Жорж Сименон - Мегрэ ошибается
— Просто, что ты о нем думаешь?
— Трудно сказать. Он не общается с простыми квартальными врачами вроде меня. Но и других он тоже держит на расстоянии.
— Его не любят?
— Скорее — опасаются. Особенно отталкивает его манера отвечать на вопросы. Надменно он держится и с некоторыми пациентами. Я слышал рассказ о том, как одна старая и весьма богатая женщина умоляла его взяться за операцию, обещая за это целое состояние. Знаешь, что он ей ответил? «Операция продлит вам жизнь на две недели, может быть, на месяц. Время лее, на нее затраченное, поможет мне спасти жизнь другого больного». Однако обслуживающий персонал больницы Кошен буквально боготворит его.
— Особенно женщины?
— Тебе уже говорили об этом?
— Да. У тебя все?
— Но, независимо от этого, он великий человек.
— Спасибо, старина.
Неизвестно почему, но у Мегрэ вдруг появилось безотчетное желание еще раз поговорить с Дезире Броль. Он мог бы вызвать ее повесткой или, на худой конец, приказать привести в полицию. Так работало большинство инспекторов, а некоторые из них целыми днями не вылезали из своих кабинетов.
Комиссар подошел к Люка, занятому телефонным разговором, и сказал:
— Я выйду часа на два.
Мегрэ взял машину и попросил завезти его на улицу Ноллет за площадью Клиши, где жила домработница Лулу.
Старое здание, не ремонтировавшееся лет двадцать, снаружи было довольно непривлекательное, да и внутри тоже. Живущие здесь семьи, с каждым годом увеличивающиеся, постепенно выползали уже на лестничные клетки, заполненные играющими детьми.
Мадам Броль жила на пятом этаже, вход был со двора. Лифта в доме не было, лестницы крутые, и Мегрэ пришлось дважды отдыхать, принюхиваясь к доносившимся из квартир запахам.
— В чем дело? — крикнул кто-то, когда комиссар постучал в дверь. — Входите, не заперто. Я не могу вас встретить.
Мадам Броль в одном белье, босая, стирала на кухне в жестяном корыте. При виде комиссара она даже не пошевелилась, не поздоровалась, а спокойно ждала, когда он заговорит первым.
— Я проходил тут, неподалеку, и решил зайти.
— Вот как!
Окна на кухне запотели от пара, и стекла казались матовыми. Из соседней комнаты раздавался храп, и Мегрэ, прежде чем мадам Броль, перехватив его взгляд, закрыла дверь в комнату, успел заметить голые ноги.
— Мой муж спит, — сказала она.
— Пьяный?
— Как обычно.
— Почему вы не сказали мне вчера, кто был любовником Лулу?
— А вы меня об этом спрашивали? Вы только спросили, и я хорошо это помню, видела ли я человека, приходившего к Лулу.
— А вы его никогда не видели?
— Нет
— Но вы знали, что это профессор?
Судя по выражению ее лица, можно было и без ответа догадаться, что она знала не только это, а и многое другое. Только она все равно ничего не скажет, разве что ее принудят сделать признание. Не потому не скажет, что хочет что-то утаить или из желания помочь кому-либо, а просто из-за принципиального желания не помогать полиции. И это было вполне объяснимо, если принять во внимание сложившиеся у нее с полицией отношения.
— Луиза говорила вам о нем?
— Случалось.
— Что она рассказывала о нем?
— Много чего!
— У нее не возникало желания оставить его?
— Не знаю, имела ли она такое намерение, но только с ним она не была счастлива.
Не ожидая приглашения, Мегрэ сел на плетеный стул, заскрипевший под его тяжестью.
— Что же мешало ей уйти от него?
— Я не интересовалась.
— Она любила Пьеро?
— Похоже на то.
— Много денег получала она от Гуэна?
— Столько, сколько ей было необходимо.
— И часто ей было необходимо?
— Как только они кончались. Иногда в ее сумочке оставалась только мелочь, и мне не с чем было пойти за покупками. Я говорила ей об этом, она отвечала: «Скоро попрошу».
— Она давала деньги Пьеро?
— Меня это не касается. Если бы она была чуть похитрее…
Женщина замолчала.
— То что бы было?
— Во-первых, она никогда бы не согласилась поселиться в этом доме, где она жила, как узница.
— Он запрещал ей выходить из дома?
— Она сама не любила выходить, боялась, что он может внезапно прийти во время ее отсутствия. Она была даже не его любовницей, а чем-то вроде современной рабыни. Он требовал, чтобы она не работала, а целыми днями валялась в постели. А если бы она жила в другом месте и если бы ему пришлось к ней ходить… Впрочем, к чему я вам все это рассказываю? Что вас, собственно, интересует?
— Кое-какая информация.
— Да? Сейчас вам нужна информация, вы приходите и вежливо снимаете шляпу. А завтра, если на свое несчастье я остановлюсь у какой-нибудь витрины, вы меня посадите? Какая информация вас интересует?
Она принялась развешивать белье на веревке, протянутой поперек кухни.
— Вам известно, что Лулу была беременна?
Женщина быстро обернулась.
— Откуда вы это знаете?
— Из результатов вскрытия.
— Значит, она не ошиблась.
— Когда она вам об этом сказала?
— Дня за три до убийства.
— Она не была уверена в беременности?
— Нет. Она не пошла к врачу. Боялась.
— Чего?
— Наверное, разочароваться.
— Она хотела иметь ребенка?
— Думаю, что она обрадовалась своей беременности. Но радоваться было рано, и я посоветовала ей обратиться к гинекологу. Сказала, что сейчас доктора могут распознавать даже двух-трехнедельную беременность.
— И она пошла к врачу?
— Спросила меня, знаю ли я кого-либо. Я и дала адрес одного на улице Дам.
— Не знаете, была ли она у этого врача?
— Если и ходила, то мне об этом не говорила.
— Пьеро знал обо всем этом?
— Вы знаете женщин, комиссар? Встречали ли вы такую, кто говорил бы с мужчиной о подобных вещах, прежде чем не удостовериться наверняка?
— Как считаете, профессору она тоже ничего не сказала?
— А это уж вы думайте.
— А что, по-вашему, произошло бы потом, если бы ее не убили?
— Я не умею гадать на кофейной гуще.
— Она бы оставила ребенка?
— Наверняка.
— И осталась бы с профессором?
— По-моему, ушла бы к Пьеро.
— А кто, по ее мнению, был отцом ребенка?
Она снова посмотрела на комиссара так, словно он совершенно ничего не понимал в жизни.
— Надеюсь, вы не считаете, что отцом мог быть профессор?
— Всякое бывает.
— У вас есть вопросы ко мне?
— Пожалуй, нет. За что вы ненавидите профессора Гуэна?
— Я уже говорила вам, что никогда его не видела.
— Но вы его ненавидите?
— Я ненавижу всех этих людей.
