Израэль Зангвилл - Тайна Биг Боу
У защиты и в самом деле было мало свидетелей, ведь опровергать утверждения и доказать их неверность трудно. Среди свидетелей была тетя Джесси, которая подтвердила слова адвоката. Присутствовали носильщики с вокзала, которые видели, как обвиняемый сел в четверть восьмого на ливерпульский поезд, опоздав на поезд в четверть шестого утра. Также был опрошен кэбмен (№ 2138), который привез обвиняемого на Юстонскую станцию как раз вовремя (как полагал свидетель), чтобы успеть на поезд в четверть шестого. При перекрестном допросе кэбмен был немного сконфужен. У него спросили, не должен ли был тот успеть на первый поезд из Юстона, если он и в самом деле забрал обвиняемого из Боу около половины пятого утра. Он ответил, что из-за тумана ехал очень медленно, хотя и признал, что туман был не очень густым, и он мог бы ехать на полной скорости. Он также признал, что активно участвует в профсоюзной жизни. Обвинитель, мистер Спигет, представлял этот факт в таком свете, будто именно это в жизни извозчика имеет первостепенную важность для дела. В конце концов, были допрошены многочисленные свидетели — люди, принадлежащие к разным классам и имеющие разное общественное положение,— заявлявшие о прекрасном характере обвиняемого, а также о безупречной нравственности покойного Артура Константа.
В своей заключительной речи на третий день суда сэр Чарльз исчерпывающе и убедительно указал на несостоятельность обвинения, количество гипотез и их взаимозависимость. Миссис Драбдамп была свидетелем, к чьим показаниям нужно относиться очень осторожно. Присяжным следует помнить, что она не способна отличить свои наблюдения от своих впечатлений; например, она считает, что обвиняемый и мистер Констант ссорились только по той причине, что они были возбуждены. Он разжевал ее свидетельства, показав, что они полностью подтверждают версию защиты. Он попросил присяжных помнить, что не было представлено никаких свидетельств (ни от кэбменов, ни от каких-либо других лиц) о разнообразных сложных передвижениях, приписываемых обвиняемому на утро четвертого декабря между двадцатью пятью минутами шестого и четвертью восьмого. Также он обратил внимание на то, что самый важный свидетель по версии обвинения — конечно, он имел в виду мисс Даймонд — не был допрошен. Даже если она была бы мертва, и ее тело было бы найдено, это не доказывало бы теорию обвинения — уже одно то, что возлюбленный бросил ее, могло послужить вполне достаточным объяснением ее самоубийства. В двусмысленном письме нет никаких свидетельств о ее нравственном падении, на предположение о котором опирается значительная часть версии обвинения. Что же касается политического соперничества между Мортлейком и Константом, то оно было мимолетным, как набежавшее облачко в летний день. Все знают, что вскоре двое мужчин по-настоящему сдружились. В отношении времени преступления следует напомнить: врачи в большинстве своем считают, что смерть наступила после того, как обвиняемый покинул Лондон с поездом, отходящим в четверть восьмого. Теория о том, что миссис Драбдамп была одурманена, просто абсурдна, а что касается хитроумных предположений в отношении замков и задвижек, то стоит отметить, что мистер Гродман, опытный образованный свидетель, не принял их всерьез. Он торжественно увещал присяжных о необходимости помнить о том, что если они осудят обвиняемого, то они не только отправят невинного человека на позорную смерть, но и лишат рабочих всей страны одного из своих лучших сторонников и наиболее способного из предводителей.
Конец энергичной речи сэра Чарльза был встречен бурными аплодисментами.
Мистер Спигет, прокурор, выступил с заключительным словом обвинения. Он попросил присяжных вынести вердикт против обвиняемого, совершившего злоумышленное и преднамеренное преступление, способное опозорить летопись любой цивилизованной страны. Свои ум и образование он использовал для дьявольской цели, прикрываясь своей репутацией. Все пункты указывают на вину задержанного. Получив письмо от мисс Даймонд, сообщавшее о ее позоре и (возможно) о намерении совершить самоубийство, он поспешил наверх, чтобы обвинить Константа. Затем он бросился к жилищу девушки и, обнаружив, что его худшие опасения подтвердились, сразу составил дьявольский план мести. Он сказал миссис Драбдамп, что собирается в Девенпорт, намереваясь таким образом хоть на какое-то время направить полицию по ложному следу. На самом деле он направлялся в Ливерпуль, собираясь покинуть страну. Однако на случай, если его планы не осуществятся, он подготовил для себя гениальное алиби — отправился утром на Юстонскую станцию к поезду, отбывшему в Ливерпуль в четверть шестого. Кэбмен не знал, что на самом деле обвиняемый не собирается ехать этим поездом и вернется на Гловер-стрит, дом одиннадцать, чтобы совершить грязное преступление. Готовясь к убийству он, возможно, опоил наркотиком хозяйку дома. Его присутствие в Ливерпуле (куда он действительно добрался со вторым поездом) подтвердило рассказ кэбмена. Той ночью он не раздевался и не ложился в постель; он доводил до совершенства свой дьявольский план, а неожиданно спустившийся на город туман помог ему скрыть свои передвижения. Ревность, оскорбленные чувства, желание отомстить, жажда политической власти — все это свойственно людям. Мы можем пожалеть преступника, но не можем объявить его невиновным в совершении преступления.
Мистер Джастис Кроги, подводя итоги судебного разбирательства, решительно выступил против обвиняемого. Рассмотрев все показания, он заявил, что если множество правдоподобных вероятностей идеально согласуются друг с другом, то это не ослабляет выдвинутую версию, ибо здание истины сложено из множества кирпичиков. Помимо этого, версия обвинения была далека от чисто гипотетической, а версия защиты строится лишь на опровержении их предположений. Ключ, письмо, желание обвиняемого спрятать полученное письмо, напряженный разговор с Константом, ложный след — неверная информация о том, куда на самом деле направлялся обвиняемый, побег в Ливерпуль, выдуманная история о поисках «друга», заставляющая думать, что речь шла о мужчине, наговоры на Константа — все это факты. С другой стороны, в версии защиты также есть как пробелы, так и предположения. Даже если признать истинность сомнительного алиби, основывающегося на том, что обвиняемый присутствовал на Юстонской станции в двадцать пять минут шестого, то это ничего не говорит о его передвижениях до семи пятнадцати. Он с тем же успехом имел возможность вернуться в Боу, а не остаться на станции в ожидании следующего поезда. Показания медиков вовсе не говорят о том, что в таком случае он не мог совершить убийство. При этом нет ничего невозможного ни в том, что Констант мог поддаться неожиданному искушению поухаживать за красивой девушкой, ни в том, что работающая девушка, почувствовав себя брошенной, могла уступить молодому джентльмену, а после глубоко сожалеть об этом. Что стало с девушкой потом, остается загадкой. Возможно, ее неопознанный труп стал одним из многих, которые унесло течением реки и приливом прибило на илистый берег. Также присяжным нужно помнить, что ее взаимоотношения с мистером Константом не обязательно перешли грань приличия — они просто могли быть достаточно серьезными, чтобы совесть девушки заставила ее поступить так, как она поступила. Но этого было достаточно, чтобы ее письмо пробудило ревность в обвиняемом. Был еще один пункт, на который он хотел бы обратить внимание присяжных и на котором сторона обвинения до сих пор не особенно настаивала. Виновность заключенного была единственным правдоподобным объяснением тайны Боу. Врачи сходились во мнении, что мистер Констант не мог убить себя сам. Это значит, что кто-то другой убил его. Но возможность совершить убийство и какой-либо мотив для его совершения были у крайне малого числа людей. У обвиняемого были и мотив, и возможность. Пользуясь методом исключения, нетрудно прийти к выводу, что подозрение падает на него даже при немногочисленных доказательствах его вины. Представленные суду сведения были серьезны и правдоподобны. К тому же была выдвинута гениальная теория мистера Вимпа, благодаря которой возможно представить, как можно было запереть дверь на замок и защелку изнутри, что позволяет окончательно отбросить подозрения, что это могло быть самоубийство. Вина подсудимого очевидна настолько, насколько это возможно в деле с исключительно косвенными уликами. Если теперь обвиняемый будет освобожден, то Тайну Боу можно будет поместить в архив преступлений, оставшихся безнаказанными. Практически подведя обвиняемого к виселице, судья занервничал и неожиданно стал склоняться к тому, что версия защиты также представляется весьма вероятной, однако о важных подробностях дела заключенный мог сообщить своему адвокату в частной беседе. Присяжные, к этому времени уже окончательно запутанные объективностью судьи, были отпущены с призывом вынести справедливый приговор, учитывая все факты и вероятности.
