Калеб Карр - Итальянский секретарь
Бедняжка, вконец измученная ужасом и одиночеством, спрятала лицо у меня на плече, и я погладил ее по голове.
– Тише, успокойтесь - отныне, что бы ни случилось, вы будете не одна, я обещаю. Вы поняли, мисс… вот видите, вы даже не сказали еще, как вас зовут.
Она отстранилась, опять вытирая глаза и нос.
– Элисон, - сказала она, снова шмыгнув носом. - Элисон Маккензи.
– Какое славное шотландское имя, - ответил я с улыбкой.
– Имя-то славное, да девица негодная! - воскликнула она. - Он на мне не женится, теперь я понимаю; нет, не женится, и я останусь здесь и буду слушать этого ужасного призрака, и сойду с ума, или меня убьют, или то и другое… Ох, доктор, сжальтесь надо мной, сделайте так, чтобы я больше не мучилась!
Из темноты дверного проема послышался голос Холмса:
– Боюсь, ваши шотландские судьи не сжалятся над Ватсоном, если он вас послушается, мисс Маккензи…
Элисон Маккензи опять вскочила и устремила взгляд на моего друга, стоящего в другом углу комнаты. Я видел, что он изо всех сил пытается выразить сочувствие и доброту; но поскольку речь шла о Холмсе, успех этих попыток был в лучшем случае сомнителен, и мисс Маккензи, без того уже напуганная, вряд ли могла проникнуться доверием к нему с первого взгляда.
– Но тем не менее он прав, - продолжал Холмс, указывая на меня. - У нас нет причин желать вам зла, и в то же время есть множество причин, чтобы вам помочь.
– Что за причины? - строго спросила девушка. - С какой стати вы будете мне помогать - чужой девушке, в запретном месте?
– Возможно, потому, что мы здесь тоже чужие, - ответил Холмс, и в голосе его зазвучало что-то больше похожее на чувство. - И с запретными местами знакомы не понаслышке…
Мисс Маккензи подумала несколько секунд - все с той же неумолимостью на лице; наконец она смягчилась, как мы поняли, поскольку опять зарыдала - видно, ее способность плакать была неиссякаема.
– Но вы можете отсюда уйти, когда хотите… а я не могу, только если он за мной придет, а я уже вижу, что он никогда… никогда не придет, вообще никогда, и я тут останусь и сойду с ума от этих шагов, от голоса…
Мы потратили больше часа, чтобы помочь девушке успокоиться и прийти в себя. Холмс ушел, чтобы заказать Хэкетту еще сэндвичей и немного виски; он признался мне, что дворецкий прекрасно знает, где мы и что делаем (я сначала пришел в ужас от этого заявления, но скоро мне суждено было все понять). Как только у мисс Маккензи в желудке оказалось что-то еще, кроме ее собственных слез, и как только виски оказало должное влияние на ее нервную систему, девушка поведала нам свою историю.
Элисон действительно родилась на западе Шотландии, в краю озер, в семье мелкого фермера. В Холируд-Хаусе она служит только с прошлого года, когда ее тетя - тетей оказалась жена Хэкетта, добрая, но чрезмерно нервная женщина - рекомендовала ее на должность горничной. Как только мисс Маккензи появилась в Холируд-Хаусе, она, что вполне понятно, стала объектом внимания всех молодых людей в доме - что слуг, что жильцов, что гостей; но у нее, в отличие от многих несчастных девушек ее положения, была защита; не только сам Хэкетт, но и кузен Эндрю (виденный нами сын Хэкетта), и, наконец, третий покровитель - Роберт Сэдлер, парковый егерь, которого Майкрофт упомянул как особо доверенное лицо королевы, достойный, по-видимому, человек, который по-братски заботился о беззащитной девушке.
– Про мастера Роба я дурного слова не скажу, джентльмены, - говорила мисс Маккензи, когда стрелки часов уже приближались к восьми, а она - возможно, позволив себе на одну-две унции виски больше, чем разумно было в ее состоянии, - впала в расположение духа, которое в ее случае можно было назвать философским. - У меня бабка в Глазго, так вот она говорит - без конца повторяет: «друзей выбирают, Элли, - говорит, - а родичей - никак». - За этой колоритной фразой последовал грустный вздох. - Мастер Роб никак не виноват, что у него брат такой.
Пока я уговаривал и успокаивал девушку, пусть не полностью, но хотя бы до такого состояния, чтобы с ней можно было беседовать, Холмс изо всех сил терпел. Но сейчас он резко повернулся, стукнув трубкой о полку высокого гранитного камина с красивой резьбой, занимавшего всю стену напротив кровати.
– Какой брат, мисс Маккензи? Что за брат?
Мисс Маккензи, лежавшая на кровати поверх древнего покрывала, тяжко вздохнула и опустила тяжелую голову на руки.
– Такой, как есть, мистер Холмс… Как Вильям. Я звала его Вилли, но его все зовут «Вилл-Верняк». Я, правда, не могла взять в толк, почему. Потом поняла, да уж поздно было…
– Так… - И, выговорив единственное слово, Холмс опять забегал по комнате - такую странную, навязчивую форму приняла с началом этого дела его обычная нервозная привычка ходить взад-вперед. Именно по такой беготне я понял, вернувшись на Бейкер-стрит едва ли сутки назад, что обстоятельства дела взбаламутили его душу до самых глубин.
– Вилл-Верняк, - повторил он, улыбаясь. - Согласитесь, Ватсон, это необычный эпитет. Скорее можно было ожидать, что его назовут «Черный Вилл» или что-нибудь в этом роде…
– Что толку его так называть, мистер Холмс? - уверенно перебила мисс Маккензи. - Чернота его все одно себя покажет рано или поздно. Да, мне все об этом говорили, да и мастер Роб тоже. Но я не слушала. Думала, что лучше знаю… И вот поглядите, что со мной сталось. Эта самая чернота меня и погубила. Нет, что толку его так называть…
– В самом деле, - ответил Холмс, уже безо всякой насмешки и с очень слабым оттенком раскаяния в голосе. - Я согласен. И чем же он занимается, этот ваш Вилл-Верняк по фамилии Сэдлер, а, мисс Маккензи?
Она уронила голову на пыльную кровать.
– Вот этими своими занятиями он меня и приманил! - вскричала она, а потом, предвидя наше непонимание, снизошла до объяснений: - Его называют «оружейником» в замке, но он чинит все подряд, всякую рухлядь.
– В Эдинбургском замке? - спросил я.
– Да, - ответила она, - но он и во дворце работает - так мы и встретились. Он принес рыцарские латы, которые починил и почистил, - и клянусь, даже если б он сам был в этих латах, он бы не мог заворожить меня сильней! Он высокий, выступает этак статно, и улыбается так, что луна от зависти провалилась бы обратно за холмы… Такой он, Вилл-Верняк Сэдлер… Потом я наконец спросила у мастера Роба, почему его так кличут, и мастер Роб вроде как не хотел говорить, потому что видел, как я на него гляжу. По правде сказать, я думаю, он хотел меня предупредить. «Верняк, - сказал он тогда, - потому что если Вилли чего-то хочет, то наверняка сделает. Или заполучит». А Вилл хотел меня заполучить, ох как хотел… Он разбирается в девушках не хуже, чем в этих своих старых машинах; хоть я тут во дворце мыла да скребла, а все равно чувствовала себя принцессой. Но в конце концов - все это делалось для моего вечного позора и проклятия…
