Эрл Гарднер - Вороны не умеют считать
Ширли снова погладила мою руку. Тут в дверях появилась Хуанита Грэфтон. Она толкала сервировочный столик, накрытый к чаю.
Казалось, Хуанита совсем забыла о своем недомогании: она гостеприимно разливала чай, изо всех сил старалась быть любезной. Ширли придвинулась ко мне еще ближе. Время от времени она поднимала на меня свои прекрасные глаза и очаровательно улыбалась. Как она была хороша! И было заметно, что секс – неотъемлемая часть ее жизни. Платоническая любовь к таким девушкам столь же абсурдна, как езда на гоночной машине со скоростью тридцать пять миль в час. Ширли была просто создана для секса.
Хуанита Грэфтон, выждав удобный момент, спросила:
– Вы, наверное, считаете, что я плохая мать?
– Почему вы так думаете?
– Обвинила дочь в покушении на мою жизнь.
– Меня это не касается, – отрезал я.
– Да нет, – возразила Хуанита. – Вы так говорите потому, что хорошо воспитаны. Пожалуйста, выслушайте меня. Постарайтесь войти в мое положение.
– Хватит об этом, – перебила ее Ширли. – Дональда совершенно не интересуют ваши семейные отношения.
– Но я при нем набросилась на Дону, кричала, что это она подсунула мне яд. Как глупо! Я была не в себе. Я пришла к Доне, чтобы поговорить с ней по душам, надеялась, что мы наконец найдем общий язык. А тут случилось это… Понимаете, мы, южане, такие вспыльчивые, экзальтированные.
Я кивнул.
– Довольно, Хуанита. Все это никому не интересно, – раздраженно повторила Ширли.
Но Хуаните нужно было выговориться.
– Понимаете, для нас, южноамериканцев, самое главное – семья. Северяне больше думают о деньгах, о бизнесе. А для нас на первом месте – дом, дружеский круг. Я подолгу жила в Штатах и могу сравнить.
– Я был у вашей дочери впервые. Пришел по делу.
– А я-то думала, что вы друзья.
– Повторяю: я видел ее впервые.
– И она вам ничего обо мне не рассказывала?
– Ничего.
– Знаете, я не могу понять ее. Между нами целая пропасть. В отличие от меня она скорее северянка: очень честолюбива. Как вам кажется, сеньор Лэм, что важнее: талант или любовь? Она хочет рисовать, а семья, друзья для нее ничего не значат. У нас в Колумбии говорят: главное богатство – друзья. Если у тебя много песо и нет друзей, ты – нищий. Вы понимаете меня?
– Я ни разу не был в Колумбии, хотя слышал о ней.
– Так у нас говорят. Это для колумбийцев закон. И вот Дона, моя дочь, отвернулась от меня. Она мне не доверяет. Подумать только – мне, родной матери! Она доверяет своим картинкам. Посмотрите на эти картинки! И какая гордыня! Дона рвется к успеху, а что такое успех? Мыльный пузырь. Он не заменит ни дружбу, ни любовь.
– Разве у нее нет друзей?
– Нет. Она всех оттолкнула. У нее осталось только честолюбие. Дона учится. Дона творит. Развивать свой талант – ее священный долг. Но что такое талант без любви? Без друзей? Представьте себе человека, который приобрел огромную пустыню. Вокруг него, сколько хватает глаз, его земля, и на ней ни одной живой души! Кому нужна такая земля? Зачем приобретать пустыню?
– Кое-кто находит в пустынях золото, – заметил я.
– Вы шутите? – с болью спросила Хуанита.
– Конечно, шутит, – вступила в разговор Ширли. – Северяне всегда шутят, когда не хотят отвечать на вопросы. Он тебя прекрасно понимает. Хотите еще чаю, Дональд? Со сливками или с сахаром?.. Ах! – Кувшинчик выскочил из ее рук, упал на пол и разбился.
– Скорее, Хуанита! Принеси тряпку!
Хуанита вскочила и побежала на кухню.
– И захвати другой молочник! – крикнула вдогонку Ширли, затем повернулась ко мне: – Извините, Дональд.
– Не стоит извинений. Ведь вы разбили его.
Она загадочно улыбнулась:
– От вас ничего не скроешь.
Я промолчал.
– Дональд, мне нужно кое-что выяснить, – сказала Ширли заговорщически. – У Роберта Кеймерона наверняка были тайные вклады в банках. Возможно, на другое имя. Не могли бы вы об этом разузнать?..
Хуанита принесла полотенце и стала вытирать пол.
– Хуанита, ты забыла сливки для мистера Лэма.
Как только миссис Грэфтон удалилась, Ширли продолжила:
– Думаю, у Кеймерона было много различных вкладов.
– Они были связаны с наследством?
– Не знаю. Но хотела бы узнать.
– Для этого вам не нужен частный детектив. Когда кто-то умирает, власти Калифорнии взимают налог на наследство. Тайные вклады могли бы здорово ударить по карману штата, вот законодатели и выдумали целый ворох хитрых правил, согласно которым вклады Кеймерона перестанут быть секретом.
– Вы шутите?
– Нисколько. Можете не беспокоиться по этому поводу.
Она наклонилась ко мне:
– Вы будете охранять дядю Гарри?
– Не думаю.
– Почему?
– У меня много других дел.
– Каких?
– Да так, разных.
– Но я вам заплачу. И он будет платить.
– Знаю. Но у меня действительно мало свободного времени.
– Значит, не хотите?
Из кухни раздался голос Хуаниты:
– Тут почти не осталось сливок!
– Вылей все, что есть, в кувшинчик и неси сюда.
– Хуанита ваша служанка? – спросил я.
– Да что вы! Подруга. Иногда, правда, очень надоедливая. Там, в Южной Америке, она нанимается служанкой. Я в этом уверена. Ей уже много лет, и она очень одинока. У нее потребность перед кем-то изливать душу, а с дочерью они не ладят. Думаю, виновата в этом Хуанита, но и Дона не без греха – она так старается добиться успеха, что даже для общения с родной матерью не находит времени. У латиноамериканцев это считается страшным грехом. Для Хуаниты главное – родственники и друзья. Деньги уже потом. Конечно, она зануда, но я все равно ее люблю.
Вернулась Хуанита с кувшинчиком сливок. Минут пять мы вели светский разговор, а затем я сказал, что мне пора. Ширли пыталась задержать меня – вероятно, надеялась, что Хуанита уйдет раньше и мы останемся наедине. Я даже подумал, что она просто выставит Хуаниту, но ошибся. Может быть, Ширли поняла, что в этом случае вместе с Хуанитой уйду и я.
Ширли проводила меня до двери. Убедившись, что Хуанита не идет следом, вышла за мной на лестничную площадку… Я знал, что будет дальше, и решил держаться невозмутимо. Она крепко схватила меня за запястья, прижалась к моей груди и горячо поцеловала в губы.
– Дорогой мой! – прошептала она с таким видом, будто не может разорвать объятия, и, больше ничего не сказав на прощание, захлопнула за собой дверь.
Глава 14
Напротив дома Ширли стояло несколько машин. В это время люди обычно возвращаются с работы, так что эти машины не привлекли моего особого внимания.
Я подал свою машину назад до тех пор, пока не уперся в бампер чьей-то машины, и вырулил на дорогу.
За рулем машины, следующей впереди меня, сидел мужчина лет тридцати пяти. Казалось, он не торопился. Пассажир рядом с ним больше походил на водителя. Они молчали, не смотрели по сторонам. Я посигналил и обогнал их. В зеркале заднего вида я заметил, что, как только я выехал на дорогу, со стоянки у дома Ширли тронулась какая-то машина. Ее водитель явно спешил – он еле-еле успел вписаться в ряд следом за мной, едва не задев заднее колесо моей машины. Рядом с этим водителем тоже сидел какой-то молчаливый тип.
