Жорж Сименон - Мегрэ ошибается
— Я ненавижу всех этих людей.
— Предположим, придя утром в квартиру, вы обнаружили в руке Лулу револьвер. И чтобы исключить мысль о самоубийстве и навести подозрения на профессора, вы бы не попытались спрятать оружие?
— Вы, наверное, очень намучились, расследуя это дело, раз говорите подобные глупости. Я не так глупа. И если полиции придется выбирать между важной персоной и бедным музыкантом, то за все будет расплачиваться этот бедняга.
Мегрэ больше не настаивал. Уже не пороге он обернулся, чтобы спросить имя и адрес врача с улицы Дам.
Врача звали Дюкло. Он лишь недавно поселился в этом районе, закончив обучение, и кабинет имел еще необжитой вид. Здесь были лишь самые необходимые медицинские инструменты, купленные явно по случаю. Когда Мегрэ представился, доктор сразу же понял в чем дело.
— Я так и думал, что раньше или позлее ко мне придут.
— Она назвала свое имя?
— Да. Я даже заполнил на нее карточку.
— Когда она узнала о беременности?
Доктор выглядел очень молодо и был похож на студента. Он начал просматривать свою картотеку, видимо, стараясь придать себе больше солидности.
— Она приходила в субботу, по рекомендации женщины, которую я хорошо знаю.
— Да. Мадам Броль.
— Она заявила мне, что беременна, но хотела бы знать это наверняка.
— Минуточку. Она была взволнованная?
— Нет. Я бы этого не сказал. Видите ли, когда девушка ее типа обращается за консультацией, то я всегда жду, что она попросит сделать ей аборт. Не знаю, как в иных кварталах, но здесь это дело обычное. Во всяком случае, я тщательно ее осмотрел, попросил сделать необходимые анализы и назначил следующий визит в понедельник.
— И она пришла?
— В половине шестого. Я подтвердил, что она действительно беременна. Она поблагодарила меня.
— И ничего больше не сказала?
— Выспрашивала о деталях, но я уверил ее, что никакой ошибки быть не может.
— После ваших слов она выглядела счастливой?
— Уверяю вас, что да.
Значит, в понедельник, в шесть вечера, Лулу вышла от врача и вернулась на авеню Карно. Около восьми, после ужина, профессор, по словам его жены, на минуту зашел в квартиру Лулу, а потом поехал в больницу.
До десяти вечера Луиза Филон находилась у себя одна. Она поела консервированных лангустов и выпила немного вина. Затем, по-видимому, прилегла отдохнуть на незастеленной постели.
В это время Пьеро уже был в своем кафе, так что, в принципе, Луиза могла ему позвонить. Но позвонила она примерно в половине десятого. Для того ли, чтобы сообщить о беременности? Если да, то почему она так долго с этим тянула?
Приехал ли Пьеро на такси? По словам консьержки, он пробыл в квартире Луизы минут двадцать.
Профессор Гуэн, по словам его жены и консьержки, возвратился из больницы сразу после одиннадцати и к своей любовнице не заходил.
На следующее утро мадам Броль, придя в восемь часов утра, чтобы убрать квартиру, находит Луизу мертвой на диване в гостиной. Она утверждает, что никакого оружия рядом с телом не было.
Доктор Поль, известный своей осторожностью в заключениях, полагает, что смерть наступила между девятью и одиннадцатью часами вечера. И, судя по тому, что в «Грело» она звонила в девять, время можно назвать более точно: не с девяти, а с половины десятого.
Что касается отпечатков, обнаруженных в квартире, то они принадлежат четверым: Лулу, ее домработнице, профессору и Пьеро. Моэрс получил отпечатки пальцев профессора Гузна, послав сотрудника в больницу Кошен, а с идентификацией остальных у полиции трудностей не было — все они оказались в картотеке.
Лулу, по всей видимости, не ожидала нападения, поскольку выстрел был произведен с очень близкого расстояния.
Не было заметно, чтобы в квартире чего-то искали, а это явно говорило о том, что убийство произошло не с целью ограбления.
— Благодарю вас, доктор. Надеюсь, после ее визита никто не приходил к вам с расспросами о ее беременности?
— Нет. Когда я прочитал в газете, что она убита, то подумал, что следует ожидать визита полиции, тем более что Луизу Филон направила ко мне ее домработница, которая наверняка бы все рассказала. Честно говоря, если бы не ваш приход, то я сам бы позвонил в полицию после обеда.
Спустя несколько минут Мегрэ уже звонил мадам Гуэн из телефонного автомата, установленного в одном из кафе на улице Дам. Жена профессора узнала голос комиссара и не удивилась его звонку.
— Я вас слушаю, господин комиссар.
— Вчера вы мне сказали, что ваша сестра работает в библиотеке? В какой именно?
— В муниципальной библиотеке на площади Сен-Сульпис.
— Благодарю.
— Вы ничего нового не узнали?
— Только то, что Луиза Филон была беременна.
— Ах так!
Мегрэ сразу же пожалел, что сказал это по телефону, ему хотелось увидеть ее реакцию.
— Вас это удивляет?
— Пожалуй… да. Может быть, это покажется вам смешным, но от женщины подобного типа этого не ждешь.
— Как считаете, ваш муж знал о беременности?
— Он бы наверняка сообщил мне.
— У него никогда не было детей?
— Никогда.
— Он не хотел их иметь?
— Думаю, что ему было совершенно безразлично, есть у него дети или нет. Так уж получилось, что я не смогла иметь детей. Скорее, это моя вина.
Небольшая черная полицейская машина подвезла Мегрэ на площадь Сен-Сульпис. Без всяких оснований он не выносил этого места. Всегда, как только он оказывался здесь, у него создавалось ощущение, что это кусочек провинции. Даже магазины выглядели по-иному, а прохожие шли более медленно и казались грустнее, чем в остальных районах Парижа. Скучным было и здание библиотеки, слабо освещенное, заполненное тишиной, словно пустая церковь. В читальном зале находились лишь несколько человек, очевидно, завсегдатаев, перелистывавших какие-то запыленные научные книги. Антуанетта Оливьер, сестра мадам Гуэн, спокойно смотрела на подходившего к ней комиссара. Она выглядела старше своих пятидесяти лет, и на лице у нее застыло презрительное выражение, свойственное некоторым женщинам, полагающим, что их ничем уже не удивишь.
— Комиссар Мегрэ из уголовной полиции, — представился он.
— Я узнала вас по фотографиям в газетах.
Она говорила очень тихо, и у Мегрэ снова возникло ощущение, что он находится в церкви. Хотя нет, не в церкви, а в школе, поскольку Антуанетта указала ему жестом на стул, стоявший у покрытого зеленым сукном стола. Антуанетта была полнее своей сестры, менее живой, цвет ее кожи напоминал восковую бледность монахинь.
— Вы пришли, полагаю, чтобы получить какие-то сведения?
