Иван Менджерицкий - По методу профессора Лозанова
— Итак, начинаем! — торжественно проговорила Раиса Степановна. — «Good evening, ladies and gentlemen! I am glad to meet you! Welcome to our classes!» Repeat once more.
— Can you build castles in the air? — спросил Агеев Крымова.
— Ты можешь не утруждать себя английским. Ты не стесняйся — давай сразу по-русски. Я ведь признался, что изучал немецкий. Не развивай у меня комплексы неполноценности. Оставь это занятие для более высокого начальства.
— О'кэй, босс, — заулыбался Агеев. — Так вот я и спрашиваю Сазонова: «Умеете вы строить воздушные замки?» Он отвечает: «Могу, но только изредка».
— Какие вы все там остроумные ребята подобрались, — сказал Крымов. — Хочу напомнить, что меня, человека практичного, не интересуют воздушные замки Сазонова. Меня интересует — мог ли он писать анонимки на Мельникова.
— Но, товарищ подполковник, — Агеев уже не улыбался, — мне кажется, что путь, избранный нами, не может сразу дать результаты.
— Он вообще может не дать результата, — согласился Крымов. — И мы ведь рассчитываем не только на эти занятия. Я, например, собираюсь вызвать сюда для беседы и Ващенко, и Хрунина, и Сазонова.
— Тем более, — сказал Агеев, — вам хорошо бы знать заранее, что они из себя представляют.
— Возможно. Я, кроме того, собираюсь предпринять еще кое-какие действия. Тебе же хочу сказать: не распыляйся. Сосредоточь свое внимание на ком-нибудь одном. Еще неделю назад ты в этом кабинете утверждал, что анонимки писала Ващенко.
— Было.
— Вот и начни с нее.
Крымов встал, подошел к столу, перелистал какие-то бумаги. Спросил:
— У вас завтра четвертое занятие?
— Да.
— Иди сюда. Вот смотри — это курс английского языка по методу профессора Лозанова с русским переводом. Четвертое занятие. Ты — Нина Александровна Ващенко. Я — Юрий Кузьмич Агеев. Я начинаю: «Когда вы приехали, мисс?»
— Я приехала вчера.
— Но вчера у нас не было свободных номеров.
— А мне и не нужен был номер. Я остановилась у своей подруги.
— Как ее зовут?
— Какое это имеет значение?
— Все имеет значение, — заметил Крымов. — Это следует, Кузьмич, произнести внушительно. И дальше, отбросив заранее заготовленный текст, ты в лоб ее спрашиваешь: «Зачем нужно было писать о нем все эти гадости, когда вы прекрасно знали, что его уже нет в живых?» И внимательно наблюдаешь за ее реакцией.
— Грубовато. Но допустим. Дальше-то что? — спросил Агеев.
— Ты, Кузьмич, склонен к импровизации, — проговорил Крымов. — По такому принципу и строй беседу. Светская болтовня и вдруг резко: «Кто-нибудь, должно быть, очень жестоко обошелся с вашей дочерью?»
— Мне было бы проще вести себя так с Хруниным, — сказал Агеев. — А Нина Александровна Ващенко — милая женщина.
— Милая, — согласился Крымов, — если анонимки не писала.
Они разбились на пары, оживленно беседовали. А преподавательница Раиса Степановна, сидя в кресле, как всегда в центре, с неподдельным интересом слушала их.
Агеев — он же частный детектив Ник Адамс — беседовал с Ващенко, то есть с врачом Кэтрин Гринвуд.
АДАМС. — Я подозреваю вас в тяжелом преступлении.
ГРИНВУД. — Я полагаю — это шутка.
АДАМС. — Вы убили человека.
ГРИНВУД. — Я убила многих людей… зарезала… скальпелем в операционной. Такова моя профессия.
АДАМС. — Этого человека вы убили иным способом.
ГРИНВУД. — Я знала одного такого — он умер от любви ко мне.
АДАМС. — Этот человек любил не вас.
ГРИНВУД. — Но это невозможно. Невозможно не полюбить меня.
АДАМС. — Он полюбил вашу дочь (она молчит).
АДАМС. — Почему вы молчите?
ГРИНВУД. — Женихов дочерей надо ценить. Во всяком случае, убивать их не следует.
АДАМС. — Но он был женат.
ГРИНВУД. — Настоящая любовь способна преодолеть и не такие преграды.
АДАМС. — Он был намного старше ее.
ГРИНВУД. — В этом есть свой смысл. Значит, он чего-то уже добился в жизни.
АДАМС. — Возможно, но он годился ей в отцы, или даже в деды.
ГРИНВУД. — Тем более на старика у меня не поднялась бы рука. Я не нажала бы курок.
АДАМС. — Вы убили его не с помощью огнестрельного оружия.
ГРИНВУД. — Я зарезала его кухонным ножом?
АДАМС. — Есть более тонкие способы.
ГРИНВУД. Понимаю — яд кураре.
АДАМС. — Можно убить человека при помощи… почты.
ГРИНВУД. — Я где-то читала об этом. Вы посылаете человеку бандероль, и когда он вскрывает ее, она взрывается.
АДАМС. — Можно обойтись и без взрывчатых веществ. Само содержание письма может оказаться взрывоопасным.
Гринвуд хотела ему что-то ответить, но в это время к ним подошли Хрунин — актер Дик Ричардсон и Белова — кинозвезда Джейн Кинг.
— Какая удача, — сказала кинозвезда. — Нам с Диком предложили роли в одном шоу.
Ващенко молчала, молчал и Агеев, не сводя с нее глаз.
— Рассудите нас, доктор, — говорил Дик Ричардсон. — Мы тут поспорили. Чему соответствуют показания Цельсия по Фаренгейту.
— Все очень просто, — ответил Агеев. — Когда больной умирает, не суть важно по какой шкале подсчитывали его температуру.
— У этих частных детективов, — сказал Ричардсон, — всегда черный юмор.
— Все сюда, — позвала их Раиса Степановна. Она сидела за фортепьяно. — Ну, дружно, хором вчерашнюю песенку. — Заиграла и запела сама: — «My Bonnie is over the ocean. My Bonnie is over the sea. My Bonnie is over the ocean. And bring back my Bonnie to me…»
Все дружно подхватили песенку. Особенно старался Агеев. А Нина Александровна как-то странно посматривала на него, опершись на спинку стула.
… — Ну, а в конце занятия мы спели эту песенку со словами, полными глубокого смысла, — рассказывал Агеев Крымову. — «Мой любимый за океаном, мой любимый за морем. Мой любимый за океаном. Верните мне моего любимого».
— Значит, ты утверждаешь, что Нина Александровна отреагировала?
— Еще бы. Она просто в рот воды набрала.
— Значит, после твоей реплики, что само содержание письма может быть взрывоопасным, Нина Александровна ничего тебе не сказала?
— Нам помешали кинозвезда и выдающийся актер современности Дик Ричардсон — Кирилл Викторович Хрунин. Вы знаете, товарищ подполковник, он мне как-то не симпатичен.
— Ты хочешь сказать, что его тоже подозреваешь?
— Не без того.
— Плохи наши дела, Кузьмич. Широкий круг подозреваемых — верный признак того, что истинного виновника надо искать в другом месте.
— Вы же собирались с ними поговорить. Вызовите первым Хрунина.
— А почему не Ващенко?
— С ней я еще бы поработал немного.
— Твой совет, Кузьмич, немного запоздал. Я им всем уже разослал повестки. Завтра в 12 должна придти Нина Александровна, послезавтра — Хрунин. А в четверг — архитектор Майкл Флинн, то есть Сазонов. Вчера вечером все они получили повестки, а сегодня с утра один из них мне позвонил. Пытался выяснить по телефону, зачем он нам понадобился и предлагал встретиться немедленно. О чем это говорит?
