Расследует Максимилиан Хеллер - Ковен Анри

Сказав это, он пошел в угол, откуда слышалось рычание дикого зверя. Несмотря на темноту, я смог различить большую железную клетку, отрезавшую угол двора, и за решеткой огромную коричневую массу, которая медленно двигалась.

Я услышал шум открывающейся железной двери и, сделав несколько шагов вперед, увидел, что мой хозяин входит в клетку и обнимает гигантского медведя.

Животное издало радостное рычание. Трогательная сцена длилась около минуты.

– Хм! – пробормотал бретонец после того, как расстался со своим диким другом. – Жако – хороший мальчик, но если бы кто-то другой вошел к нему, то он не медля разорвал бы его на части.

Это замечание было адресовано мне. Но, поскольку я не горел желанием когда-либо навещать Жако, угроза меня не испугала. Месье Бреа-Керген поднялся по ступенькам и отпустил садовника, который жил в небольшой лачуге рядом с садовыми воротами. Бретонец сам открыл замок большим ключом. Дверь распахнулась на скрипучих петлях и закрылась с глухим стуком, сотрясая старые стены.

Хозяин усадьбы снял с одной стены фонарь и зажег его. Мы оказались в длинном коридоре, в конце которого виднелась широкая каменная лестница.

– Следуйте за мной! – резким голосом приказал Бреа-Керген.

Мы поднялись на второй этаж. Мне показалось, что комнаты старинной усадьбы выглядели несколько странно. По обе стороны лестничной площадки тянулись два узких коридора, из которых через равные промежутки времени располагались двери. Этот дом был больше похож на монастырь с темными коридорами и кельями.

– Это ваша комната, дрова в углу, – сказал мой хозяин, распахивая одну из маленьких дверей и показывая мне сырую и плохо обставленную комнату.

Бреа-Керген направил свет от фонаря на мое лицо, и его маленькие серые глазки внимательно посмотрели на меня.

– Вы у меня на службе, – сказал он, подчеркивая каждое слово, – и должны быть готовы подчиняться мне в любое время дня и ночи. Ваша работа не будет очень обременяющей. Но я запрещаю выходить за ограду сада. Вы в моей безграничной власти, и если ослушаетесь, то я накажу вас своими собственными руками. С другой стороны, если вы проявите благоразумие, то будете вознаграждены так, как никто другой, поверьте мне.

Когда он произнес последние слова, его взгляд был еще более пронзительным, чем раньше. Затем он резко повернулся ко мне спиной и вышел.

Керген, в среду вечером

Помимо садовника, о котором я уже говорил и который, несомненно, умственно отсталый, у Бреа-Кергена есть еще только одна прислуга. Это престарелая экономка, которая не понимает ни слова по-французски.

Мой хозяин много ест, а пьет еще больше. Вино у него, кстати, отменное.

После полуденного обеда он заперся в своих комнатах на первом этаже. Тем временем я прогулялся по саду, который очень хорошо спланирован и засажен шпалерными^[22] деревьями и кустарниками.

Пересекая небольшой дворик, я увидел, как Жако лежит, растянувшись по всей длине клетки, греясь в бледном январском солнце. Это великолепный медведь и, кажется, ему присущи свирепые животные инстинкты. Он держал четверть мясной туши между своими огромными лапами и поглощал ее с таким удовольствием, что это давало повод для размышлений. Увидев, что я иду мимо, он поднял свою огромную голову и издал глубокое рычание.

Я гулял по саду около часа, ломая голову над тем, как бы я мог организовать отправку писем, которые собираюсь писать каждый день. Прогулка на свежем воздухе пошла мне на пользу. Мой разум кипел от работы мысли, а пронзительно-холодный северный ветер освежал меня. Когда я вернусь в Париж, я буду чаще принимать холодный душ. Я воспользовался часовой прогулкой, чтобы внимательно осмотреть мрачную резиденцию.

На фасаде восемь окон. Я без труда узнал окно своей комнаты, потому что облегчил себе исследование, оставив его открытым. Оно было третьим справа. Из той небольшой информации, которую мне удалось получить от садовника, я пришел к выводу, что хозяйские апартаменты находятся ниже той комнаты, которую мне отвели. Перед домом растет красивая норвежская ель, которая вершиной почти достигает окна моей комнаты.

Я обошел весь дом. С южной стороны все ставни были закрыты. Судя по всему, там никто не жил.

Я уже собирался вернуться в поместье, как что-то блестящее привлекло мое внимание. Оно медленно двигалось вдоль всей стены сада. Вы знаете, у меня очень хорошее зрение.

Я медленно пошел туда, держась поближе к деревьям, в поисках новой тайны. В этой части сада оказался красивый чистый пруд с рыбками, берега которого касались частично разрушенной стены. Я наблюдал уже минут пять, как вдруг в воде возникло волнение и волнистые круги стали расходиться один за другим по поверхности. Великолепная форель выскочила из своей стихии и приземлилась на камни стены. Рыба извивалась и блестела чешуей.

Ни на минуту не думайте, что я рассказываю какие-то сказки, это выглядело фантастически нереально только первые мгновения, пока я не нашел объяснения этому феномену.

Форель билась над прудом, подвешенная на тонкой леске. Проследив за нитью невооруженным глазом, я заметил две тощие маленькие ручки, которые тянулись к стене и тащили рыбу.

Я тихонько двинулся вперед и, поднявшись на цыпочки, схватил за руку неизвестного рыбака. Из-за стены раздался испуганный крик, и я увидел личико двенадцатилетнего ребенка, в обрамлении пепельно-русых волос. Оно появилось между покрытыми мхом камнями, и было сильно измазано.

– Не трогайте меня, месье! – умоляюще сказал ребенок на плохом французском. – Я обещаю, что больше не буду этого делать.

– Я тебя поймал, маленький воришка. Что бы сказал месье Бреа-Керген, если бы узнал, что ты ловишь его форель?

Но поскольку я хотел приобрести союзника, а не врага, то старался не выглядеть уж очень свирепым и говорил без злости в голосе.

Мальчишка обладал той проницательностью, которая характерна только детям и быстро понял, что я не людоед, собирающийся его съесть. Выражение ужаса на его лице быстро сменилось наивным удивлением. Он смотрел на меня несколько секунд, затем резко спросил:

– Вы здесь новичок?

– Да.

– Вы друг месье Бреа-Кергена?

– Не совсем так.

– Кто вы тогда?

– Попробуй угадать.

Я отпустил его руки. Он пригнулся на несколько дюймов, подпер свои румяные щеки сжатыми кулаками и с удивлением осмотрел меня с головы до пят большими голубыми глазами.

– Кто вы? Эх... Не знаю... Вы приехали с ним из Парижа?

– Да.

– А! Вы тогда парижанин?

Его глаза стали смотреть на меня с удвоенным интересом. Казалось, он ищет в своем мозгу объяснение этой загадки, которая его сильно заинтриговала.

– Послушай, – серьезно сказал я, – ты выглядишь хорошим мальчиком, поэтому я скажу тебе, кто я. Месье Керген взял меня к себе на службу в Париже в качестве камердинера и привез с собой. Ты знаешь, у моего хозяина… сложный характер и странные причуды.

– А! Это точно! – произнес парнишка насмешливым голосом, разразившись смехом.

– Ну, представь, он запретил мне выходить из сада. Почему? Я не знаю. Это его прихоть, которой я должен подчиняться, а мне нужно в деревню. Не хочешь мне помочь?

Я сунул ему в руку небольшую монету, от чего глаза ребенка расширились.

– Даю слово Жана-Мари, – убежденным тоном сказал мальчик, – я сделаю все, что вы попросите.

– Видишь это письмо? Ты должен отнести его на почту, но чтобы никто тебя не видел.

Его реакция на мою просьбу выразилась в пантомиме, выражающей великое удивление. Несомненно, он считал задание слишком легким по сравнению с высокой платой за него.