Виктор Лагздиньш - Ночь на хуторе Межажи. Смерть под зонтом. Тень
Улицу Пиена они нашли без труда, она начиналась сразу за перекрестком и шла почти параллельно главной магистрали. Тротуар у дома был выложен серыми цементными плитами, по–видимому очень старыми, так как выбоины были заделаны кирпичом.
Они объездили уже двадцать с лишним адресов, но не дошли еще и до половины списка. Информация была весьма жидкой, хорошо еще хоть такая. Виктору удалось раздобыть – он отказался объяснять Эрику, каким путем – выписку из регистрационного журнала больницы за тот месяц 1956 года, когда они родились. Фамилия, имя, адрес – направлена в родильное отделение. И вот теперь они ходили по этим адресам. Иногда было достаточно поговорить с соседями, так как женщины, вернувшиеся из больницы с ребенком, их не интересовали. Другое дело бездетные – среди них скрывалась отгадка.
У дверей Эрик приосанился и нацепил на нос большие солнечные очки.
– Вылитый мафиози после ограбления банка, – ухмыльнулся Виктор.
– Тебе легко говорить…
– Вот здорово, напорешься на своих избирателей. Мол, интересуюсь бытовыми условиями. Станешь популярным.
– Ничего смешного. То, что мы делаем, настоящая афера. Я возражал с самого начала.
– Надоело, смени пластинку.
Эрик не ответил, и они стали подниматься по лестнице. Это был многоквартирный дом с шестью дверями на каждой площадке.
Виктор прокашлялся и нажал кнопку звонка. Тотчас женский голос спросил:
– Кто там?
– Из Латвийского радио, – отозвался Виктор.
– Минуточку…
Дверь приоткрылась, и на них уставилась женщина лет тридцати пяти.
Слишком молодая, подумал Виктор, но решил рискнуть.
– Если не ошибаюсь, мы имеем честь разговаривать с… – в руке он держал список адресов и водил по нему карандашиком.
– Заходите, прошу!
Вычищенный до блеска, длинный, похожий на поваленный колодец коридор.
– Проходите в комнату! – сказала женщина, хотя поначалу не собиралась пускать их дальше прихожей.
В комнате был педантичный порядок, на столе стояла глубокая стеклянная ваза с яблоками. Внимание Эрика привлекла необычная орнаментальная шлифовка, но женщина истолковала его взгляд по–своему:
– Угощайтесь!
Эрик отказался, а Виктор надкусил сочное яблоко.
– Вкусно, – сказал он с благодарностью. – Но не за этим мы сюда явились… Итак, я имею честь разговаривать… – и он очень четко произнес имя и фамилию.
Текст Виктор варьировал в зависимости от того, кто открывал им дверь. Чаще всего это отнюдь не был возможный объект их поисков, в таком случае он говорил: «Могу я видеть такую–то?» или же: «Где я могу встретить такую–то?» Молодые люди отвечали: «Мать на работе». Иногда говорили: «Скоро должна быть». Или сообщали: «Я ее муж». Тут Виктор заводил басню о том, что редакция общественно–бытовых передач готовит ряд интервью по случаю трудового юбилея врача Вийпура и медсестры Ранне. К сожалению, в больничных документах названа только мать, поэтому… Как назвали ребенка, где работает? Благодарю, если материал используем, сообщим об этом особо. До свидания!
Диапазон деятельности ставших взрослыми уроженцев того роддома оказался весьма широким: от воспитания детей на дому до работы за рубежом. К удивлению Виктора, пока еще не попадались среди них личности, отбывавшие срок в исправительно–трудовой колонии, но он был уверен, что найдутся и такие.
После каждой встречи Эрика буквально передергивало от чувства неловкости и досады, но у него и в мыслях не было оставить Виктора одного или дожидаться его на улице.
– Теперь я не сомневаюсь, что это ты выманил у южанина восемьсот рублей, – как–то раз хмуро обронил он. – Ты опасный субъект!
Виктор усмехнулся, нисколько не обидевшись…
– Вы ошибаетесь, – удивленно сказала женщина. – У меня совершенно другое имя и другая фамилия.
– Извините, пожалуйста. – Виктор еще раз провел карандашом по строчке.
– Нет, такая здесь никогда не жила, все время только мы с мамой. Стойте! Вы говорите… Я тогда была маленькой девочкой. Мама сдавала какой–то молодой паре комнату, правда, на короткий срок. На пару месяцев. Фактически девушка жила одна, парень лишь приходил в гости и платил за комнату. Он принес магнитофон – тогда это была диковинка. Лента часто рвалась, и он все просил у мамы уксусную эссенцию. Девушка мне не нравилась, а парень – помню только, что он был очень красивый. Она болела. То ли вообще была болезненная, то ли из больницы, не знаю. Но здесь она никогда не была прописана.
– Может, стоит поговорить с вашей мамой?
– К сожалению, это уже невозможно. – Женщина опустила голову.
– Простите… понимаем… – Эрик неловко поклонился.
На троллейбусной остановке некуда было спрятаться от колючего ветра, взявшего разгон на просторном перекрестке. Виктор переписал этот адрес на отдельный листок. Один адресок там уже был – женщина уехала работать куда–то далеко, родственники обещали сообщить, если получат от нее весточку. Она вернулась из больницы без ребенка.
– Напрасно стараешься, – заметил Эрик. – Если она жила тут без прописки, то в регистрационном журнале не могло остаться ее адреса.
– Может, не хотела говорить настоящий и назвала этот. Или надеялась, что ее здесь пропишут.
– В больнице предъявляют паспорт.
– А кто паспорт потерял, разве не рожают?
– Серьезно, требуют паспорт.
– Верю, верю.
– Все равно этим адресом мы не сможем воспользоваться!
– Справочному бюро достаточно знать фамилию, имя, отчество и год рождения.
– Ты просто упрямишься. Не хочешь отступиться от своего.
– Ну и ладно.
– Не болтай, где там следующий адрес, ночь на носу. Тебе ничего, будешь дома спать, а мне рано утром на работу!
– Тебе, конечно, труднее, но ты же у нас закаленный и ко всему привычный!
Эрик не расслышал горечи в голосе Виктора, он не знал, что тот весь день размышляет, где бы переночевать, сравнивая себя с бездомным псом.
Позже, проводив Эрика на автобус, Виктор доехал до вокзала, где в одной из автоматических камер хранился его скарб. Надел свитер – что–то знобило, а болеть ему сейчас было совсем некстати. Два предыдущих дня прошли в напрасных поисках комнаты. Правда, он договорился на завтра о встрече с каким–то типом, предлагавшим хибару на взморье. Видимо, тот искал кого–нибудь, кто жил бы на даче зимой.
– Вы только купите калорифер, – сказал он. – И вовсе не обязательно жечь его весь день, комната небольшая, за ночь прогреется. Деньги я согласен получить в два приема. До Нового года – сейчас, остальные после.
Свитер согревал, но дрожь не проходила. Недалеко от вокзала была дыра, где обычно ночевал Коля–Коля.
