Лео Брюс - Дело без трупа
Мы остановились у ворот небольшого квадратного дома, стоящего чуть поодаль от дороги. Сначала появилась вывеска: «Чай. Напитки. Комнаты для мотоциклистов», а надпись на воротах гласила: «Розовый коттедж».
Я уже немного устал от интервью с владельцами баров и хозяйками гостиниц, которые были призваны помочь составить то, что Стьют называл «расписанием» передвижений молодого Роджерса. У меня не было такой же страсти к расписаниям, таблицам, методу и порядку, как у Стьюта. И когда я увидел миссис Уокер, — женщину, которую мы собирались допросить, — я почувствовал, что меня совершенно не привлекает ещё один контакт.
Она оказалась рыжеволосой дамой средних лет, причём довольно агрессивной. Она вышла из дома прежде, чем мы достигли ворот, и принялась говорить раньше, чем Стьют успел к ней обратиться.
— Наконец-то явились, — сказала она после того, как приблизилась, и в её облике и поведении не было и намёка на радушие, — я прождала вас весь день, хотя, полагаю, должна была бы знать, что полиция оставит это напоследок, тогда как должна была прибыть сразу же. И когда я думаю о той бедной убитой девушке…
— Мы хотели бы задать вам несколько вопросов, — холодно сказал Стьют.
— Да. И есть вопросы, которые я хочу задать вам! — парировала миссис Уокер, показывая нам дорогу в «Розовый коттедж». — Позволить убить девушку, не знать ни почему, ни где, и даже не побеспокоиться, чтобы приехать и узнать. Я называю это безнравственным. Что ж, кто угодно мог перерезать ей горло в собственной постели, а вы даже не почесались бы в течение двух или трёх дней, уже не говоря о том, чтобы выяснить, кто это сделал. Я могла бы рассказать вам всё об этом с самого начала, если бы вы только приехали меня повидать, но вы всегда в любом месте, кроме того, где нужны, — всегда.
— Я уверен, что ваши показания будут очень ценными, миссис Уокер. А теперь…
— Конечно ценными. Разве я не знаю всех обстоятельства с момента, как он привёз её сюда впервые и сказал мне, что они женаты? Я могла бы сразу понять, что представлял из себя этот подлец, а эта бедная девушка…
— Когда это было? — спросил Стьют.
Казалось, что и он и Биф оставили всякую надежду задать ей формальные вопросы и предоставили потоку её речи течь свободно, лишь время от времени пытаясь направить его в те каналы, которые представляли интерес.
— Когда? Пожалуй, не могу сказать. Хотя, подождите-ка минутку. Это было сразу после Рождества. Да, должно быть, два года назад. Тогда случился сильнейший снегопад, если помните, и они дурачились здесь перед домом, играя в снежки. Это сразу же выдало их с головой, как ничто другое. Кто-нибудь когда-нибудь слышал о супружеской паре, играющей в снежки? Таким образом, я сразу поняла, каковы их отношения и что он — молодой негодяй. Но я придержала язык и ждала, хотя я часто слышала о его похождениях от моей подруги в Брэксхэме, которая наведывается сюда время от времени, и она сказала мне, как он был арестован сержантом несколько месяцев назад за то, что нарушал порядок в пьяном виде или что-то в этом роде.
— Но…
— Минуточку! Дайте же время, чтобы сказать вам, всё, что я знаю. Вы уже достаточно долго тянули прежде, чем прибыть сюда, поэтому сможете выдержать ещё несколько секунд, пока я перевожу дыхание. Каково же было моё удивление, когда месяц назад я получила письмо от этой бедной девушки, чьё холодное тело в данный момент лежит неизвестно где, в то время как вы рассиживаете здесь, и она спрашивала, могу ли я сказать что-нибудь о том Роджерсе. Она сказала, что я должна помнить, как они были здесь, потому что она была той девушкой, с которой он приезжал, и я, конечно, вспомнила. Это письмо меня очень расстроило, поскольку, можете вообразить, я подумала, что всё это происходило именно здесь, и я написала в ответ то, что я о нём знала и что, как я слышала от своей подруги в Брэксхэме, что он скоро вновь будет дома в отпуске, и что он — племянник старого Роджерса. Тогда она написала в ответ, что хотела бы встретиться с ним лично, и не могла бы я сдать ей комнату на те нескольких дней, когда он будет дома, чтобы она могла быть недалеко от него, и я, как дура, сказала, что могу, не понимая, что толкаю бедную девушку на верную смерть.
— Вы сохранили те письма от неё, миссис Уокер?
— Нет. Конечно нет. С чего это мне хранить письма? Здесь хватает мусора и без них. Но что я собиралась вам сказать: она приехала и написала молодому Роджерсу, что ждёт его здесь. Она сказала, что у неё имеются письма от него с тех времён, когда они встречались, в которых он заявлял, что намерен жениться на ней, и она хочет заставлять его поступить с ней прилично — особенно после того, как я сказала ей, что, по словам моей подруги в Брэксхэме, он закрутил с той девушкой Катлер. Ну, во вторник вечером она пошла в танцы в сельский холл с каким-то джентльменом-коммерсантом, который также остановился в этом доме, и вернулась очень поздно. Она предупредила меня, что не хочет, чтобы её беспокоили на следующий день до двенадцати часов, и, если бы молодой Роджерс приехал, то я должна была ему так и сказать. И в среду он, конечно же, приехал утром…
— Во сколько? — осмелился вставить Стьют.
— Время? Совершенно не представляю. Это, должно быть, было около одиннадцати, потому что когда он подъезжал на своём мотоцикле, фургон мясника как раз уезжал, а мясник очень пунктуален. Ну, этот молодой Роджерс разговаривает, как если бы он никогда меня прежде не видел, хотя, конечно же, он прекрасно знал меня с тех времён, когда он привёз сюда девушку, и спрашивает, здесь ли она. Поэтому я говорю ему, что утром её нельзя тревожить, и он рассердился и заявил, что не собирается слоняться здесь всё утро ради неё. Я объяснила, что он может делать, что хочет, и это ему также не понравилось, но он видел, что спорить бесполезно. Он сказал, что у него назначен с кем-то ланч, но он приедет днём, и если она желает его видеть, то пусть будет дома, а затем он с ужасной скоростью умчался прочь на своём мотоцикле, а я поднялась, чтобы рассказать всё мисс Смайт.
— Какого вы мнения о мисс Смайт?
— Ну, она немножко кокетничает и всё такое, но в наше время вы не можете обвинять девушку в том, что она старается помочь себе всеми средствами, особенно если тип, вроде этого молодого Роджерса, стремиться обойтись с вами по-свински, если только у него будет такая возможность. Он вернулся в четыре часа, я подала им чай и оставила вдвоём. Каково же было моё удивление час спустя…
— А за это время вы ничего не слышали, что происходило между ними?
— Конечно нет. Я никогда не слушаю чужие разговоры, а кроме того, стены между чайным залом и кухней слишком толстые, чтобы можно было слышать. Вдобавок, всякий раз, когда я входила в комнату, они замолкали и ждали, пока я не закрою дверь, и лишь потом продолжали разговор. Но спустя приблизительно час мисс Смайт выходит ко мне и заявляет, что всё улажено и она возвращается в Лондон. Это не моё дело, но я надеялась что она уладила свои дела самым удовлетворительным образом. Я сказала, очень хорошо и я сейчас же принесу ей счёт. Я так и сделала, и она оплатила его сразу же после того, как упаковала свой чемоданчик и спустилась.
