Тайна постоялого двора «Нью-Инн» - Фримен Р. Остин

Он посветил фонариком в темный угол, и я смог отчетливо увидеть зловеще большие отверстия для засовов, а также отметить удивительную аккуратность, с которой они были замаскированы.

– Там была вторая дверь, – вспомнил я, – давайте посмотрим, стояли ли на ней дополнительные запоры.

Мы прошли через пустую комнату. Шагая по голым доскам пола, мы пробудили мрачное эхо и распахнули вторую дверь. Сверху и снизу похожие группы отверстий показывали, что она тоже была оснащена надежными запорами.

Торндайк отвернулся от двери, слегка нахмурившись:

– Если бы у нас и были какие-то сомнения относительно того, что происходило в этом доме, то следов от этих запоров хватило бы, чтобы их развеять.

– Они могли быть установлены там до приезда Вайса, – предположил я, – ведь, он приехал всего семь месяцев назад, а на отверстиях нет даты.

– Это совершенно верно. Но когда вы сложите все факты – ликвидация засовов, тщательность маскировки их следов и то, что они были необходимы для совершения преступления, которое, как мы уверены, было здесь совершено, не оставляют другого толкования.

– Но, – возразил я, – если мой пациент был заперт, разве он не мог разбить окно и позвать на помощь?

– Окно выходит во двор, как вы видите. Думаю, что оно тоже было заперто.

Торндайк вытащил массивные старомодные ставни из специальной ниши и закрыл ими окна.

– Да, теперь все понятно.

Он указал на четыре группы отверстий для винтов по углам ставен и, снова взяв фонарик, внимательно осмотрел внутренности углублений, в которые складывались ставни.

– Характер крепления совершенно очевиден, – сказал он, – железный прут проходил прямо поперек сверху и снизу и был закреплен скобой и висячим замком. Вы можете видеть след, который брусок оставил в нише, когда ставни сложены. При использовании этих предосторожностей эта комната для заключенного, не имеющего в своём распоряжении каких-либо инструментов, была так же надежна, как камера в Ньюгейтской тюрьме.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Я думаю, что если бы мистер Вайс увидел наши лица, то он бы предпочел поискать какое-нибудь убежище еще более отдаленное, чем Гамбург.

– Это было дьявольское преступление, Джервис, – сказал Торндайк зловеще тихим голосом, – гнусное, бессердечное и хладнокровное. Конечно, оно могло потерпеть фиаско. Мистер Грейвс может быть жив даже сейчас. Я почту своим важнейшим долгом выяснить, так это или нет. А если нет, я возьму на себя священную обязанность найти человека, который обрек его на смерть.

Я с благоговением смотрел на Торндайка. В спокойном, лишенном эмоций голосе, в невозмутимых манерах и каменном спокойствии лица было что-то более внушительное, более роковое, чем в самых яростных угрозах или самых страстных обличениях. Мне показалось, что в этих мягко произнесенных словах прозвучала неизбежность возмездия беглому злодею.

Он отвернулся от окна и обвел взглядом пустую комнату. Казалось, что находка засовов на ставнях была единственным, что мы могли здесь узнать.

– Как жаль, – заметил я, – что мы не смогли осмотреться, пока они не вынесли мебель. Мы могли бы найти ключ к разгадке личности злодея.

– Да, – ответил Торндайк, – боюсь, здесь не так много информации. Я вижу, они подмели с пола весь мелкий мусор и затолкали его под каминную решетку. Мы исследуем его, поскольку, похоже, тут больше ничего нет, а потом осмотрим другие комнаты.

Тростью он разгреб небольшую кучу мусора и разложил ее на полу. Выглядело это, конечно, не слишком привлекательно. Торндайк методично перебирал ее, внимательно изучая каждый предмет, вплоть до счетов местных торговцев и пустых бумажных пакетов, а затем откладывал изученное в сторону. Еще один взмах трости разбросал объемные массы скомканной бумаги и привлек внимание к предмету, который он с нетерпением поднял. Это были очки, на которые, очевидно, наступили – боковая дужка была вывернута и погнута, а стекло разлетелось на части.

– Это должно дать нам подсказку, – сказал он, – вероятно, очки принадлежал либо Вайсу, либо Грейвсу, поскольку миссис Шаллибаум, очевидно, не носила очков. Давайте посмотрим, сможем ли мы найти недостающие части.

Мы оба осторожно пошарили палками среди мусора, убрав многочисленные клочки скомканной бумаги. Наши поиски были вознаграждены находкой второго стекла очков, оно было сильно треснуто, но не разбито. Я также подобрал две маленькие палочки, на которые Торндайк обратил особое внимание, прежде чем положить их на каминную полку.

– Мы рассмотрим их позже, – сказал он, – давайте сначала закончим с очками. Вы видите, что левое стекло представляет собой вогнутую цилиндрическую линзу. Мы можем определить это по оставшимся фрагментам и измерить кривизну, когда принесем их домой, хотя это будет проще, если мы сможем собрать еще несколько фрагментов и склеить их вместе. Правый глаз – обычное стекло, это совершенно очевидно. Значит, они принадлежали вашему пациенту, Джервис. Вы рассказывали, что волнообразно колеблющаяся радужка была на правом глазу?

– Да, – ответил я. – Это, без сомнения, его очки.

– Необычная оправа, – продолжил он, – если бы они были сделаны в этой стране, мы могли бы узнать их изготовителя. Необходимо собрать как можно больше осколков стекла.

Повторно исследовав мусор, мы, в конце концов, нашли семь или восемь маленьких осколков от разбитых очков, которые Торндайк разложил на каминной полке рядом с маленькими палочками.

– Кстати, Торндайк, – сказал я, взяв их в руки, чтобы рассмотреть заново, – что это за штуки? Для чего они?

Он несколько мгновений задумчиво смотрел на них, а затем ответил:

– Мне бы не хотелось это объяснять. Попробуйте выяснить это сами, и результат вас очень порадует. В данных обстоятельствах эти маленькие палочки наводят на определенные размышления. Обратите внимание на их особенности. Обе представляют собой кусочки гладкого, крепкого тростника. Длинная тонкая палочка в шесть дюймов, а вторая – длиной всего три дюйма, но она толще. На конце длинной части приклеен маленький клочок красной бумаги, очевидно, это часть какой-то этикетки. Другой конец палочки отломан. У короткой внутренняя полость была искусственно увеличена, чтобы была возможность вставить в нее первую палочку. Внимательно запишите все это, и попытайтесь понять, что это значит и для чего это может быть использовано. Выяснив это, вы узнаете нечто важное об этом деле. А теперь продолжим наше расследование. Вот еще один предмет, наводящий на размышления.

Он поднял маленькую бутылочку с широким горлышком.

– Обратите внимание на наклейку, – продолжил Торндайк, поднеся находку к моему лицу, – на этикетке написано: «Фокс, Рассел-стрит, Ковент-Гарден».

– Я не знаю мистера Фокса.

– Тогда я сообщу вам, что он продает все необходимое для грима – театрального или любого другого и оставлю вас размышлять о том, какое отношение эта бутылочка имеет к нашему нынешнему расследованию. Похоже, что в этом мусоре больше нет ничего интересного, кроме, пожалуй, этого болта, который, как вы заметили, примерно такого же размера, как те, которыми были прикручены запоры на дверях. Я не думаю, что стоит вкручивать его в какие-либо отверстия, это не даст нам никакой новой информации.

Торндайк поднялся и смел мусор обратно под решетку. Собрав свои находки с каминной полки, он аккуратно положил очки и осколки стекла в жестяную коробку, которую всегда носил с собой, а более крупные предметы завернул в носовой платок.

– Скудная коллекция, – прокомментировал он, возвращая коробку и платок в карман, – и все же не такая бедная, как я опасался. Возможно, при более тщательном рассмотрении, наши находки смогут рассказать что-то еще. Осмотрим другую комнату?

Мы вышли на лестничную площадку и прошли в переднюю комнату, где, руководствуясь опытом, направились прямо к камину. Но в небольшой куче мусора не было ничего, что могло бы заинтересовать даже пытливый глаз Торндайка. Мы уныло бродили по комнате, заглядывая в пустые шкафы, осматривая пол и углы плинтуса, но не обнаружили ни одного предмета, оставшегося от прежних обитателей. В ходе своих блужданий я остановился у окна и посмотрел вниз на улицу.