Жорж Сименон - Тюрьма
Он взглянул на черные мраморные часы, стоявшие на камине.
— Вы, вероятно, давно женаты, господин Пуато?
— Лет шесть. Нет, пожалуй, семь. Да еще два года до брака мы жили как муж с женой.
— У вас есть дети?
— Да, сын.
Полицейский опустил глаза, вычитывая что-то в лежавшем перед ним досье.
— Ему пять лет…
— У вас точные сведения.
— Он не живет с вами.
— Это уже менее точно.
— То есть?
— У нас в Париже квартира, но мы по вечерам редко бываем дома. Настоящий наш дом в Сент-Илер-ла-Виль. Там у нас вилла, в лесу Рони, и каждую пятницу во второй половине дня мы туда уезжаем, а летом ездим почти каждый день и остаемся ночевать.
— Ясно. Вы, конечно, любите свою жену?
— Да, безусловно.
Он произнес это без страсти, без пафоса, как нечто само собой разумеющееся.
— И вам известна ее личная жизнь?
— Ее личная жизнь проходит со мной. Что же касается работы…
— Это-то я и имел в виду.
— Моя жена журналистка.
— Она печатается у вас в еженедельнике?
— Нет, она не ищет легких путей. Кроме того, наш еженедельник не подходит ей по профилю.
— В каких она отношениях со своей сестрой?
— С Адриеной? В самых хороших. Они приехали в Париж одна за другой. Сначала Мур-мур, потом…
— Мур-мур?
— Это я ее так окрестил. Киска, Мур-мур. А теперь ее так зовут все наши друзья, все мои сотрудники. Когда ей понадобился псевдоним для статей, я посоветовал ей подписываться Жаклина Мур-мур. Они с сестрой долго жили в одной комнате близ Сен-Жермен-де-Пре.
— Вы познакомились в ними обеими одновременно?
— Нет, сперва с Мур-мур.
— Она не представила вам сестру?
— Представила, позднее. Через несколько месяцев. Если вы в курсе дела, к чему все эти вопросы? Думаю, мне бы уже не мешало узнать, что случилось с женой.
— С вашей женой — ничего.
Он произнес эти слова печально и утомленно.
— Тогда с кем же?
— С вашей свояченицей.
— Несчастный случай?
Его взгляд упал на пистолет, лежавший на письменном столе.
— Она?..
— Да, убита.
Ален не осмелился спросить — кем. Им внезапно овладело какое-то странное, никогда прежде не испытанное состояние-оцепенение, внутренняя пустота. Мысли рассыпались — во всяком случае, в них отсутствовала логика. Он чувствовал, что его затягивает в бредовый, бессмысленный мир, где слова теряют привычное значение, а предметы привычный облик.
— Ее убила ваша жена-сегодня днем, около пяти часов.
— Этого не может быть!
— Однако это правда!
— С чего вы взяли?
— Ваша жена сама призналась. Ее слова подтвердила няня, которая находилась в момент убийства в квартире.
— А мой свояк?
— Он дает показания в соседней комнате.
— Где моя жена?
— Наверху. В отделе идентификации.
— Но почему она это сделала? Она вам сказала? Ален внезапно вспыхнул и не решился взглянуть на помощника комиссара.
— Я надеялся, что на этот вопрос мне ответите вы.
Он не был ни грустен, ни подавлен, ни взволнован. И не возмущен. Но он как бы перестал быть самим собой, утратил себя. Да, он не существовал больше как личность. И ему хотелось ущипнуть себя, удостовериться, что это он, Ален Пуато, сидит здесь, а перед ним письменный стол красного дерева, зеленое кресло и усталое лицо комиссара. И как вообще здесь могла идти речь о Мур-мур и об Адриене, у которой такие правильные, нежные черты и большие светлые глаза под длинными трепещущими ресницами?
— Ничего не понимаю, — сказал он, встряхивая головой, словно хотел проснуться.
— Чего вы не понимаете?
— Что моя жена могла стрелять в свою сестру. Вы сказали, что Адриена умерла?
— Почти сразу же.
Слово «почти» причинило ему боль, и он тупо уставился на лежавший перед ним браунинг. Значит, она еще жила после выстрела, жила несколько минут или секунд. Что же делала в это время Мур-мур? Стояла с пистолетом в руке и смотрела, как умирает сестра? Или пыталась оказать ей помощь?
— Она не делала попыток бежать?
— Нет. Мы застали вашу жену в комнате. Она стояла у окна, прижавшись лицом к стеклу, по которому хлестал холодный дождь.
— И что она сказала?
— Вздохнула и прошептала: «Наконец-то!»
— А Бобо?
— Кто это Бобо?
— Сын моей свояченицы. У нее двое детей — мальчик и девочка. Девочку зовут Нелли, и она очень похожа на мать.
— Няня отвела их на кухню и поручила заботам другой служанки, а сама попыталась оказать помощь умирающей.
Здесь что-то не так. Ведь комиссар сначала сказал, что Адриена умерла почти сразу же, а теперь он заявляет, что няня пыталась оказать ей помощь. Ален прекрасно знал квартиру на Университетской улице, во втором этаже старинного особняка. Высокие окна, потолок, расписанный одним из учеников Пуссена.
— Скажите, господин Пуато, в каких отношениях вы были с вашей свояченицей?
— В самых хороших.
— Прошу поточнее.
— А что бы это могло изменить?
— Насколько я понимаю, убийство произошло не на почве материальных соображений. Разве между сестрами были какие-нибудь денежные дела?
— Конечно, нет!
— Полагаю, что речь также идет и не о старой затаенной вражде между детьми, выросшими в одной семье, — такое иногда бывает.
— Что вы!
— Имейте в виду, что на преступления, совершенные из ревности, присяжные обычно смотрят сквозь пальцы.
Они взглянули друг на друга.
Комиссар, чье имя Ален уже успел забыть, даже и не притворялся, будто расставляет допрашиваемому каверзные ловушки. Он устал и с нескрываемой скукой задавал вопросы-в лоб.
— Вы были ее любовником?
— Нет. Собственно, да. Я хочу сказать, что это не могло быть причиной. Это было слишком давно. Понимаете?
Слова его следовали за мыслью, но он отдавал себе отчет, что всетаки они за ней не поспевают. Вот если бы рассказать все по порядку, не торопясь, с подробностями, объяснить, что…
— Мы уже почти год, как… Меньше года… С рождества…
— Ваша связь началась год назад?
— Наоборот. Окончилась.
— Совсем?
— Да.
— Это вы ее прервали?
Ален отрицательно покачал головой. Впервые в жизни он осознал, как трудно, даже невозможно все объяснить. Объяснить то, что было между ним и Адриеной. В отчаянии он чуть не обхватил голову руками.
— Это не было связью.
— Как же вы это назовете?
— Не знаю. Это произошло…
— Расскажите же, как это произошло.
— Почти случайно. Мы с Мур-мур тогда еще не были женаты, но жили уже вместе.
— Когда это было?
— Лет восемь назад. Еще до того, как стал выходить мой журнал. Я тогда зарабатывал газетными репортажами, статьями. Писал песенки. Мы жили в отеле близ Сен-Жермен-де-Пре. Мур-мур тоже работала.
