Расследует Максимилиан Хеллер - Ковен Анри
Буле-Руж бросил быстрый взгляд вокруг себя, затем, наклонившись к Жако, который все еще лежал на снегу, быстро занес два кулака со стальными наручниками и со всей силы обрушил их на спину медведя.
– Ату! Жако! Взять! Отомсти за меня!
Медведь взвыл от боли, глаза его вспыхнули зловещим огнем, и, встав на задние лапы, он бросился на меня. К счастью, мои пистолеты были наготове, я вытащил их из карманов резким движением как раз в тот момент, когда свирепый зверь собрался обнять меня своими когтистыми лапами. Мне пришлось разрядить весь запал прямо в густой мех животного. Жако рухнул на землю и больше не двигался. Буле-Руж вскочил, извергая жуткие проклятия, но ему ничего не оставалось делать, как проследовать дальше с жандармами.
Услышав двойной выстрел, месье Донно обернулся и подбежал ко мне, с тревогой спрашивая, не пострадал ли я. Увидев труп медведя, он все понял. Отважные жандармы были настолько ошеломлены скоростью событий, что, казалось, не слышали разгневанной выволочки от судебного следователя за халатность в отношении заключенного.
У ворот сада мы обнаружили экипаж, который вызвал месье Донно. Судебный следователь велел мне сесть с ним рядом. Пленника поместили между пятью жандармами, сидевшими верхом, веревки закрепили на седлах двух самых сильных лошадей. Полицейским был отдан приказ стрелять в преступника, если он попытается сбежать.
Маленький отряд шагал впереди нас, а мы с месье Донно на повозке, видавшей лучшие дни, завершали шествие. Когда наша процессия добралась до первых домов Локара, я спросил следователя, можем ли мы остановить экипаж. Спешившись перед скромной крытой соломой хижиной, где жил мой маленький друг Жан-Мари, я завернул несколько золотых монет в свой галстук и просунул в щель под дверью.
Поблагодарив таким способом бедного ребенка за его умную и преданную помощь на протяжении всего дела, я снова сел рядом с молодым следователем. Всю оставшуюся дорогу он не переставал говорить о важности ареста бандита и о почестях, которые ждут его от начальства.
Через два часа мы въехали в Локневинен.
Я попросил, чтобы меня высадили у гостиницы «Экю-де-Франсе». Прощаясь с месье Донно, я попросил известить меня, когда заключенного доставят в камеру, и разрешить мне участвовать в допросе. Судебный следователь заверил меня, что ему доставит неслыханное удовольствие выполнить мою просьбу.
– Кроме того, – добавил он, – мы можем немного отдохнуть, потому что подсудимый прибудет в городскую тюрьму не раньше, чем через два часа, а я смогу допросить его только тогда, когда закончатся слушания. Это произойдет не раньше, чем в час дня.
Он попрощался со мной и ушел. Я был так измотан, что сразу же упал в кресло и моментально уснул глубоким сном.
Стук в дверь вырвал меня из объятий Морфея. Слушания были окончены, и меня приглашали от имени судебного следователя присутствовать на допросе Буле-Руж.
К тому времени, как я прибыл в кабинет мирового судьи, допрос уже начался. Месье Донно не терпелось разобраться в этом серьезном деле, что, несомненно, укрепило бы его растущую репутацию.
В коридоре, ведущем в кабинет судьи, стояло два жандарма. Двое других сопровождали заключенного. Необычное мастерство и энергия Буле-Руж потребовали чрезвычайных мер предосторожности. Когда я вошел, месье Донно дружески поприветствовал меня.
Заключенный с серьезным видом и преувеличенной учтивостью, которая была его визитной карточкой, сказал мне:
– Приношу вам тысячу извинений, месье. Я принял вас за агента префектуры, но я только что узнал, что вы любитель, который получает удовольствие от охоты на людей, в то время как другие охотники получают удовольствие от охоты на диких зверей. Теперь я знаю это, и считаю вас самым выдающимся человеком, с которым я когда-либо встречался, и искренне сожалею о своей попытке заставить Жако закусить вами. Бедный Жако! Поймать меня было непросто. Другие пытались, но потерпели фиаско, даже в случае, если я имел один шанс из ста.
В этот момент обвиняемого прервал судебный следователь, который становился все более нетерпеливым и стремился вернуться к допросу, обещавшему так много интересных открытий. Он приказал Буле-Руж сесть.
– Вы пообещали правосудию не скрывать ничего, – продолжил он, – и раскрыть имена всех ваших сообщников. Вы не отказываетесь от своих слов?
– Простите меня, месье, – хладнокровно ответил обвиняемый, – это правда, что я обещал вам историю моей жизни. Что касается тех, кого вы называете моими сообщниками, мне будет очень сложно назвать их всех. Потому что, даже если бы я мог вспомнить их имена, в ваших тюрьмах не хватило бы места для тех, кто прямо или косвенно помогал в моих делах. Список можно начать с генерал-губернатора Индии, который оказал мне честь своей дружбой после моего побега из Кайенны[26], и закончить графиней де Бреан, в доме которой мне выпала честь сыграть в карты с этим месье. Поэтому, я ограничусь кратким изложением основных этапов моей жизни, указав только основные детали. Я остановлюсь только на некоторых подробностях, остальные мои воспоминания я собираюсь записать в виде мемуаров и опубликовать, пока нахожусь в тюрьме, если только мне не придет в голову сбежать оттуда. Я хочу избавить вас от необходимости задавать вопросы, – продолжил обвиняемый, который явно любил длинные речи, проявил немалую выдержку, играя роль молчаливого Бреа-Кергена. – Позвольте мне набросать картину из моего недалекого прошлого, чтобы вы поняли, как же я оказался в поместье этого старого волка Кергена и стал охотником за наследством его брата.
После этой преамбулы обвиняемый начал свой рассказ, который был очень длинным и длился до семи часов вечера. Избавлю вас от всех этих подробностей, газеты, несомненно, опубликуют их, пока будет идти судебный процесс, и тогда вы сможете прочитать, как этот хладнокровный и дерзкий человек совершил столько чудовищных преступлений, не попав в руки правосудия.
Он доказал нам, что никогда не терял любовь к анатомии. В двадцать пять лет его отправили в Кайенну за убийство. Когда он был арестован, против него имелись лишь незначительные улики, и суд должен был оправдать его, но в этот момент в его комнате нашли руку жертвы, вскрытую с мастерством профессионала.
В этом последнем деле, которое, вероятно, будет стоить ему жизни, если бы я не увидел скелет месье Бреа-Кергена в темноте чулана, то у меня не возникло бы мысли проводить там обыск. Следовательно, я не открыл бы кожаной сумки и получил бы смертельный укол в пятку с ядом кураре… и преступник никогда не был бы передан правосудию.
Судебный следователь Донно высказал бандиту свое удивление, что такой умный и расчетливый человек, как он, сохранил скелет жертвы, а это неопровержимая улика.
– Я не могу этого объяснить, черт подери! – отвечал он. – Мне часто приходило в голову избавиться от него. Однажды я даже отнес его в пруд, чтобы спрятать на дне. Но я смотрел на это как на слабость, как на недостойную меня трусость! А потом он был так прекрасно обработан! Это было настоящее произведение анатомического искусства, которое я любил созерцать. Мне не хотелось с ним расставаться! Это было похоже на символ моей победы над полицией. Я не только вырвался из их лап, но обхитрив всех, кто на меня охотился, стал жить в феодальном замке как аристократ.
Затем он рассказал нам, как десять лет тому назад ему удалось избежать активного судебного преследования, как его медицинские знания, полученные в Индии, где он укрывался после побега из Кайенны, позволили ему дважды за это время сыграть роль доктора Виксона.
Эта роль открыла для него двери всех салонов Парижа и позволила бросить очередной вызов полиции. Он был невероятно одаренным человеком, но его талант был поставлен на службу низменных наклонностей этого человека.
