Жорж Сименон - Тюрьма
Видно, все-таки есть на свете любовь. Есть! Ален пожал плечами и чуть не забыл заплатить. Впрочем, ему напомнили бы.
— Привет, Боб.
— Меня зовут Джонни, месье.
— Привет, глупыш.
Он невольно продолжал разыгрывать индейца.
Допустим… Нет! Слишком поздно менять решение. У него было довольно времени для размышлений. Но допустим. Просто так, из интереса. В понедельник он приходит в редакцию. Прекрасно. Все, и первый Борис, делают вид, будто ничего не случилось.
Вот только он, Ален, не сможет больше делать вид. И это главное! Ни перед другими, ни наедине с собой.
Все дело случая, пусть так. Когда Мур-мур пожалела Жюльена Бура и потом влюбилась в него, она не могла предвидеть, что это приведет ее к убийству родной сестры.
Теперь и она знает. Знает. Как комиссар Румань. Потому и передала через Рабю, что не хочет его видеть.
«…Лишь на суде…»
Она уже обдумала все детали и мелочи. Это женщины умеют: обдумывать детали и мелочи. На это-то и уходит вся их потрясающая толковость.
А он оказался идиотом. Вполне достойным идиотских статей журнала «Ты».
— Двойное, бармен.
— Мартини, месье?
— Нет, виски.
Это было где-то за Бурбонским дворцом, неподалеку от дома его свояка. Интересно, осмелился ли Бланше после всего, что произошло, заглянуть себе в душу при свете дня? Ну нет, не так-то он глуп! Знает, наверно, что это дело опасное.
Начать все сначала? Только вот с какого конца, спрашивается. И что, собственно, начинать?
Если бы он не завалил экзамены на бакалавра… Э, не надо искать для себя оправданий! Завалил бы что-нибудь другое.
— Еще стаканчик.
Бармен посмотрел на него и помедлил, прежде чем налить.
Значит, заметно, что он пьянеет. Теперь пойдет быстро.
— Не бойтесь, я привык.
— Все так говорят, месье.
С чего это сегодня бармены так важничают?
Ален допил стакан и с подчеркнутым достоинством пошел к двери. Он пытался скрыть неуверенность походки. В машине с трудом зажег спичку и закурил сигарету.
— Ты ему нужен, Ален.
Слова матери. Казалось, он слышит их, видит ее тусклый взгляд. Взгляд женщины, никогда не знавшей радостей. Впрочем, не знал этих радостей и его отец.
Что он, Ален, может дать Патрику? Не больше, чем Мур-мур. Они ничего не значат для сына, ни он, ни она.
Патрик гораздо лучше чувствует себя с мадемуазель Жак, с Мусиком, как он ее называет, со стариками Фердинандом и Лулу. Он никогда не поймет, что «Монахиня»- это «липа», неудавшаяся мечта.
Патрик унаследует много денег. Миллионы читателей и читательниц — в особенности читательниц- принесли Алену богатство.
Несправедливо! Его отец всю жизнь, изо дня в день работал от темна до темна, чтобы свести концы с концами, а он, Ален, за стаканом виски в ночном кабаре, пошучивая с приятелями, напал на золотую жилу.
Где это он едет? Голова перестала соображать. Бульвару не было конца. Он хотел выехать к Булонскому лесу, а вовсе не на Большие бульвары. Он вел машину наугад, куда глаза глядят. Полицейский свисток заставил его остановиться. Его охватил страх, как бы из-за этого дурацкого свистка все не рухнуло.
— Проезд закрыт. Вы что, не видели?
Только бы полицейский не заметил, что он пьян.
— Прошу прощения. Будьте добры, как проехать в Булонский лес?
— Булонский лес позади вас. Сверните направо, потом еще раз направо к мосту Александра Третьего.
Фу! Он заслужил последний глоток виски. Не сейчас, конечно. При въезде в лес. Места были знакомые. Он вошел в кафе. Во рту был вкус перегара.
— Виски?
— Одинарное. Лучше…
Ален указал на полке квадратную бутылку «Джонни Уокер».
— Большой стакан.
Он больше не стыдился. Конец. Он держался молодцом до последней минуты. Может быть, он что-то забыл? Поздно думать. Мысли путались.
Мысли? Он взглянул на соседа. Увидел, как тот дышит. Вот именно: к чему мысли. Надо просто дышать.
— Налейте-ка еще.
И здесь официант посмотрел на него и заколебался.
— Я вас очень прошу. Очень.
Ален выпил стакан залпом и бросил стофранковую бумажку на мокрую стойку.
Сдачи не требовалось.
Тут где-то неподалеку есть дерево. Огромный платан. Как раз на повороте. Только бы его найти. У него были в парке приметные места.
Если бы Мур-мур…
При чем тут Мур-мур? С другой женщиной было бы то же самое. Он бы и ту, другую, называл Мур-мур или еще каким-нибудь уменьшительным именем. Мало ли уменьшительных имен. Заинька, глупышка и так далее.
Все дело в том, что, в сущности, им всегда владел страх перед жизнью. И Мур-мур теперь это знает. Они все теперь это знают.
Вот оно, его дерево. До него метров сто. Ален до упора вдавил педаль газа. «Ягуар» рванулся вперед. Все понеслось. Алену казалось, что он всасывает встречные машины.
Всю жизнь им владел страх.
Только не сейчас. Нет.
Он не почувствовал удара, не услышал оглушительного скрежета металла, ни яростного визга тормозов чужих машин, ни топота бегущих ног, ни криков, ни возгласов, ни нарастающего воя «скорой помощи».
Для него все было кончено.
1967 г.
Примечания
1
Самые привилегированные высшие учебные заведения Франции
2
Нормальная школа — педагогический институт с филологическим уклоном
3
Название минеральной воды типа нарзана
