы? Не могли ли ее убить из-за того, что я прирезал собаку?
– Это глупо, Йосип, – сухо произнес Данило. – Я был сам не в себе, когда сказал это. Постарайся выкинуть мои слова из головы.
– Он спрашивает моего мнения, – произнес Вульф. – Вот оно. В смерти Карлы повинны многие, но я бы назвал только одного – Георгия Маленкова[19]. Это он отстаивает доктрину, согласно которой люди должны подчиняться деспотическому правлению. Нет, господин Пашич, вам не в чем себя винить. Вы не несете ответственности ни за смерть Карлы, ни за то, что сообщенные вами сведения вынуждают меня принять на себя не самую приятную миссию. Ничего не попишешь, я должен отправиться в крепость… Если, конечно, утром буду в состоянии идти.
Вульф попробовал приподняться, глухо застонал и бессильно опустился на скалу, на которой сидел.
– Господи, я и встать-то не могу. Данило, вы не одолжите мне одеяло?
Правда, со следующей попытки ему все-таки удалось принять вертикальное положение.
Глава двенадцатая
Продрог я почти до смерти. Одеял на всех не хватило. Подозреваю, что этого не случилось бы, если бы все самые ценные и важные припасы не перенесли в другой тайник, но эта мысль меня не согревала.
Пашич уступил свое одеяло Вульфу и, как воистину гордый черногорец, принимающий у себя гостей, предложил вытащить другое из-под спящего соратника, но я отказался: нет-нет, что вы, об этом не может быть и речи. Через толмача, разумеется. И остаток ночи – хотя сколько ее там оставалось? – грезил об одеяле.
