Элизабет Ролле - Венец королевы
— За что вы его выгнали? Думаете, это он пытался украсть диадему?
— К сожалению, я не думаю, а знаю. Когда в ту ночь я вышел в коридор и открыл дверь его комнаты, Джека там не было. Его кровать была даже не разобрана — он еще не ложился.
— Полиции вы сказали, будто видели его спящим.
— Я, что называется, дал ложные показания. Они сразу заподозрили в краже Картмелов и могли засадить Джека в тюрьму.
— А дальше что было?
— Обнаружив, что Джека нет, я спустился по винтовой лестнице, чтобы проверить, заперта ли дверь. Засов был задвинут.
— Гордон, зачем вы туда пошли? Вы его в чем-то подозревали?
— Нет, я тогда совсем другое подумал. Его отец давно здесь крутился, один раз он избил Джека, когда тот в воскресенье возвращался из города. Джек это скрывал, сказал, что сам упал и расшибся. После этого он был какой-то запуганный. Отец держал его в страхе, и я подумал, что он принудил его встретиться с ним. Убедившись, что дверь закрыта и, следовательно, Джек в доме, я спокойно вернулся к себе и лег спать. Подумал, что он, вероятно, в библиотеке, ведь он любил читать и однажды я застал его там за полночь. Джек боялся отца и уступил его требованиям. Совершенно очевидно, что он впустил отца через ту дверь, которую запирали только на засов, после чего засов снова задвинул. Пока я ходил, они убежали из моего кабинета, так как услышали мои шаги и испугались, что я зайду туда. Воспользоваться винтовой лестницей они из-за меня не могли, а другие двери были заперты на ключ, поэтому они убежали через оранжерею. Впрочем, Джек остался, удрал только его отец. Или они выбежали оба, а потом, убедившись, что все тихо, Джек вернулся.
— А убийство?
— Мне кажется, дело было так: под вязом Картмела-старшего ждал сообщник. Картмел явился с пустыми руками, сообщник заподозрил, что тот утаил добычу и обманывает его. Началась драка, закончившаяся убийством. Я специально сказал Джеку о смерти отца до того, как инспектор стал его допрашивать, иначе он от неожиданности мог бы выдать себя, он и так был на пределе. Удрать он не решился, так как его бегство сразу вызвало бы подозрение. Возможно, он надеялся, что я не стану обращаться в полицию, раз диадема осталась на месте. Когда в доме появились полицейские, он стал сам не свой. Я-то видел, что он был таким еще до того, как узнал от меня о смерти отца, а инспектор, к счастью, добрался до него уже после этого, и его состояние можно было целиком приписать потрясению от известия об убийстве.
— Но Джек должен был догадываться, что вам все известно. Ведь он знал, что вы побывали в его комнате.
— Не обязательно. Он мог думать, что я впустил к нему собаку после того, как он вернулся к себе и лег. Я же не сказал, в котором часу это было. А насчет высокого человека он, вероятно, считал, что либо мне померещилось, либо там действительно кто-то прошел, но не хочет в этом сознаваться. Хотя не знаю… Может быть, он догадался, что я его покрываю. Иногда он так странно смотрел на меня… А вчера, когда я его выгнал, он, конечно, все понял.
— Почему вы выгнали его именно вчера?
— Мне позвонили и сказали, что дело прекращено. Тюрьма Джеку, таким образом, больше не грозила, и я его выставил. Все-таки он пытался меня обокрасть.
— Во всем этом есть одно «но», — задумчиво сказал Бэрридж. — По-моему, Джек не способен у вас украсть.
— Но вы же слышали, что говорил про него инспектор Кроуз!
— Я не утверждаю, что он вообще не способен на кражу, я сказал: у вас. У вас, Гордон, как мне кажется, он ничего не возьмет.
Вопреки логичности приведенных Трэверсом доводов, Бэрридж сомневался, что Джек хотел украсть диадему; точно так же он сомневался в том, что Джек пытался покончить с собой.
Трэверс, доктор Уэйн и Кейн делали вид, будто считают, что у Джека было обычное пищевое отравление.
На третий день после отравления Трэверс приехал из города довольно поздно. Он хотел заглянуть к Джеку, но дверь оказалась запертой. Трэверс подумал, что Джек, наверное, уже спит, и не стал стучать, но запертая изнутри дверь встревожила его. У него были ключи от всех помещений; взяв связку, он выбрал один, как ему казалось, от комнаты Джека, однако ключ не подошел. Стараясь не шуметь, Трэверс вставил в замок другой, повернул — замок тихонько щелкнул. Из глубины комнаты раздался такой звук, будто кто-то не то вскрикнул, не то всхлипнул, и снова стало тихо. Шторы в комнате были задернуты, и Трэверс ничего не видел. Он тихонько окликнул Джека. Не получив ответа, Трэверс всерьез забеспокоился и зажег свет: Джек сидел на постели и смотрел на дверь глазами, полными дикого страха. Увидев Трэверса, он перевел дух и, бледный, с каплями холодного пота на лбу, в изнеможении откинулся на подушки.
— Вам плохо? Почему вы не отзываетесь?
— Я не слышал. Извините.
На самом деле он слышал, но не узнал голоса Трэверса, и щелчок открываемого замка привел его в ужас.
— Как вы себя чувствуете? — спросил Трэверс, присаживаясь рядом с ним.
— Хорошо, — ответил Джек, однако его болезненный вид явно противоречил этому утверждению.
— Рик без вас скучает и даже не хочет гулять. А мистер Барнет сказал, что он уже отвык лазить по полкам и хорошо бы вы поправились побыстрее.
Джек бросил на Трэверса быстрый взгляд, стараясь определить, что означает эта фраза. Трэверс держался так, словно того вечера, когда он объявил, что больше не нуждается в его услугах, не было вовсе. Он рассказал о новом фильме, сообщил, что видел в витрине магазина рекламу новых красок и что на улице сейчас холодно и сыро, а перед самыми воротами дорогу ему перебежал заяц. Джек внимательно слушал все эти пустяки, искоса посматривая на Трэверса, так, чтобы не встретиться с ним взглядом. Потом Трэверс сказал: «Спокойной ночи» и пошел к двери, но, уже стоя на пороге, обернулся:
— Джек, зачем вы запираетесь?
— Если открыть окно, получается сквозняк и дверь иногда хлопает.
Трэверс с сомнением посмотрел на массивную дверь.
— Сэр, а ключ есть только у вас? — будто невзначай спросил Джек.
— Да.
После ухода Трэверса Джек, пользуясь тем, что изнутри замок открывался и закрывался без ключа, запер дверь снова: он боялся вовсе не сквозняка. Лекарства, которые приносил доктор Уэйн, он выбрасывал.
На следующий день вместе с Бэрриджем приехал мистер Уоррен и оставил Джеку новый препарат. Джек поступил с ним еще более странно: он спрятал порошки в переплет толстого фолианта о географических открытиях прошлого века и потом по мере надобности извлекал их оттуда.
Пока Джек лежал в постели, Кейн занимался какой-то лихорадочной деятельностью, проявлявшейся в частых телефонных звонках и поездках в город; вид у него по-прежнему был мрачный и даже озлобленный. Когда Трэверс сделал ему пустяковое замечание, Кейн ответил так грубо, что присутствовавший при этом доктор Уэйн воззрился на него с крайним изумлением. Извиниться Кейн и не подумал, а выходя, с размаху хлопнул дверью. В тот же день он без объяснения причины заявил Трэверсу, что отказывается от места.
