Агата Кристи - Каникулы в Лимстоке. Объявлено убийство. Зернышки в кармане
Она приложила палец к губам.
— Вы будете потрясены! Если мне позволено похвастать — скажу, что пришлось здорово поработать.
Я вошел в большую примерочную. Меган стояла, оглядывая себя в высоком зеркале. Я могу поклясться, что с трудом узнал ее! На мгновение я просто задохнулся. Высокая и изящная, как ива, со стройными ножками, просвечивающими сквозь шелковые чулки, в сильно открытых туфельках… Да, прелестнейшие руки и ноги, хрупкое сложение… достоинство и оригинальность в каждой черте. Ее волосы были подстрижены и уложены, и они блестели, как глянцевитый каштан. Она не была подкрашена, или же косметику наложили столь тонко, что ее было не заметить. Губы Меган не нуждались в помаде.
Кроме того, в девушке появилось нечто новое, чего я никогда прежде не замечал, — какая-то невинная гордость в изгибе шеи… Она взглянула на меня серьезно, со слабой, застенчивой улыбкой.
— Я выгляжу… в общем, неплохо, а? — сказала Меган.
— Неплохо? — возразил я. — Неплохо — это не то слово. Идемте ужинать, и если каждый второй мужчина не обернется, чтобы взглянуть на вас, я буду удивлен. Вы всех девушек заткнете за пояс.
Меган не была красавицей, но она была необыкновенной и поражала. В ней была индивидуальность. Она вошла в ресторан впереди меня, и я волновался и ощущал идиотскую гордость человека, обладающего чем-то совершенно необычным.
Сначала мы выпили по коктейлю, и мы не спешили с этим. Потом мы ужинали. А потом мы танцевали. Меган очень хотела танцевать, и я не мог обмануть ее ожидания, но, по тем или иным причинам, я не думал, что она танцует хорошо. Но она танцевала очень хорошо. В моих руках она была легкой, как перышко, и ее тело и ноги безупречно следовали за ритмом музыки.
— Черт побери! — воскликнул я. — Вы умеете танцевать!
Она казалась немного удивленной.
— Ну конечно умею. У нас в школе каждую неделю был урок танцев.
— Это не то, чему могут научить на уроке танцев, — возразил я.
Мы вернулись к нашему столику.
— Правда, здесь кормят чудесно? — сказала Меган. — Здесь все чудесно!
В ее взгляде светился восторг.
— Именно это я и чувствую, — сказал я.
Это был бредовый вечер. Я продолжал безумствовать. Меган вернула меня на землю, спросив с сомнением:
— А мы не должны уже ехать домой?
Моя челюсть отвалилась. Да, определенно, я сошел с ума. Я забыл обо всем! Я очутился в мире, далеком от реальности, я наслаждался творением своих рук.
— Боже мой! — воскликнул я.
Я обнаружил, что последний поезд уже ушел.
— Подождите здесь, — сказал я. — Мне нужно позвонить.
Я позвонил в «Левеллин Хай» и заказал самый большой и самый быстрый автомобиль — и чтобы пришел как можно скорее.
Я вернулся к Меган.
— Последний поезд уже ушел, — сказал я. — Поэтому мы поедем домой на машине.
— На машине? Какая прелесть!
«Какое милое дитя! — подумал я. — Так благодарна за все, так ненавязчива и принимает все мои предложения без суеты и беспокойства».
Автомобиль прибыл, и он был большим и быстрым, но тем не менее было уже очень-очень поздно, когда мы приехали в Лимсток.
Ощутив внезапный укол совести, я сказал:
— За вами, наверное, уже выслали поисковые партии!
Но Меган пребывала в благодушном настроении.
— Ну нет, не думаю, — сказала она небрежно. — Я часто ухожу и не возвращаюсь домой к обеду.
— Да, мое милое дитя, но вы не были и за чаем, и за ужином тоже.
Но, похоже, взошла счастливая звезда Меган. Дом был темным и тихим. По совету Меган мы обошли дом вокруг и бросили камешек в окно Розы.
Как и следовало ожидать, Роза выглянула и с тихими восклицаниями, вся трепеща, вышла встретить нас.
— Ну, наконец-то, а я сказала, что вы уже давно спите. Хозяин и мисс Холланд (легкое фырканье после имени «мисс Холланд») рано поужинали и отправились на прогулку. Я сказала: я присмотрю за мальчиками. Мне показалось, я слышала, как вы вернулись, когда я была в детской и пыталась утихомирить Колина — он уж очень разыгрался, — но вас не было, когда я вышла оттуда, и я подумала, что вы легли спать. И так я и сказала, когда хозяин вернулся и спросил про вас.
Я прервал беседу замечанием, что Меган лучше войти в дом.
— Спокойной ночи, — сказала Меган. — И ужасное вам спасибо. Это был самый прекрасный день в моей жизни.
Я поехал домой, все еще пребывая в несколько легкомысленном настроении, отвалил шоферу изрядные чаевые и предложил переночевать у нас, если он захочет. Но он предпочел уехать обратно во тьму.
Парадная дверь приоткрылась, пока мы с ним совещались, и как только он отъехал, дверь распахнулась настежь и Джоанна сказала:
— Вот и ты наконец-то, а?
— Ты обо мне беспокоилась? — спросил я, входя и закрывая двери.
Джоанна прошла в гостиную, и я проследовал за ней. На спиртовке стояла кофеварка, и Джоанна собственноручно приготовила кофе, пока я угощался виски с содовой.
— Беспокоилась о тебе? Нет… конечно, нет. Я думала, ты решил остаться в городе и устроить кутеж.
— Я и устроил кутеж… или что-то в этом роде.
Я усмехнулся, а потом расхохотался. Джоанна поинтересовалась, над чем это я смеюсь, и я рассказал ей все.
— Но, Джерри, ты, должно быть, сошел с ума, совершенно сошел с ума!
— Похоже, да.
— Но, дорогой мальчик, нельзя делать подобные вещи — во всяком случае, в подобных городишках. Завтра же об этом будет знать весь Лимсток!
— Наверное, так. Но, в конце концов, Меган всего лишь ребенок.
— Она не ребенок. Ей двадцать. Ты не можешь возить двадцатилетнюю девушку в Лондон и покупать ей одежду без того, чтобы не разразился жуткий скандал. Ради бога, Джерри, тебе, кажется, придется на ней жениться!
Джоанна наполовину смеялась, наполовину была серьезна. И именно в этот момент я сделал очень важное открытие.
— Черт побери все, — сказал я. — Я не я буду, если я этого не сделаю… Точно, я был бы рад!
На лице Джоанны появилось забавное выражение. Она встала и сказала сухо, направляясь к двери:
— Да, я всегда знала, что когда-нибудь…
Она оставила меня — со стаканом в руке, — ошеломленного открытием.
Я не знаю, как обычно чувствует себя мужчина, вознамерившийся сделать предложение руки и сердца. В романах его горло пересыхает, воротничок его душит, и он пребывает в жалком состоянии от сильного волнения. Я ничего подобного не ощущал. Обнаружив неплохую идею, я лишь хотел реализовать ее как можно скорее. Я не видел какой-то особой нужды в том, чтобы смущаться и беспокоиться.
Я прибыл в дом Симмингтонов около одиннадцати. Я позвонил и, когда Роза открыла дверь, спросил мисс Меган. И лишь понимающий взгляд Розы заставил меня впервые слегка оробеть.
Роза проводила меня в маленькую дневную гостиную, и, ожидая там, я в тревожном волнении понадеялся, что Меган не слишком тут досталось.
Когда дверь открылась и я обернулся, я мгновенно почувствовал облегчение. Меган совершенно не выглядела испуганной или расстроенной. Ее головка все так же напоминала блестящий каштан, и над ней витал дух гордости и достоинства, которым она обзавелась вчера. На Меган снова была старая одежда, но она ухитрилась заставить это барахло выглядеть совсем иначе. Просто потрясающе, что делает с девушками сознание собственной привлекательности. Я вдруг обнаружил, что Меган повзрослела.
Полагаю, мне следовало и в самом деле чуть поволноваться, тогда я не начал бы разговор со слов: «Привет, зубастый карась!» При любых обстоятельствах это с трудом сошло бы за приветствие влюбленного.
Похоже, это устроило Меган. Она усмехнулась и сказала:
— Привет!
— Послушайте, — сказал я, — надеюсь, вы не получили нагоняй за вчерашнее?
Меган заявила самоуверенно:
— О нет! — Потом поморгала и добавила неопределенно: — Впрочем, полагаю, что получила. Я имею в виду, они много чего говорили, и, кажется, они думают, что все это очень странно, — но вы же знаете, каковы люди и как они суетятся по-пустому.
— Я пришел с утра, — сказал я, — потому что я хочу сделать предложение. Видите ли, вы мне невероятно нравитесь, и я думаю, я вам тоже нравлюсь…
— Ужасно! — сказала Меган с восторгом.
— И нам жутко хорошо вместе, так что, я думаю, было бы неплохо, если бы мы поженились.
— Ох, — сказала Меган.
Она выглядела удивленной. Только и всего. Не испуганной. Не потрясенной. Всего лишь слегка удивленной.
— Вы имеете в виду… Вы действительно хотите жениться на мне? — спросила она таким тоном, каким спрашивают, желая окончательно прояснить вопрос.
— Больше всего на свете, — ответил я, и я именно это и имел в виду.
— Вы хотите сказать, что вы меня любите?
— Я вас люблю.
Ее глаза смотрели на меня спокойно и серьезно. Она сказала:
