Майк Эшли - Новые приключения Шерлока Холмса (сборник)
– Да, что-то в них жарковато! – рассмеялся американец и сорвал свои. Усы его, впрочем, остались в неприкосновенности – они, видно, были настоящие. Но теперь, в ярком солнечном свете, заливающем Мэдисон-сквер, я заметил легкий каштановый налет по краю воротника его белой сорочки: это означало, что волосы старика, вероятно седые, были окрашены в масть шевелюре его британского компаньона.
И все-таки, даже без этого маскарада, в двух изданиях Джеймса Филлимора присутствовало известное сходство… и к тому же взгляд – живой, острый, сообразительный… Определенно их роднило свойство ума.
Юго-западный угол Мэдисон-сквер был усечен, благодаря чему создавалось пространство, рядом парковых скамеек защищенное от вторжения нянь с детскими колясками. Мой друг жестом пригласил нас присесть там.
– Я Шерлок Холмс, а это мой помощник доктор Ватсон, – объявил он лжеблизнецам. – Сделайте одолжение, откройте нам ваши настоящие имена, а также причину этой мистификации.
Американец, прежде чем сесть, поклонился:
– Отчего ж, вреда от этого не будет. Меня зовут Амброз Бирс, я вашингтонский корреспондент журнала “Космополитен”, который издает мистер Хёрст. Возможно, вам случалось читать мою колонку “Преходящее зрелище”.
– Нет, не случалось. – И Холмс перевел свое внимание на того из Филлиморов, что помоложе: – А вы, сэр?
Длиннолицый, впалощекий англичанин улыбнулся:
– Меня зовут Алистер Кроули [92] .
– Амброз и Алистер! – фыркнул Холмс. – Редкие имена, и оба на “А”. Что же вас связывает, господа?
Те смущенно переглянулись.
– Что ж, давай расскажем, – с ухмылкой пробормотал американец. – Шутка слишком хороша, чтобы ею не поделиться.
– Согласен, – кивнул англичанин, повернулся к Холмсу и приступил к объяснениям: – При рождении мне дали имя Эдвард Кроули-младший.
– В честь отца, – пробормотал я было, но Кроули метнул в меня испепеляющий взгляд.
– В честь мужа моей матери. Когда я родился, моя матушка, Эмили Бишоп-Кроули, проживала в доме номер тридцать по Кларендон-сквер в Лемингтоне, графство Уорикшир. Там двенадцатого октября тысяча восемьсот семьдесят пятого года я и увидел свет.
– Вскорости после исчезновения Джеймса Филлимора, – с глубокомысленным кивком произнес Шерлок Холмс. – И что же дальше?
– Что касается моего рождения, – вступил Амброз Бирс, – то это бедствие произошло в Огайо в тысяча восемьсот сорок втором году. Я был десятым ребенком в семье. По неведомой мне причине отцу моему казалось забавным всем своим отпрыскам давать имена, начинающиеся на “А”. Таким образом, семья состояла из следующих персонажей в порядке их появления на сцене: Абигайль, Амалия, Анна, Аддисон, Аврелиус, Август, Альменда, Антоний, Альберт… и Амброз.
– Но при чем же здесь Джеймс Филлимор? – не выдержал Холмс.
– Сейчас расскажу, – пообещал Амброз Бирс. – На тридцатом году жизни, в компании жены, которую, должен признаться, я никогда не любил, я переехал в Англию, чтобы сотрудничать в журнале “Забава”, который издавал Том Худ. Сначала мы с женой жили в Лондоне, но весной тысяча восемьсот семьдесят четвертого года сняли дом номер двадцать по улице Саут-Пэрейд в городке…
– Лемингтон, графство Уорикшир, – подхватил Холмс. – Поверите ли, Ватсон, я помню расположение улиц в Лемингтон-Спа еще с моей поездки туда в тысяча восемьсот семьдесят пятом! Между Кларендон-сквер и Саут-Пэрейд расстояние не больше мили. Строго между ними располагается Тэвисток-стрит… и тот дом, в котором Джеймс Филлимор устроил свое исчезновение. Да, это был спектакль… не так ли, мистер Бирс?
Амброз Бирс печально кивнул.
– Бедная миссис Кроули, как и я, попалась в западню несчастливого брака. Достаточно будет сказать, что весной и летом тысяча восемьсот семьдесят пятого года мы с ней… утешали друг друга.
Тут я начал понимать, к чему он ведет. Между Бирсом и Кроули в самом деле имелось внешнее сходство, которое усиливалось их экипировкой. И если Амброз Бирс познакомился с Эмили Кроули за восемь или десять месяцев до рождения ее сына Алистера, то вполне возможно, что…
– Вернемся к дому на Тэвисток-стрит, Бирс, – нетерпеливо сказал Холмс. – Это было место ваших свиданий?
Бирс снова кивнул.
– Я снял этот дом через агентство. Для чего, разумеется, потребовалось фальшивое имя…
– И тогда вы стали Джеймсом Филлимором?
– Да. Эдвард Кроули был человек, застегнутый на все пуговицы, всякое развлечение он считал преступлением против морали. Сам ни на шаг в рестораны, театры и мюзик-холлы, и жене подобные вольности запрещал. Моя супруга Молли вела себя так же строго. Тогда как Джеймс Филлимор и его приятельница – надеюсь, я выражаюсь ясно, да, сэр? – развлекательные заведения Лемингтона посещали нередко. И в какой-то момент Эмили Кроули обнаружила, что носит ребенка. – Бирс, помолчав, продолжил: – В мае тысяча восемьсот семьдесят пятого моя жена уехала в Калифорнию… забрав с собой двух наших маленьких сыновей. Том Худ, мой литературный покровитель в Англии, за несколько месяцев до того умер. К концу августа миссис Кроули предполагала разрешиться от бремени, и – поскольку оставлять мужа она явно не собиралась – я счел разумным вернуться в Америку.
На этот раз настала моя очередь задать вопрос.
– Но что вы скажете о странном исчезновении мистера Филлимора? Что это был за удивительный выжженный круг на полу…
Амброз Бирс, откинув голову, расхохотался.
– Видите ли, меня давно интриговала мысль о том, что во вселенной могут быть дыры – пустоты, если угодно, – способные втянуть в себя человека целиком, так что он исчезнет бесследно. Я даже несколько рассказов этому посвятил. Так вот, я заранее решил, что, когда придет мой час, меня поглотит как раз такая дыра, не оставив никаких тленных останков. Так оно и случилось. Пришла пора распрощаться с домом на Тэвисток-стрит и с личиной Филлимора – и я решил, что будет забавно инсценировать такое исчезновение. А потом со стороны, в полной безопасности наблюдать за тем, что из этого выйдет.
Шерлок Холмс переменил позу.
– Теперь я понимаю, какая деталь мучила меня все эти тридцать лет, – покивал он. – В Уорикшире две недели перед тем, как Филлимору исчезнуть, стояла сухая погода. Ни капли дождя. И все-таки Филлимор умудрился натащить на ногах глины в свой дом, хотя и вышел всего на одну минуту. Не будь я в те давние дни так неискушен в криминалистике, я бы сразу заметил, что грязные следы внутри дома не соответствуют состоянию сточных канав снаружи. Теперь я понял: следы были проложены загодя, вылеплены из глины.
Амброз Бирс улыбкой подтвердил правоту Холмса.
– Блестяще, правда? Все эти детали: следы, ведущие в никуда, выжженный круг на половицах, обезглавленный зонтик, даже два безупречных свидетеля, присутствующие за дверью, – все это часть моего замысла, сэр.
