Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой
Лицо Генри Негуса залилось краской.
– Нет, конечно же нет. Подобных вещей не существует, не так ли? Это слова моей жены. Видите ли, не зная в точности, что там случилась, она навоображала себе невесть что, какое-то проклятие, которое разрушило помолвку Ричарда, заставило его бежать из деревни, и все на основании одного-единственного факта, который известен ей о Грейт-Холлинге.
– Какого факта? – спросил я.
– О! – Генри Негус, похоже, удивился. Потом сказал: – Нет, вряд ли вы об этом знаете. Да и зачем это вам? Ужасная трагедия местного приходского священника и его жены. Ричард написал нам о ней за несколько месяцев до того, как покинул деревню, – сказал Генри. – Они умерли через несколько часов один после другого.
– Вот как? И что же стало причиной их смерти? – спросил Пуаро.
– Не знаю. Ричард не упомянул об этом в своем письме, если, конечно, сам знал. Написал только, что это была страшная трагедия. Вообще-то я пытался расспросить его об этом позднее, но он только рыкнул на меня, и я, к сожалению, так ничего и не узнал. Думаю, он был слишком погружен в свои несчастья, чтобы обсуждать чужие.
Глава 8
Приведение мыслей в порядок
– Или же, – говорил Пуаро, когда мы полчаса спустя торопливо шагали из «Плезантс» по направлению к нашему пансиону, – все эти несчастные события, произошедшие шестнадцать лет тому назад, как-то связаны: трагическая судьба викария и его жены, внезапный обрыв Ричардом Негусом помолвки с Идой Грэнсбери, столь же внезапная ненависть к обитателям Грейт-Холлинга и решение вернуться в Девон, где он превратился в бездельника, спивающегося в доме брата!
– Думаете, Ричард Негус пристрастился к бутылке из-за смерти викария? – сказал я. – Конечно, соблазнительно увязать все события в один узел, но не вернее ли предполагать, что одно и другое никак не связаны?
– Нет, я бы так не сказал. – Пуаро бросил на меня острый взгляд. – Глубже дышите свежим воздухом этого прекрасного зимнего дня, Кэтчпул. Возможно, это обеспечит усиленный приток кислорода к вашим маленьким серым клеточкам. Ну же, наберите воздуха в легкие, друг мой.
Потакая ему, я сделал, как он велел. Хотя я все равно дышал, так что это было глупо.
– Bon. Теперь подумайте вот о чем: дело ведь не только в трагической смерти молодого викария. Он скончался через несколько часов после смерти супруги. Вот что необыкновенно. Ричард Негус упоминает этот трагический случай в письме брату Генри. Несколько месяцев спустя он уже не помолвлен с Идой Грэнсбери и не собирается на ней жениться. Вместо этого он убегает в Девон, где начинает пить. Он выбрасывает Библию из своей комнаты и отказывается посещать церковь даже для того, чтобы доставить удовольствие хозяйке дома.
– Почему вы говорите об этом так, словно это как-то особенно важно? – спросил я.
– Ах! Кислороду нужно время, чтобы добраться до маленьких серых клеточек! Ничего: рано или поздно он прибудет как раз туда, куда требуется, – в эту подушечку для булавок, которой является ваш мозг. Церковь, Кэтчпул! В Грейт-Холлинге трагически погибают викарий и его жена. Вскоре после этого у Ричарда Негуса развивается внезапное отвращение к деревне и ее обитателям, а заодно к Библии и к церкви.
– А, теперь я понимаю, куда вы клоните.
– Bon. Alors, Ричард Негус убегает в Девон, где много лет целенаправленно разрушает свою жизнь на глазах у брата, который, боясь сделать ему неуместное замечание, наблюдает, как тот катится по наклонной плоскости…
– Думаете, Генри Негус виноват?
– Это не его вина, – махнул рукой Пуаро. – Он англичанин. А вы, англичане, будете сидеть и молчать, пока прямо у вас под носом не произойдут все мыслимые несчастья, которых легко можно было бы избежать, вмешайся вы вовремя; но нет, вы ведь больше всего боитесь совершить оплошность, а вдруг о вас не то подумают!
– По-моему, это не совсем справедливо, – я повысил голос, чтобы перекричать порыв ветра и голоса других людей на шумной лондонской улице.
Пуаро пропустил мой протест мимо ушей.
– Много лет Генри Негус молча переживает из-за брата. Он надеется на лучшее, без сомнения, даже молится об этом, и вот, когда надежда уже почти покинула его, мольбы были услышаны: Ричард Негус заметно приободряется. Похоже, он что-то задумал. Возможно, в его планы входило забронировать три комнаты в отеле «Блоксхэм» в Лондоне, для себя и для двух женщин, которых он знал в Грейт-Холлинге, поскольку нам известно, что именно так он и поступил. И вот вчера вечером его находят мертвым в отеле «Блоксхэм», во рту у него запонка с монограммой, а неподалеку от него лежат тела его бывшей невесты, Иды Грэнсбери, и Харриет Сиппель, еще одной знакомой по Грейт-Холлингу. Обе женщины убиты сходным образом.
Пуаро встал как вкопанный. Он шел слишком быстро и запыхался.
– Кэтчпул, – сказал он, переводя дух и вытирая лоб аккуратно сложенным носовым платком, вынутым из кармана жилета, – спросите себя, где первое звено в той цепи обстоятельств, которую я вам только что представил. Разве не трагическая гибель викария и его жены?
– Ну да, но только если мы предположим, что они – часть той же самой истории, что и убийства в «Блоксхэме». Однако у нас нет доказательств, Пуаро. Я все еще придерживаюсь мнения, что бедняга викарий тут ни к селу ни к городу.
– Так же, как и la pauvre[35] Дженни?
– Точно.
Мы продолжали путь.
– Вы когда-нибудь составляли кроссворды, Пуаро? Я тут как раз… ну, в общем, я как раз сейчас пытаюсь придумать свой собственный, чтобы послать в журнал.
– Невозможно жить в такой близости от вас, как я, и не знать этого, mon ami.
– Ну да. В общем, я заметил одну штуку, которая случается всякий раз, когда разгадываешь кроссворд. Даже интересно. Предположим, у вас есть определение: «Предмет мебели, четыре буквы, первая буква «с». Очень легко подумать: «Это, наверное, «стол», в нем ведь четыре буквы, он начинается на «с», и он – предмет мебели». И вы начинаете считать, что это и есть стол, тогда как правильный ответ – «стул», в нем ведь тоже четыре буквы, начинается на «с» и является предметом мебели. Понимаете, о чем я?
– Это не самый удачный пример, Кэтчпул. В описанной вами ситуации я бы подумал и о столе и о стуле одновременно, как о равновероятных возможностях. Только глупец может думать об одном и исключать другое, когда всякому ясно, что оба слова подходят.
– Ладно, если уж говорить о равновероятных возможностях, тогда как вам такая теория: Ричард Негус отказывался держать Библию у себя в комнате и ходить в церковь потому, что случившееся с ним в Грейт-Холлинге нанесло ущерб его вере? Разве такое невозможно? И это событие могло не иметь никакого отношения к смерти викария и его жены. Ричард Негус не первый и не последний, кто, попав в хороший переплет, задавался отчаянным вопросом, почему Бог любит его меньше, чем других. – Последнее прозвучало жестче, чем мне хотелось бы.
