Уинстон Грэхем - Энджелл, Перл и Маленький Божок
— Да… да, конечно, я не против. Но — вы человек загадочный.
Он с покорным видом вздохнул, выключил свет внутри, тронул машину. Минут пятнадцать — двадцать они блуждали по яркоосвещенным забитым машинами южным окраинам Лондона. Он вел машину неровно, рывками, то и дело нахально перегоняя вереницу машин, на что, в знак протеста, они сигналили фарами, а потом вдруг начинал тащиться с ленивым видом, словно старался убить время или не знал дороги. Весь вечер он был как-то больше напряжен, чем в их первую встречу; эта напряженность не исчезла после боя. Он все еще был как натянутая струна, грозный, таящий опасность.
— Загадочный человек, — повторил он спустя десять минут, словно эти слова не давали ему покоя. — Ничего тут нет загадочного, разве только неясно, откуда у меня все эти штучки. Вы типичная женщина. Не будьте такой.
— Прошу прощения.
— Вы ведь не типичная. Вы особая. Понимаете? Ну, что вы хотите узнать?
— Ничего. Честное слово. Это все пустяки. Мне просто казалось, что вы зарабатываете одним боксом или еще чем-нибудь вроде этого.
— Кому удается прожить одним боксом? Может быть, двум-трем боксерам в любой весовой категории. А остальные… так вот, остальные вынуждены подрабатывать. Что тут плохого?
— Ничего. Абсолютно ничего.
— Я не взломщик сейфов, пусть вас это не волнует. Хотя было бы неплохо.
— Меня ничего не волнует, Годфри. — Но у нее возникало подобное предположение.
Долгое время они ехали в полном молчании.
— Мы с вами вместе тоже можем многого достичь, — сказал он. — Понимаете, вместе.
Теперь они ехали среди полей, наконец-то они выбрались из города.
— Сколько сейчас времени?
— Половина десятого.
— Где мы находимся?
— Около Кестона. Вы почти дома. Боитесь, что я вас далеко завезу?
— Нет, я просто поинтересовалась, — она чувствовала себя подавленной, угнетенной. То, что поначалу предвещало нечто необычное, обращалось в обыденное, мелкое, довольно банальное приключение.
— Этот рефери, — пробормотал он. — Как бы мне хотелось положить его на обе лопатки, дать ему пинка под зад. Зажравшаяся старая перечница.
Они свернули с шоссе, и машина запрыгала по ухабистой проселочной дороге.
Годфри свернул на обочину и остановился под деревьями. Последние полчаса она все надеялась, что этого не случится, в то же время знала почти наверняка, что этого не избежать. Он положил руку на спинку сиденья позади нее и заглянул ей в лицо. От него все еще пахло рингом, какой-то смесью карболки, талька и вазелина. Снаружи было совсем темно, но она видела, как горят его глаза. Он нагнулся и начал ее целовать.
На его губе ощущалась легкая припухлость, но его это, казалось, не беспокоило. Спустя немного поцелуи его сделались более страстными.
— Послушай, не снять ли тебе пальто? Так, для начала.
— Давайте лучше назначим свидание, — сказала она, — когда я вернусь из отпуска. — Я еду всего на две недели.
— Правильно. Точно. На том и порешим. Но сегодня само собой. Завтра, к примеру, мы оба можем угодить под автобус. — Он начал расстегивать ворот ее платья. Она резко оттолкнула его руки. Скорее под влиянием порыва, чем сознательно, — эта была инстинктивная реакция, к которой примешивался еще и страх. Принадлежи он к тому разряду мужчин, от которых она этого ожидала, она бы, пожалуй, отреагировала более тактично.
Он откинулся назад и провел рукой по своей пышной черной шевелюре.
— Маленькая Устричка. Сказочная девочка. Я от тебя без ума, клянусь честью. Где же скрывается жемчужина? Ну-ка раскроем ракушку.
Он попытался стянуть с плеч ее платье, но мешало пальто, и ворот лишь слегка сдвинулся. Тогда он переменил тактику — положил ей руки на колени и полез под юбку.
Она быстрым движением сдвинула колени и метнулась в сторону, стараясь вылезти из машины. Ей никак не удавалось отыскать ручку, и она ощупывала пальцами дверцу. Тяжело дыша, он снова откинулся на своем сидении, и она поняла, что он смеется над ней. Его удивительно неприятный смех показался ей сейчас особенно неуместным. Она перестала шарить рукой по дверце, понимая, в какое глупое положение попала, и в то же время чувствуя, как от страха у нее перехватило дыхание.
— Ну, хватит ломаться! — сказал он. — Тебе уж пора разбираться что к чему. Чего ты робеешь?
— Вы украли эту машину? — спросила она.
— Ну и Устричка — еще подозревает! Нет, понимаешь, я ее не крал. Она принадлежит моей тете. Я у нее работаю. Она богатая. Когда нужно, я у нее одалживаю машину, ясно? Хочешь докажу, что не вру? Я тебя в следующий раз с ней познакомлю.
От главной магистрали их теперь отделяло не более четверти мили; она видела свет фар проезжавших машин. Ночь была сырой и туманной, и фары прорезали мглу, словно прожекторы. Они стояли у рощицы — вокруг росли низкорослые деревца и мелкий кустарник.
Он сказал:
— Ну, ладно, ладно. Успокойся. Ты не успокоишься, пока всего не узнаешь, верно? Так вот, успокойся. Полдня я работаю у этой старой тетушки шофером. Она мне не родная тетя. Вот и все дела. Вот и вся разница. Она мной довольна и позволяет мне брать машину в любое время, когда мне заблагорассудится. Вот таким путем да еще боксом я и живу. Я же тебе говорил. В деньгах не нуждаюсь. Но скоро заработаю еще больше. Видела, как я сегодня разукрасил ирландца? Не пройдет и нескольких месяцев, как я сделаюсь важной персоной. Вот так. Слово Годфри. Итак, теперь ты все знаешь. Ну, как, довольна?
— Довольна. Да. Я удивлялась. Теперь все понятно.
— Теперь ты знаешь.
— Да.
— Это что-нибудь меняет?
— В каком смысле?
— Ну, теперь все расшифровано. Смотри, эти сидения откидываются назад. Просто нужно покрутить ручку.
— Нет, Годфри, не могу. Я просто…
Он погладил ее по руке. — Это займет всего десять минут. И вреда никакого, даже если ты не готова. Слово Годфри.
Она вздохнула и постаралась придать голосу спокойствие и твердость.
— Не могу.
— В чем дело? Только не эти старые увертки. Или, может, я тебе не по вкусу?
— Нет, что вы. Мне трудно объяснить…
— Попробуй со мной. Ну чего ты испугалась?
Она не ответила, чувствовала, что он все равно не поймет. Не всегда свою мораль можно навязать другому. Но можно ли отстоять свое право иметь собственное достоинство, нечто свое, личное, или, по крайней мере, показать, что ты чего-то стоишь? Как высказать все это, не вызвав в ответ взрыва смеха? Перл всегда терпеть не могла мужчин, которые сразу на нее набрасывались, полагая, видимо, что с ней можно обращаться, как со своей собственностью. Но, господи, ведь это не впервые. В чем же разница между ним и теми другими?
